Я выбираю счастье

Несколько человек отвели глаза в сторону.

- Иди, - криво усмехнулся Жора.

- И прикажи мне теплого молока принести, - бросила напоследок Анастасия, уходя в спальню на руках с малышом.

- Сама возьмешь, - усмехнулся хозяин. - Там на кухне еще повариха не ушла. Скажешь, я разрешил. Пусть сама меня спросит, если не поверит. Она все сама порывалась накормить сопляка...

С удивлением смотрели подчиненные на всесильного Хана. Знать, сильное влияние имеет на него любовница, раз осмелилась нарушить распоряжение хозяина - не подходить к малышу, обреченному на смерть. И никто, в том числе и Анастасия, не знал мыслей самого Жоры. Его психика давно была не в ладу со своим хозяином. То она металась к добру, то все существо Жоры затопляла черная злость, требовавшая одного: "Отомсти, всем отомсти. Никто не смеет перечить всесильному Хану. Ни Лизка, ни Стаська, ни закон. Что хочу, то и делаю!" Сейчас Жора вдруг представил, что это идет его жена, его добрая, заботливая жена, несет на руках его сына. А он не всесильный Хан, а просто счастливый мужик, которого любят ни за что, просто так, как любила Агаша. Все-таки и Жора любил эту актрису. Он мог быть с ней счастливым. Но чернота поднялась тут же из глубины души. И имя ей Лизка! Жора своего счастливого будущего лишился по вине Лизки! Это из-за неё он стал импотентом. Была бы в те дни рядом такая баба, как Анастасия, а не расчетливая Лизавета, все у Жоры бы было в порядке. Настька бы Жору не бросила, не сказала бы: сам, мол, вылезай из своих проблем. А день за днем была бы рядом, и тот крошечный процент что у него был стать нормальным мужиком, вырос бы. Анастасия стала бы настоящей женой Хана. А Лизка бросила, да еще замуж вышла, ребенка осмелилась родить. Все назло Жоре: у меня, мол, есть все, а у тебя детей никогда не будет. Не будет и у Лизки со Стаськой детей, и их самих тоже не будет. Добрые чувства Хана угасли, не успев разгореться, но актриса уже вышла из зала. Люди Жоры молчали: по лицу хозяина бежали самые различные чувства, но даже в минуту доброты Жора мог начать стрелять. Лишь при Анастасии в руках его не было оружия.

Анастасия тем временем в спальне привела неопытными руками в порядок ребенка: выбросила грязный подгузник, пошла в ванную, вымыла теплой водичкой покрасневшую попку ребенка, грязное заплаканное личико, вычистила носик, закутала малыша в чистые мягкие простыни. Она узнала мальчика. Это был Сашуля, сын Лизы. Это его она держала на руках несколько дней назад. Значит, не убили мальчика. И не убьют. Анастасия не даст этого сделать. Мальчик начал опять капризничать, водил ручонкой по её груди, тыкался носиком. Малыш хотел есть. Женщина решительно направилась с ним в просторную кухню. К её счастью, повариха была еще там. Она хоть и жалела ребенка, но боялась хозяина. Пришедший через минуту Хан милостиво кивнул головой, что-то тихо сказал поварихе. Та испуганно глянула, но возразить не посмела, суетливо и быстро стала варить кашу. Актриса с ребенком вернулась в спальню. Через минуту зашел Жора, разрешил покормить "сопляка", ушел после к своим людям.

Когда Жора вновь пришел в спальню, Анастасия ложечкой кормила шестимесячного малыша жидкой манной кашкой, что сварила повариха, которая тоже жалела плачущего ребенка, глотала слезы на кухне, слыша его плач, но не осмеливалась подойти и покормить. Малыш с жадностью ел кашу, сердито урчал, если Анастасия не успевала вовремя поднести ко рту ложку с кашей. Он съел всю тарелочку. Попил немного кипяченой водички, что посоветовала дать повариха. Ребенка не кормили уже часов двенадцать, он был приговорен к смерти за то, что его мать много лет назад бросила Жору, осмелилась уйти к другому. И опять в лице Жоры, глядящего на Анастасию, кормящую ребенка, на какую-то минуту мелькнуло обычное человеческое чувство.

- Когда-то также меня голодного кормила Агаша, наша домработница, моя бессменная нянюшка, - заговорил Хан. - Матери я был никогда не нужен. А Агаша накормит, приголубит. Сколько я себя маленького помню, столько помню и Агашу. А после смерти отца мать забрала меня себе и выгнала мою Агашу. Агаша жила бедненько, но я все равно бегал к ней. Что у нее была за пенсия, мизер, но мне конфетку покупала и кашу манную варила. А еще макароны с сыром. Я любил манную кашу и макароны... Я же никому не нужен в этом мире, ни с деньгами, ни без денег... Вот разве что ты меня жалеешь...

