Огненный лис

— Одну минуточку.

— Слушаю?

— Горим, Антоша! — Отозвался на знакомый голос Сергей Иванович.

— Что не так?

— Все! Икона нашлась, но блатные, падлы, решили сами сыграть. Шурэн, сука, её перехватил.

— Откуда знаешь?

— Ну, мы тоже не лыком шиты! Вычислили. Последний раз икону видели у некого Гарпуши. Сегодня собирались брать его прямо на хате, но не получилось.

— Ушел?

— Нет. Достался он нам, только по частям.

— Слушай, Иваныч, кончай загадками говорить! Не до шуток.

— Какие уж тут шутки… Нашли Гарпушин труп по месту жительства: голова отдельно, все остальное — отдельно. И есть данные, что на месте преступления побывал наш с тобой общий знакомый.

— Левшов? — Кажется, далекий собеседник Круга все-таки потерял самообладание.

— Ага. Одна старуха видела, как он через форточку из окна квартиры выбирался.

— Берите его! Немедленно! По подозрению в убийстве, по подозрению в краже… да как угодно, но задержите!

— Уже пытаемся. Но тут такое дело… — Сергей Иванович пересилил себя и продолжил:

— На Циркача все это не похоже.

— Сомневаешься, товарищ полковник?

— Есть основания.

— Выкладывай.

— Твой Курьев исчез.

Питерский собеседник ответил после продолжительной паузы:

— Бери пока Левшова. С Курьевым позже разберемся. Я к тебе выезжаю прямо сегодня.

— Кровь из носу, но раздобудь к моему приезду вертолет!

— Понятно. Хотя, с вертолетом проблема… Ладно. Постараюсь в Кременчугском авиаотряде одолжить.

— Когда решишь вопрос с Левшовым?

— Думаю, ещё до твоего приезда. Сегодня.

… Как раз в тот момент, когда собеседники повесили телефонные трубки, Муля Папич в очередной раз нырял с аквалангом в глубины водохранилища, которое некоторые даже называли морем. Сколько уже было сделано погружений, он не считал. Это не имело смысла. Точно знал Папич только одно: нырять придется до тех пор, пока в баллонах есть сжатый воздух или пока позволяют волнение и погода.

От усталости у бедняги уже потемнело в глазах.

— Слушай, ты хоть объясни, что мы именно ищем?

— Не знаю. Смотри там что-нибудь такое… ну, необычное. Статую какую-нибудь, плиту надгробную… Ладно, давай! Пошел. — Виктор оборвал себя на полуслове и довольно бесцеремонно спихнул Мулю Папича за борт.

Сам же он, убедившись, что приятель скрылся под водой, лег на палубу яхты, чтобы продолжить прием солнечных ванн. Вниз, в каюту, спускаться не было ни возможности, ни желания: там вот уже почти полчаса неутомимый Палец развлекался со случайно подхваченной в парусном клубе проституткой.

Данилы Московского с ними на этот раз не было. Виктор попросил его остаться на берегу, чтобы выяснить судьбу своего автомобиля и, при случае, забрать её от Гарпушиного дома.

… Через некоторое время на поверхности опять появился несчастный ныряльщик. Устало содрав с лица маску, он шумно выдохнул, округлил глаза и высказал давно наболевшее:

— Какого… ты Данилу за машиной послал? Он же водить не умеет?

— А кто умеет?

— Ну, я, например.

— Зато, он хорошо умеет по сторонам глядеть. И не попадаться. А ты не умеешь.

— Ах, так? — Полез на палубу Муля Папич. — Ну и не буду я больше нырять!

— Что за фокусы? — Удивился Виктор.

— Устал. Сил моих больше нет. И вообще, какого…

— Надо, Муля. Надо. Наверняка клад где-то здесь спрятан. Слишком уж много совпадений. Икона дядькина, рисунок, карта…

— «Наверняка», «где-то здесь», — передразнил Виктора приятель. — Ерунда какая-то!

— А вдруг не ерунда?

— Да нету здесь ни хрена! — Уперся Папич. — А если бы и было — все равно не найти.

— Глубина под килем метра полтора. Мелководье. Шторм всю грязь со дна поднял. Руку вперед вытягиваю — даже пальцев не видно!

— Кого? Не меня? — Отозвался из каюты голос приятеля.

— Да не тебя! — Крикнул в ответ Муля. — Торчишь там — и торчи!

— Ладно, — согласился Палец. — А ты ныряй тогда!

