Я выбираю счастье

- Ты такая чужая, недоступная была, звезда сериалов, - говорила Вера. - Твой отец все убеждал меня, что ты просто продолжаешь играть роль. Ведь ты замечательная актриса. Там ведь в вашем сериале что придумали, что ты на самом деле дворянка, а не крестьянка. Ты из милой простой Кати-Катерины стала чуть ли не надменной Екатериной Второй.

Анастасия улыбалась. Так оно и было. Приезжала она к Вере, небрежно подписывала открытки, изображала из себя светскую даму перед другими больными, перед врачами. Словом, известная, уставшая от славы актриса, никогда не выходящая из образа. Ведь что удумали сценаристы! Сделали Екатерину не крестьянкой, а княжной во второй части, незаконнорожденной дочерью князя Фаустовского. Придумали же фамилию. А артиста на роль папеньки подобрали вообще идиота, мало того, что он по возрасту больше в женихи главной героине подойдет, так еще и играть не умеет, фальшивит безбожно, не знает, как себя перед камерой вести, текст даже запомнить не может. Зато внешность точно княжеская, порода так и прет из него. И все терпят его. Уже поползли слухи, что этот княже Эдуард Фаустовский - протеже Жоры. Анастасия принципиально ни о чем не спрашивала псевдолюбовника, но отмечала зорким взглядом: лезет всюду папенька, особенно к Жоре на посиделки, всегда первый. И Жора его привечает. Хотя это понятно, князь пожрать любит, а Жора хлебосольный. Папенька кушает так, что за ушами трещит, да нахваливает все, Жора доволен. Так этого мало: надоедливый князь и у Жоры всюду любопытный нос сует. Забрел в кладовку, оттуда банку с вареньем принес, заявил, что обожает вишневое варенье и сожрал весь литр с хлебом. В кухне изучил все полки, холодильник проверил, явился с огромной яркой морковкой, хрустел ею так, что все захотелось погрызть морковочки. Даже в спальню Анастасии, что была оборудована для неё с Жорой, где они любовников изображали, князь якобы пьяный, на бровях, по простоте душевной, забрел. Забрел да и хлопнулся на их любовное ложе, проговорил заплетающимся языком: "Вы, Фелиция Степановна, неотразимы", - и поцеловал кончики пальцев. Фелицией Степановной звали матушку Жоры. Князь обнял подушку и захрапел. Жора хохотал, ему вообще нравился князь Фаустовский, а Анастасия обозлилась, заметила опытным глазом актрисы, что не так пьян сериальный папочка, как притворяется. Но промолчала, ушла с Жорой в другую комнату, а папеньке маменьку Хана подсунула. А что, князь хоть и седой наполовину, а достаточно молодой и эффектный. Этому артисту еще и сорока нет. Зря княже бормотал про неотразимость мамочки, зря. Анастасия до сих пор улыбается, вспомнив, как он утром выполз после ласк Фелиции Степановны, матери Жоры.

Как надоели все киношные страсти. Не хочет Анастасия больше быть кинодивой. В душе она не такая, она обычная. Да если честно говорить, выработала она свой артистический потенциал. Не хочет играть больше роли русских красавиц, других ролей тоже не хочет. Душа иного просит. Актриса так и сказала Вере:

- Знаешь, Верочка, чего я больше всего хочу. Счастья. Я выбираю обычное бабское счастье. Хочу мужа, детей. Настоящих, а не в кино. Я любить хочу, и меня пусть хоть кто-нибудь любит. Я в детстве всегда мечтала, чтобы у меня была не только сестренка, но и маленький братик. С Олеськой-то нас мир особо не брал. А у моей подружки был братик, её заставляли гулять с ним, я порой убегала от строгого ока мамочки, и мы с Любой нянчились с её братишкой. Я и сейчас помню этого мальчика и люблю его. Только теперь я его своим сыночком представляю. А как я надеялась, когда узнала, что у папы есть ты, на прибавление в вашем семействе, я все думала, что вы мне братика или сестренку подарите. Все представляла, как вы крестить будете ребеночка, меня позовете, я буду на руках держать его в церкви... Я ведь, Вера, уже взрослая была, а все ждала от вас этого известия...Даже подарки присматривала в магазинах... Особенно, когда была в Америке... Представляешь теперь, какие мысли у известной актрисы... - Анастасия смущенно улыбнулась.

