Огненный лис

«Проход закрыт!» «Не курить!». Внезапно Рогов уперся прямо в неказистый дощатый забор, увешанный множеством предупредительных табличек и знаков:

— «Земляные работы»… Ну, мать его так!

Возвращаться не хотелось.

Виктор выругался, сплюнул под ноги и приступил к поискам прохода. Не обнаружив ничего похожего на калитку или ворота, он решительно дернул криво прибитую доску и полез в образовавшуюся щель.

За забором никаких признаков ведения земляных работ заметно не было. Напротив, посреди небольшого уютного тупичка красовалась укутанная в строительные леса церквушка.

Вся она, от невысокой оградки до куполов, была настолько неожиданна и в то же время уместна здесь, среди зеленеющих тополей, что Рогов даже присвистнул:

— Красота…

Не сразу, чуть погодя, он заметил сидящего на деревянном порожке церкви мужчину в выцветшей, но все ещё похожей на воронье крыло рясе. Человек благодарно щурился на ласковое полуденное солнышко и при этом вздыхал то и дело — молясь, очевидно, святым небожителям.

Однако, судя по всему, святые не откликались.

Что-то их смущало. Может быть, длинные, спадающие до плеч сальные волосы? Или грязные кеды, торчащие из-под краев черной материи? Вообще, вид у мужчины был неопрятный и неприятный, духовному пастырю явно не подобающий.

Заметив в свою очередь Рогова, он недовольно крякнул. Потом приосанился и посмотрел на незваного гостя с каким-то торжественным и, даже, пожалуй, злобным выражением:

— Изыди!

— Да я, батюшка…

— Изыди, говорю. Храм здеся! Строительство.

— Какой храм-то? — Попытался проявить интерес Виктор.

— Спаса-на-Крови! — Рявкнул Собеседник.

— А Арбат где? — Не нашел вопроса лучше растерявшийся Рогов.

— Арбат… Арба-ат? — Нахмурился человек в рясе. — Ристалище сатанинское? Предано анафеме, понял? И все, кто тама, и все, кто встречи с ним ищет… Анафема!

Пахнуло водочным перегаром, и Виктор даже отшатнулся — но в этот момент откуда-то сверху позвали:

— Митька? Ты где?

Рогов поднял глаза.

Над перилами колоколенки нависала чья-то голова, покрытая сложенной из газеты треуголкой:

— Митька! Куда пропал-то? Кончай обедать!

Собеседник Рогова покосился наверх, но не ответил.

— Тащи давай белила, кисти… Работать будем, нет?

— Изыди, понял?

— О-о, — укоризненно произнесла голова. — Да ты, вижу, набодался уже? Рясу хоть сними! Не ровен час, отец Игорь явится… Вот, уж он тебе задаст!

Упоминание неизвестного Виктору батюшки возымело эффект. Самозванец нехотя, бормочя под нос что-то злое, стянул с себя священническое облачение и оказался одетым в измазанный краской малярный комбинезон:

— Поду-ум-маешь…

Не обращая больше внимания на Рогова, он качнулся разок и полез по стеночке внутрь.

— Тьфу ты! — Сплюнул под ноги Виктор. Потом сообразил, что делает что-то не то и виновато перекрестился:

— Прости, Господи…

— А вам чего надо-то? — Поинтересовались сверху.

— Арбат ищу, — без особой уверенности ответил Рогов.

Он выслушал обьяснения человека в газетной треуголке, взглянул на часы и со странным облегчением понял, что времени на дорогу туда и обратно уже не остается:

— Спасибо. Я, наверное, в другой раз…

Протиснувшись через щель между досками, Виктор поплелся в парк отстоя вагонов.

Настроение опустилось в нейтраль и грозило упасть ещё ниже:

— Храм — на крови? Нелепо. Не может такого быть.

А тут ещё этот липовый «батюшка» с пьяной рожей… Рогов туманно припоминал сбивчивые, случайные рассказы отца о прадеде-священнослужителе. Вот это, говорят, действительно был подвижник!

Где-то дома, в старых альбомах, завалялась давно пожелтевшая фотография: Крестный ход, ещё задолго до революции. Во главе — сам прадед в праздничном облачении. Икона…

Кажется Матерь Божия? Разглядеть толком трудно — фотографическое изображение выцвело, бумага покрыта паутинкой мелких трещин и кое-где даже облупилась.

