Огненный лис

Рогов пока ещё ничего не понимал, и Болтов перешел к сути:

— Можем темку тебе одну подкинуть на Украине. Пристроить, в общем. Подтянуть повыше… Получишь долю — человеком опять станешь, люди уважать будут.

— А уважение, — подтвердил Булыжник, — уважение дорогого стоит!

— Что за дело? — Решил поинтересоваться Виктор. — Хотелось бы…

— Он ещё спрашивает! Выбирает… — Вновь хохотнул авторитетный вор. По нему цугундер плачет, а он спрашивает!

Болотов ответил конкретнее:

— Считай, тебе повезло. Светловодск — это ведь, вроде, на берегу водохранилища?

— Да. Под Кременчугом.

— У нас там интерес имеется. Вот и займешься… Для начала обратись к братве местной, они помогут.

Слово опять взял Булыжник:

— В общем, Витек, там одни серьезные люди хотят вместе с нами бизнес организовать. Травку разную выращивать на продажу. Понял? Климат в тех краях, говорят, отличный. Конопля сама по себе растет, а мак и того лучше… А вот со сбытом — проблемы.

— Кризис, так сказать, перепроизводства! — Подхватил Валерий Николаевич. — Зато у нас сколько не вези — все сметут. Так что, наладим дорогу, возьмем процесс под контроль… Сам-то на водохранилище бывал?

— Конечно, — кивнул Рогов, — как все, в детстве.

— Говорят, там разных островов много?

— Да. Много.

— А на Украине с топливом плохо… Суда с катерами почти не ходят, вертолеты пожарные и ментовские не летают вообще. Местные партнеры уверяют, что доступа к островам практически нет, выращивай, что угодно. Как? Нравится?

— Сильно, — оценил размах собеседников и саму идею Виктор. — Только я, вообще-то, в наркоте хреново понимаю.

— Тебе и не надо! Там своих специалистов хватает, есть кому разбираться, что когда сеять, когда убирать.

— Ну, к тому же не один поедешь… Человека серьезного направляем. Местной братве «маляву» пошлем, что ты тоже с ним — и порядок! Включайся в работу.

— Что скажешь, сынок?

Виктор поднял вверх руки:

— Можно подумать, вы не знаете — что!

— Вот и прекрасно, — похлопал его по плечу Болотов. — Вернемся в Питер, денек на сборы — и в путь! А с напарником могу прямо сейчас познакомить.

Булыжник уже отодвигал в сторону дверь:

— Заходи.

Будто ожидавший этой команды, из коридора в купе шагнул невысокий, но крепко сбитый молодой человек.

— Тимур, — представили его.

— Виктор, — пожал протянутую руку Рогов. И тут же, узнавая, вцепился взглядом в уродливый шрам на лице вошедшего. — Ты?

Курьев молча оскалился, но между мужчинами уже встал Булыжник:

— Все! Забыли. Закончено.

— Кто старое помянет… — протянул со своего места Валерий Николаевич. — Кто старое помянет, тому не только глаз вон. Тому я вообще не завидую!

— Ясно, щенки? — Рявкнул «авторитет». — Не слышу!

Курьев наклонил голову:

— Понял.

Вслед за ним вынужден был кивнуть и Рогов:

— Понятно.

— Вот и ладушки… Валерий Николаевич, осталось у нас хоть по стопочке? Отлично! Разливай. Выпьем за встречу.

— За мирное сосуществоание, так сказать, и взаимовыгодное сотрудничество, — поддержал тост Болотов…

Глава 3

Жирная, сытая муха, обалдевшая от тепла и обилия пищи, долго описывала в воздухе замысловатые крендели, но в конце концов с омерзительным жужжанием брякнулась на стол.

Заелозила, закувыркалась…

Виктор подождал немного — и прихлопнул насекомое свернутым в трубочку журналом:

— Достала, тварь!

Он сунул орудие убийства обратно в сумку и вздохнул.

Витебский вокзал, сумрачный и неопрятный, Рогову никогда особо не нравился. Стоя в буфете над чашкой общедосупного кофе, он с сомнением посмотрел на иссохшийся в углу тарелки пирожок: зря, наверное, взял. Потом перевел взгляд на электронное табло…

Поезд отходит почти через два часа. Билеты должен заранее принести Курьев, но даже до их встречи времени оставалось ещё более чем достаточно.

— Извините…

— Да, пожалуйста.

