Огненный лис

— Это коллега мой немного погорячился. Но, в любом случае, от «убойных» статей тебе не уйти. Хотя. Конечно, если с другой стороны посмотреть…

— С какой это?

— Да сущая безделица… Икону верни. Ту, которую у Гарпуши прихватил.

— А может, ты уже и тайничок нашел? — Вмешался Круг. — Так давай по-умному, Циркач!

— Договоримся. Одному тебе все равно не управиться — масштаб не тот.

— Сам понимаешь, не по тебе кусок.

— А с вами, значит, управлюсь, — зло прищурился Виктор. — Буду, как сыр в масле, да?

— Только вот вопрос: надолго ли? До тех пор, пока вы меня, как дядьку моего, не грохнете?

— Из наших его никто не трогал. — Заверил Круг. — Гарпушина самодеятельность.

— Так что, считай, отомстил, — поддержал коллегу Антон Эдуардович.

— Не убивал я Гарпушу, — устало выдохнул Виктор. — Хотите — верьте, хотите — нет. Не убивал. И иконы дядькиной тоже у меня нет.

В дверь кабинета вежливо постучали. Получив разрешение, через порог шагнул оперативник и доложил:

— Яхту обшарили. Ничего не нашли. Ни оружия, ни наркотиков, ни предметов старины, как вы ориентировали. Только… только в трюме, оказывается, девка пряталась. Придурочная такая! Истерику нам закатила.

— Доставили? — С надеждой в голосе спросил питерский гость.

Оперативник покосился на своего шефа:

— Так точно. В соседнем кабинете сидит. Вместе с Папичем.

— Ну, вот… а ты волновался, — Круг победно взгялянул в лицо Виктору и довольно фальшиво пропел:

— И никто-о не узна-ает, где моги-илка твоя…

— Может, все-таки договоримся?

— Так ведь не о чем. Нет у меня иконы. И не было никогда.

— Жаль, — поморщился Круг. — Придется с твоим Папичем толковать. Может, он поумнее окажется?

Хозяин кабинета обернулся к оперативнику:

— Задержанного Папича — сюда, а этого на его место.

Парень в штатском подошел к Виктору и отстегнул наручники от батареи:

— Пошли!

… В этот момент двустворчатую дверь кабинета сотряс удар страшной силы. Левый наличник с треском раскололся, часть одна из створок сорвалась с петель и гулко брякнулась на пол, прямо под ноги Виктору. В образовавшийся проем влетел полный ярости и решимости Палец, сжимающий в руках автомат ППШ.

— На пол, бляди! — Взревел он. — На пол! Угнездю сейчас, на хер, всех!

Не дожидаясь ответной реакции, он вскинул вверх ствол и дал веером длинную очередь. На головы присутствующих с потолка брызнула штукатурка, а со стены слетел черно-белый портрет «железного Феликса».

— На пол, суки позорные!

— Я же говорил, что он живой, — пробурчал Круг и недовольно опустился на колени.

— Да, вижу, весело у вас тут, — Бойко тоже подчинился приказу, стараясь при этом, однако, не потерять чувство собственного достоинства.

— Местная специфика, — извинился хозяин кабинета.

— Молчать! — Палец наставил ствол прямо ему в лоб.

— Спокойнее, спокойнее, молодой человек, — прикрылся ладонью Сергей Иванович. — Не надо нервничать! Уйти собрались? Идите. Никто ж не держит.

— Заткнись, — посоветовал Виктор, успевший уже перестегнуть наручники с себя на оперативника. — Отраспоряжался, псина вонючая!

Виктор нагнулся, забрал у Круга табельный «макаров» и сунул его к себе в карман. Потом подошел вплотную к притихшему Антону Эдуардовичу:

— Не надо больше меня доставать. Понятно? Нет у меня иконы. И не было. И не убивал я никого. Лучше у Курьева своего спросите.

Гость из Питера кивнул.

— Понятно, я спросил?

— Понятно.

Все это время Виктор с напряженным недоумением прислушивался, не донесется ли снаружи топот поднятой по тревоге охраны, оперативников или бойцов СОБРа. Позже выяснилось, что опасался он зря: к этому моменту люди, сопровождавшие Бойко, и почти все подчиненные Сергея Ивановича разъехались по Светловодску, выполняя поручения начальства. А единственный сотрудник Круга, стороживший в соседнем кабинете задержанных, валялся без сознания после недолгого и неожиданного знакомства с Пальцем. Что же касается обывателей, услышавших стрельбу из казенного дома, то из них никто милицию вызывать не стал. А зачем её вызывать, если она, милиция сама себе бережет? Мало ли что…

— Вот и ладушки, — Виктор повернулся к приятелю:

— Ну, Андрюха! Ну, ты даешь, террорист, мать твою!