… Прежде чем пересечь бульвар и оказаться на территории резерва, Виктор купил пучек редиски и пачку сигарет. Денег хватило в обрез — больше они ни карман его, ни душу не обременяли.

«Стрелу» за время отсутствия Рогова отогнали на другой путь, так что состав пришлось подождать минут сорок.

Солнце уже сползало к горизонту, подкрашивая розовыми тонами металлические крыши соседних со станцией домов. Одинокая, молоденькая березка, вцепившаяся корнями в шлак железнодорожной насыпи, покачивала ветками на ветру — словно прощалась с Роговым.

Вокруг суетились и громко чирикали столичные воробьи.

Сидя на теплой бетонной плите, Виктор услышал справа от себя характерный скрежет:

— Ну, вот и все.

Подавали «Красную стрелу». Рогов поднялся:

— Встреча была коротка… Счастливо тебе оставаться, Москва!

… Поезд мчался в сторону северной столицы, с бешеной скоростью нагоняя время. Пенять на железнодорожников не стоило — из расписания «Стрела» выбились по вине одного-единственного забывчивого пассажира.

Конечно, со всяким может случиться.

Ну, оставил человек на рабочем столе какие-то жизненно важные документы! И теряет без этих бумажек всякий смысл его командировка — так что? Извинись. Сдай билет и кати себе следующим ночным поездом, пусть не таким престижным и скорым.

Так, собственно, и поступио бы подавляющее большинство граждан.

На беду, однако, забывчивый пассажир оказался какой-то кремлевской шишкой — а потому, пришлось просто-напросто задерживать состав.

Правда, не надолго, всего на четверть часа — пока не вернулся потный от усердия министерский холуй с драгоценной папкой под мышкой. И только тогда высокопоставленная особа, запивая валокордин боржомом, соизволила одобрить отправление…

За окном мелькали ночные огни полустанков, поселков и городов. Можно было подумать: поезд просто несется в черном тоннеле метро, оставляя за собой лампочки дежурного освещения.

Лишь изредка, у-у-кнув, проносились мимо встречные локомотивы.

Хвостовые вагоны «Стрелы» швыряло из стороны в сторону так, что, казалось, они оторвутся вот-вот и вылетят под откос кучей искореженного, дымящегося металла.

Слава Богу, Рогов оказался примерно в середине состава. Ему лишь разок пришлось сбегать в хвост, передать от Дарьи записку проводнице — и Виктор тут же сиганул обратно, мотаясь от стенки к стенке с неимоверной руганью. Сдерживаться нужды не было — грохот во время движения стоял такой, что Рогов не слышал даже самого себя.

Стараясь по возможности никого не задеть, Виктор протиснулся между бодрствующими в коридоре его вагона пассажирами и вошел в служебное купе:

— А вот и я. Не ждали?

— Передал? — Оторвалась Даша от приготовления кофе.

— Так точно!

— Спасибо, Витюша… Понимаешь, ерунда какая — не могу по внутренней связи дозвониться. Наверное, опять переговорник полетел.

— Ну, так вызови электрика.

— Учи ещё меня! — Хмыкнула Дарья. — Два дня на вагоне, а туда же… грамотный. Помоги лучше кофе разнести, а то я забегалась совсем.

— Будет исполнено-с… — Виктор принял подобострастную позу:

— В лучшем виде-с! Еще что прикажете, Дарья… э-э-э… извините, не осведомился, как по отчеству?

— А не мешало бы, молодой человек, — шутливо сдвинула брови девушка. Отчество, как у тебя — Дмитриевна.

— Какое совпадение… Что ж, Митревна, приказывай. Распоряжайся!

— Надо кофе разнести. С пятого купе — и до конца. Справишься?

— Лег-ко!

— Вот сахар, вот печенье, если кто захочет. Кофе растворимый в чашках. — Дарья показала пальцем через плечо:

— Титан — сам знаешь, где…

— Не извольте-с беспокоиться, мадам!

Облачившись в белую курточку, он подхватил разнос и направился вдоль вагона:

— Кофий, господа… Кофий!

«Вот же болван, — усмехнулась, глядя ему вслед Дарья. — Шут гороховый! Цирк уехал — клоуны остались… Точно, мне кто-нибудь из пассажиров накатает жалобу».

А Виктор тем временем уже дернул на себя ручку пятого купе: