Страница 14 из 80
На протяжении последующих нескольких лет кадетам предстояло ещё лучше познакомиться с возможностями Апотекария и содержимым его помещений. Это была святая святых хирургического искусства, с помощью которого обыкновенных людей превращали в полумашины или в шедевры переходных форм человека.
Один несчастный парень из Дворцового муравейника умер внезапно. Его гемастамен не сумел синхронизировать работу оссмодуля. Начался неуправляемый рост костной системы, отростки позвонков прорвали кожу, пальцы начали срастаться, превращая кисти рук в лопаты. Трудно себе представить, что такая аномалия могла произойти в результате неправильно произнесённой ортодоксальной хирургической литургии! Несмотря на срочную гемотерапию и ампутации, синдром продолжал развиваться. Тогда больному произвели почётное уничтожение личности, а его зомбированное тело, поместив в ёмкость с питательной средой в одной из лабораторий Апотекария, оставили для изучения.
Однажды, во время краткого отдыха, Лександро удалился в скрипторий, чтобы позаниматься. К своему великому удивлению, он обнаружил, что два его «брата» уже уютно устроились там, хотя и сидели за контрольными панелями на некотором расстоянии друг от друга. Энтузиазм, с которым Бифф Тандриш посещал скрипторий и библарии, где самозабвенно погружался в изучение истории Имперского Кулака, удивлял Лександро, вызывая в душе определённое раздражение.
– Конечно, – заметил он, проплывая мимо Веленса, – нашему Биффу приходится начинать с основы элементарных знаний…
– А тебе – имея преимущества перед нами? – поинтересовался Веленс язвительно.
– Ага, – ответил Лександро, – всё же, что такое знание фактов по сравнению с опытом религиозного переживания?
Опыта, который Лександро приобрёл, во всяком случае, ему так казалось, во время пребывания в нервоперчатке… Он сам часами оставался в часовне, предназначенной для кадетов, и молился перед образами Рогала Дорна и Императора, пытаясь вновь пережить тот момент, который познал в полёте через огонь. Он был уверен, что когда-нибудь в бою это сослужит ему хорошую службу. Вдыхая запах дымящегося ладана, он снова и снова представлял, как тело его охватывает пламя, и душа струйкой дыма покидает его.
Внешне Тандриш не обратил на него никакого внимания, как будто с головой ушёл в детали сражения, случившегося четыре тысячи лет назад. Но Ереми смерил Лександро вопросительным взглядом.
– Пока ещё слишком рано возбуждать дело чести, – заметил он.
Это на самом деле соответствовало действительности, ибо зрелым, подготовленным к сражениям братьям разрешалось устраивать дуэли. «Разрешалось» – мягко сказано, скорее это даже поощрялось, только ритуал этот осуществлялся в строгих рамках рыцарства…
Лукавым голосом Веленс продолжил:
– Я слышал, что тот, кто покрыт шрамами, достоин уважения. Шрам на щеке, нанесённый братом, подобен божественному укусу, братскому поцелую. Не желаешь ли ты удостоить чести собственные щёчки, подставив их для благословения Биффу? Или в один прекрасный день предпочитаешь благословить аналогичным образом его?
С этими словами Веленс почесал руну на собственной щеке, словно хотел дать понять Лександро, что сам он уже был такой чести удостоен и ожидал уважения.
Лександро пожал плечами.
– Где ты набрался этих премудростей относительно дуэлей?
– Наблюдая и учась, брат, а не через экстатическое озарение. По милости Дорна, Имперских Кулаков характеризует педантичная приверженность к точным деталям. Это касается военной тактики и личного поведения. По этой причине мы принимаем…
– Мы? – усмехнулся Лександро.
– Мы принимаем «юнкерскую модель поведения».
Слово «юнкер» Лександру известно не было.
– Да, древний прусский кодекс. – Веленс с радостью продолжил объяснение: – Названный так в честь пруссаков, когда-то живших на старушке Земле. Эмбриональная плазма, которую мы получаем, Д'Аркебуз, содержит в себе утончённую отраву. Крепкий пьянящий яд, который ты, похоже, уже вкусил и захмелел малость.
– Что за богохульство я слышу?
– Что я, по-твоему, такой дурак, чтобы богохульничать? Обратись к кодексам нашего наследства и познакомься с ними более внимательно, Д'Аркебуз. Одним религиозным экстазом и страданием битву не выиграть. Гибель каждого десантника – трагедия и одновременно триумф.
– Ты – богохульник, который не верит в искупительную силу молитвы! Или ханжа и педант, технарь, способный только стать одним из писарей моего отца.
С этими словами Лександро, полный негодования, покинул скрипторий и вернулся в свою маленькую келью, чтобы, оставшись наедине, прочитать литургию, которую они выучили последней.
«О Дорн, рассвет нашего существования, Пусть твоё солнце озаряет нас, твоих сынов; О Примарх, предтеча, укрепи нас…»
На одном из стрельбищ, примыкавшем к литейному цеху, Братья Мастеровые, которые когда-то, до своей трансформации, тоже были обитателями муравейников, познакомили новых выходцев с Некромонда с военными молниеметами, фламерами, плазменными пистолетами, трансформируемыми ружьями, лазерным оружием. Братья продемонстрировали энергетические топоры, а также различные виды более тяжёлого вооружения, с которым неофиты в силу отсутствия нужных физических данных пока ещё справиться без посторонней помощи или специальных устройств не могли. Кадеты также пока ещё не могли надеть силовую броню, способную выдержать весь этот арсенал. Вновь посвящённые ещё находились в стадии роста, и только спустя порядочный отрезок времени они получат свой последний имплантат – внутренний панцирь, который позволит им носить бронированный костюм.
Они пока ещё росли физически, раздаваясь вширь и ввысь, распухая и наращивая мышечную массу.
Пока ещё кадеты не имели возможности посетить огромный, обнесённый оградой и тщательно охраняемый комплекс Арсенала с его рядами оружия и складами боеприпасов как самых последних моделей, так и древних. Все это богатство было заключено внутри силового поля в помещениях из адамантия.
Как не были они пока, к величайшему сожалению Лександро, в Реклюзиаме, святая святых братства, где хранились наиболее священные и высокочтимые реликвии и трофеи. Только посвящённые могли переступать порог святилища.