Мимо Виктора к свободному месту за столиком протиснулся ефрейтор-пограничник, и в памяти сразу же всплыла похмельная рожа Ройтмана. Эх, Пашка…

Дома, в квартире на Московском сегодня утром его не оказалось, поэтому Рогов для очистки совести отправился прямиком к брату на службу.

Дежурный Виктора узнал по прежним визитам и пропустил на удивление легко:

— За Ройтманом? — Понимающе кивнул он куда-то в сторону музея.

— Ага. За ним.

— Давно пора! У нас тут такой кипешь идет… Забирай братана скорее, а то в конце концов нарвется.

— Случилось что-то?

Дежурный отмахнулся:

— Да, бля, хрен их разберет, начальников! Пропадают куда-то один за другим, а нам отдуваться.

— Как пропадают?

Но собеседник уже торопил, оглядываясь в торону лестницы:

— Не отсвечивай, давай быстро!

Рогов без разговоров шмыгнул мимо него, миновал коридоры и оказался в музее. Павла он застал в положении не только непотребном, но и не удобном: Ройтман сидел посреди комнаты, на самом верху высокой, шаткой стремянки и больше всего походил на ощипанного петуха. Из одежды на прапорщике имелись только трусы казенного образца, а щетина, блуждающий взгляд красных глаз и опухшие веки свидетельствовали о многодневном запое.

— Пашка?

— А-а, привет! — Узнал Виктора брат. — Йоб-теть… На похоронах, что ли, был?

— На каких? — Не понял Рогов.

— У Карлы! — Захохотал директор музея и наконец-то свалился со стремянки на пол.

Виктор с трудом прислонил его к стенке:

— Ты чего, Паша? Упился вконец? И Карла, что ли?

Но Ройтман уже не обращал на него внимания и озабоченно тер ушибленное при падении колено:

— Бейте, фашисты проклятые! Все равно ничего не скажу…

— Тьфу, перепугал! Пьяница.

— Да пошел ты, — отмахнулся Павел. Но тут же потерял равновесие и встав на четвереньки залаял на пыльный стенд с фотографиями членов политбюро.

Потом он заплакал:

— Ну на хрена, Витек? На хрена вы старика грохнули?

— Паша, успокойся… Уймись!

Глаза Ройтмана округлились:

— Ну? Кто теперь следующий? Я?

Директор музея взвизгнул и с неожиданным проворством подскочил с грязного пола:

— Давай, братан! Чего тянешь? Мочи, вам же свидетели не нужны!

— Да ты чего? — Разволновался Виктор. — Ты чего? Совсем уже сбрендил… На вот, водички выпей.

Но Павел уже разошелся:

— Ну, что? Как кончать меня будешь? Может, веревочкой удавишь? Сейчас… Сейчас, я тебе подсоблю!

Ройтман забегал из угла в угол, по пути обрывая со стен плакаты, фотографии и лозунги. Натолкнувшись на шифоньер, опрокинул его, с мясом вырвал последнюю дверцу и замер, ехидно поглядывая на брата:

— Нету веревочки!

— Слушай, успокойся.

— Не-ет… — Павел подскочил к столу:

— А что, если этим? Прямо так, в брюхо?

Виктор взглянул на предмет, подхваченный братом из нагромождения бутылок, обьедков и мятых номеров газеты «На страже Родины»:

— Это что? Стой!

В дрожащей, вялой руке красовался клинок — тот самый, его клинок, обломок сабли, который Виктор возил с собой в машине до кровавой схватки с Курьевым.

— Откуда? Это… это же мое! Откуда?

Павел обмяк, устало присел на край опрокинутого шифоньера и ответил без интереса:

— Хрен знает. Нечем было банку открывать, вот я у шефа в кабинете по ящикам и пошарился.

— У какого шефа?

— У Спиригайло. У Семена Игнатьевича, мать его в душу…

К сожалению, толку от их дальнейшей беседы было немного.

В происходящем Ройтман разбирался ещё хуже брата. Он просто-напросто был напуган до полусмерти и не знал даже того, что уже оказалось известно Виктору.

— Может, Спиригайло квартиру у тебя оттяпать хочет? — Осенило Павла. На него, гада похоже!

— При чем тут квартира? — Поморщился Рогов. — Вряд ли…

Напоследок, перед самым уходом из музея, брат припомнил, что на их частых, особенно в последнее время, совместных пьянках Семен Игнатьевич то и дело интересовался иконой.