Пистолетный выстрел застал всех врасплох. Пока остальные вели задушевные разговоры, молодой оперативник закованными в «браслеты» руками, неуклюже, вытянул из наплечной кобуры пистолет, снял его с предохранителя и нажал на спусковой крючок. Пуля прошла совсем рядом с Виктором, обожгла его, и, в конце концов, впилась в шкаф со служебной документацией.

Виктор дернулся, потерял равновесие и упал на Антона Эдуардовича, освободив пространство перед оперативником. Палец чуть развернул автомат, и одиночными выстрелами, раз за разом, всадил в противника несколько пуль.

С такого расстояния даже из старенького ППШ промахнуться было бы очень трудно.

— Твою мать…

— Доигрались, — подал голос Бойко.

— Порешу! Порешу, падла! — Виктор в бешенстве ткнул пистолетом, добытым у Круга, прямо в шею питерскому гостю. — Говнюк, это все из-за тебя! Это ты во всем виноват! Это ты виноват, что мы дохнем, один за другим…

— Витек… — Палец, очень бледный, испуганный и растерянный, присел на корточки рядом с другом. — Витек, это не он. Это я, но… я не хотел! Я думал, он тебя…

— Все, Андрюха. Все, — обреченно кивнул ему Виктор. — Теперь точно все! Не отмоемся. Из-за этого вот говна. — Он показал глазами на Круга и на Антона Эдуардовича:

— Нет теперь на нашей стороне правды.

— А что дальше делать?

— Не знаю. Уходить нам надо. Совсем.

— Ага! Я тогда Мулю с девчонкой позову?

— Давай…

— Палец шагнул к двери, но остановился:

— С этими двумя уродами сам разберешься? Или мне их тоже шлепнуть?

— Нет. Не надо.

— Ну, смотри. Как знаешь.

На всякий случай, уходя, Палец одним ударом приклада разнес вдребезги телефонный аппарат:

— Счастливо оставаться! Не задерживайся тут…

Когда Виктор через пару минут вышел в коридор, к ожидавшим его товарищам по несчастью, Круг и питерский гость были живы, но скованы, связаны и спеленаты так, чтобы долгое время не причинять никому беспокойства.

— Завалил? — Поинтересовался на всякий случай Палец.

— Нет. Не взял греха на душу.

— Ну, ты и дурак! — Возмущению миролюбивого обычно Мули Папича не было предела. — Испугался? Тогда пусти, дай, я их сам, собственными руками…

— Остынь! Пошли отсюда. Быстро… Да, а девчонка-то где?

— Отпустили мы её, — пожал плечами Палец. — Очень просилась. А что, не надо было?

— Да нет, ладно. Надо было только денег ей дать. Побольше. За все пережитое. Ну, и чтобы молчала…

— Да откуда деньги-то? Обойдется! — Махнул рукой жадноватый Муля. — Она и так рада, что отсюда свалила.

— Вот, кстати… о деньгах. — Виктор достал из кармана толстую пачку рублей и долларов, только что реквизированных у Антона Эдуардовича и у Круга. — Впечатляет?

— Сколько здесь?

— Не считал пока. Много.

— Неплохо же в Питере менты живут…

— Ничего, Сергей Иванович тоже не пустой оказался.

Виктор аккуратно прикрыл за собой дверь с казенной табличкой. По гулким бетонным ступеням лестницы, вприпрыжку, он и двое его спутников спустились со второго этажа. Выйдя на улицу, огляделись.

Последствия стихии — это, к счастью, всего лишь, последствия. Нет уже ни душераздирающего свиста ветра, ни грохота громовых раскатов, ни беспощадных молний, полосующих небо… так, всего лишь тяжелый, усталый вздох, после которого снова выглядывает солнце и продолжается жизнь на земле.

Мокрые тротуары покрывала сорванная с деревьев листва. На проезжей части блестели огромные, теплые лужи — перепрыгнуть их было нельзя, но, если не жалеть стоптанную летнюю обувь, вполне можно перейти вброд. Говорят, дождевая вода полезна для ног: гребанешь её усталыми ступнями, и побежала волна, перекатилась через песчаный нанос — в ручеек… А ручеек этот, как и многие другие, бежит уже сам дальше, вниз, по дороге. Ищет ложбинку, просачивается под землю, или находит канаву, которая непременно выведет его к реке, к озеру, к самому морю. Туда, где исчезнет ручей, растворится, смешается с подобными себе, чтобы потом, когда-нибудь, вновь вернуться обратно.