- Жалею, Жора, жалею, - согласилась Анастасия. - Вот и ты пожалей ребенка. Не будь зверем.

- Пожалею, - прищурился Хан, но уже недобро, его пораженный разум придумывал как не отпустить актрису, удержать при себе навсегда, чтобы она сама согласилась быть всегда с ним, с Жорой Ханом, и он повторил. - Пожалею... При одном условии.

- Каком?

- Ты согласишься стать моей женой...

- Мы уже говорили об этом, - оборвала Жору Анастасия. - Я сказала тебе, что думаю...

- Говорили, но не договорились, - Жора смотрел в упор на актрису. - А условия таковы. Ты - моя жена, а не любовница. Кино бросаешь навсегда. Хватит другим на тебя пялиться... У тебя никогда не будет любовника. Ты всегда будешь мне верна. Мы уедем за границу.

- А ребенок?

- Ребенок станет нашим сыном.

- У меня будет сын, - неожиданно для Жоры Анастасия радостно улыбнулась, она бы сейчас согласилась на все, лишь бы спасти ребенка, поэтому актриса от души сказала про сына. - Так на хрена мне нужны любовники? Ребенок лучше. Я согласна стать твоей женой, Жора.

Жора опять был поражен этой женщиной. И неожиданно предложил:

- А давай в последний раз покажем моему окружению, какой я хороший любовник. Могу в любых обстоятельствах, хоть под дулом пистолета. А потом я тебя отпущу. Прикажу увезти. Завтра и сам покину этот дом.

Анастасия ему сегодня, здесь была не нужна. Как бы ни доверял ей Хан, лишние свидетели только мешали его планам.

- Сейчас, уложу ребенка, - отозвалась женщина. - Хотя я могу и с ним на руках постонать... О, Жора, Жора, Жора... О-о-о, продолжай... О-о-о-о-о, только не останавливайся, - и неожиданно зашипела: - Чего стоишь столбом? Кровать тряси!

Мужчина спохватился и запрыгал по кровати. Жора и Анастасия привычно поорали, поскакали, сытый ребенок, как это ни странно, уснул под их вопли на руках женщины. Но вот Анастасия пронзительно вскрикнула в последний раз, Жора подпрыгнул, тоже ахнул и привольно раскинулся на кровати. Оба молчали, якобы отдыхая. Потом Хан жестко сказал:

- Вот что, Королева, моей будущей жене здесь не место. Я на днях жду незваных вооруженных гостей, будет горячо. Сейчас тебя мой водитель увезет отсюда. Может, не убьют меня в ближайшие дни или даже годы, или когда-нибудь сбегу из какой-нибудь тюрьмы, колонии, надо будет на дно лечь, приползу к тебе раны зализывать, отсиживаться. Будешь ждать меня.

В его голосе звучал непререкаемый приказ. Анастасия и не собиралась возражать. Главное, выбраться отсюда.

- Хорошо! - не раздумывая, согласилась актриса. - Я буду тебя всегда ждать. Я и наш сын. Ребенка я беру с собой.

- Нет, - голос Жоры был угрюм, - сопляк останется здесь. Он залог того, что меня не будут спешить убивать. Я отпускаю тебя одну.

- Жора, не бери грех на душу, - жалко взмолилась Анастасия. - У тебя и так много черных пятен на совести. Выведи меня незаметно, чтобы никто не видел, что ты отпустил меня с ребенком. Ведь у тебя в доме несколько выходов... А я тебе сейчас быстро изображу плач мальчика. Вот запишу на диктофон. Ты включай время от времени. Пусть твои люди думают, что ребенок здесь, в спальне твоей, ведь сюда никто не решается заходить.

И талантливая актриса, быстро подключив диктофон, на котором были записаны их с Жорой сеансы любви, произвела детские беспомощно-пронзительные крики. Малыш даже и не проснулся, спал крепко, не слышал. Жора все это выслушал, выключил диктофон и сказал:

- Нет. Ты уйдешь одна. Возьмешь деньги, которые я тебе дам. Спрячешься у своей родственницы в Осинках. Отцу своему и его жене ничего не говори. Ни к чему генералу все знать. Он у тебя решительный, может и пристрелить, я-то знаю, - Жора криво усмехнулся, он как-то столкнулся с генералом и получил отпор. - Я потом приду за тобой и деньгами.