Яхтенная проститутка хихикнула, и от этого Муля завелся ещё больше:

— Не буду нырять!

— Ну, дружище… — умоляюще произнес Виктор. — Ну, давай ещё разик, а?

— Ныряй, ныряй, ихтиандр! — Продолжали издеваться снизу мужской и женский голоса.

— Заткнись, блядища! — Пригрозил Муля Папич. — Вышвырну вот за борт!

Проститутка на всякий случай притихла.

— Фу, как не стыдно, — поморщился Виктор. — Таким манером обращаться к даме…

— А чего она?

— Вы, сэр, заметно огрубели, общаясь со всякими там рыбами и каракатицами.

— Конечно! — Не стал спорить отходчивый Муля. — Я уже полтора часа под водой.

— С передышками, — уточнил Виктор.

— Да пошли вы все! Не буду я больше нырять. Почему все время я?

— Потому, — рассудительно отозвался из каюты палец, — потому, что, если с этими консервными банками за спиной и с этим намордником я под воду уйду, здешние сомы долго потом своих детишек моими останками прикармливать. А Витек тоже плавает, как топор.

— Понятно? — Вздохнул сочувственно Виктор. — Выходит, кроме тебя больше некому.

— Короче, Муля, ты у нас единственный водолаз.

— Кстати, сколько у тебя в баллонах воздуха осталось?

— Минут на десять.

— Нырнешь ещё разок? — Попросил Виктор. — Пожалуйста! Потом ведь локти себе кусать будем.

— Разок… — смирившийся со своей ролью Муля ещё бормотал что-то недовольно себе под нос, но уже начал готовиться к погружению:

— Все я, да я… а как что — сразу Муля!

Через несколько секунд он уже в очередной раз ушел под воду.

Солнце плавилось на безоблачной небе, медленно испепеляя яхту вместе с командой.

Виктор почернел и перегрелся, однако спастись в тени свернутых парусов пока не имел возможности — рука его нервно сжимала тонкий линь, противоположный конец которого был закреплен под водой, на поясе Папича. В случае опасности, пловец должен был дернуть линь, подавая сигнал.

На какое-то время Виктор погрузился в тяжелую, жаркую дрему. Парочка в каюте тоже притихла.

Внезапно налетевший откуда-то порыв ветра колыхнул яхту, просвистел в снастях и… улегся где-то на морскую гладь — будто не было. Виктор вздрогнул и встрепенулся, ощущение безотчетной тревоги перебрало его душу, словно гитарные струны:

— Восемь минут! — Крикнул он, поглядев на часы. — Восемь минут… кислорода больше в баллонах нет!

— Что? — Палец, выскочивший из каюты в чем мать родила, не стал задавать лишних вопросов и сразу же ухватился за линь. — Тянем?

— Давай! Давай…

Линь шел из воды очень туго и медленно, натягиваясь, как тетива. Создавалось даже впечатление, будто кто-то на дне упирался, цеплялся за валуны и коряги, — не желая подниматься на поверхность.

— А ну, пусти-ка! — Палец, скрипя от натуги зубами, перекинул мокрый линь через спину и по-бурлацки пошел по палубе. Кожа на ладонях у него была уже содрана до крови, и белый капроновый линь почти сразу покрылся красными пятнами.

Упакованная в резину физиономия Мули появилась у борта внезапно. И даже сквозь толстое стекло было видно, какой неописуемый ужас застыл в его глазах. Аквалангист вцепился в яхту, сорвал с лица маску и, как пылесос, с громким свистом втянул в себя воздух:

— Муля, что? Что там? Ну?

— Там… — широко раскрывая рот, попытался объяснить Папич, — там…

— Ну?

— Коряги.

— Эх-х… — огорченно выдохнул Палец и опустился голой задницей на раскаленную палубу. — Черт!

— И больше ничего?

— Нет. Говорил же вам… Не верили! Надо было, чтобы я издох там?

— Ну, не сердись, дружище… не сердись! — Виктор втянул Папича на борт яхты и обнял его за плечи. — Все обошлось. Мы ведь друг другу пропасть не дадим, верно?

— Верно, — подтвердил Палец. — Я когда понял, что ты там, на дне задыхаешься — чуть с ума не сошел. До того тебя жалко стало!

— Пошел ты…

— Ну, как скажешь, — Палец встал и направился вниз, в каюту. Но на полпути обернулся:

— А может, ты? Может, это… давай разочек? Она ничего, возражать не станет.