Как же обрадовалась Вера, услышав эти слова. Просто просветлела лицом, заулыбалась. Она еще хотела что-то сказать Анастасии, но в последний момент передумала и произнесла другое.

- Знаешь, Надюша, - Вера всегда звала её настоящим именем, - мы с папой подготовили тебе сюрприз.

- Какой? - удивилась актриса.

- Я думаю, он тебе очень понравится. Но сейчас не спрашивай. Приедем к нам домой, и я все расскажу.

Врачи согласились выписать Веру. Дали тысячу наказов, как беречь себя, какие попить лекарства, когда появиться на осмотр. В заключение молодой врач сказал, что Вера будет поставлена в очередь на пересадку сердца. Он уже позвонил в областную больницу.

- Верочка! - радостно воскликнула Анастасия. - Ты согласилась?

- Да, - ответила женщина.

- Как же я рада, - оживилась еще больше актриса. - Надо папе позвонить, обрадовать и его.

- Не спеши, - попросила Вера.

- Да, не спешите радоваться, - подтвердил врач. - Там очень большая очередь... Можно и не дождаться...

Врач замолчал. Все было и так ясно. Больных людей больше, чем донорских сердец. Но все же появилась надежда, что жизнь Веры будет длиннее, чем предсказали медики. Анастасия подумает, как можно будет побыстрее продвинуться в очереди.

Домой Веру повезла не Анастасия. У актрисы неожиданно зазвонил телефон. Это был Виктор Артемьев, продюсер. Он нервно орал, что все кончено, чтоб больше съемок сериала не будет, пусть актриса сразу едет домой, на съемочной площадке ей делать нечего. Анастасия поморщилась и отключила мобильник, не стала дослушивать и отвечать. А тут приехал и отец. Он обрадовался решению дочери пожить с Верой, пока сам будет в больнице. Хотел что-то сказать, но Вера отрицательно покачала головой: "После, дома все скажем". Папа замолчал. Они договорились, что Дмитрий Иванович отвезет Веру домой, побудет с ней несколько дней, пока Анастасия завершит свои киношные дела, а потом дочь его сменит. Анастасия уверяла, что приедет в Осинки прямо сегодня вечером, только заберет личные вещи.

- Только не проси Жору, чтобы он тебя вез к нам, - попросила Вера.

- Хорошо, не буду, - улыбнулась актриса. - Там неподалеку живут фермеры Казаковы, я немного сдружилась с их дочерью Лизой. Лиза водит машину, попрошу её меня отвезти.

И пока Анастасия поехала в деревню Ольхово, где снимали фильм про Катю-Катерину. Там было такое!

В деревне произошло массовое убийство, убили сразу две семьи. Тех самых фермеров Казаковых, дочь которых Анастасия хотела попросить о помощи, и их родственников. Испуганные жители прятались по своим домам. В клубе, где жили артисты, было пусто, никого не было и на съемочной площадке. В растерянности сидела женщина в клубе, в своей комнатушке. Она понимала: надо ей срочно убираться отсюда. Но приехавшая милиция и следователи не отпускали актрису. Они вообще не выпускали никого из деревни в тот день, хотя сами же вывезли всю съёмочную группу.

Актриса сидела, поджав ноги, на подаренном Жорой диване и тихо плакала. Милиция забрала у неё телефон, она даже не могла предупредить отца. Слезы текли и текли из глаз. Надо было вообще не ехать сюда, вернуться к Вере с полпути, ведь слышала, как в автобусе обсуждают это страшное происшествие. Анастасии не верилось, что семьи Казаковых нет уже в живых.

Актрисе было страшно и жалко погибших людей. Особенно Анастасия жалела Лизу, молодую женщину лет тридцати. У нее был ребеночек, совсем маленький, месяцев шести. Одна всезнающая бабулька говорила громко в автобусе, что убили не только родителей Лизки, но и еще привели в дом сестру Лизкиного отца с мужем, племянника с женой и всех постреляли. Только Зинка, младшая сестра Лизкиной матери, осталась жива, она в городе жила.

- А ребеночек-то Лизкин жив? - спросил кто-то из любопытных в автобусе.

- Всех, говорят, порешили, - отвечала бабулька. - И мальца Лизкиного тоже.

- Это Бог их наказал, - проронила худощавая женщина в черном платке. - Все Казаковы наркотиками торговали, на горе людском свои деньги нажили, а не фермерстве. За это всех их и убили. И правильно. Они больше народа погубили.