Хоровод со смертью

Старыгин оторвался от картины и покрутил головой. В зале появились первые посетители – немолодая пара, шведы, две девчушки-школьницы, молодой человек с длинными волосами, стянутыми шерстяной повязкой. Дмитрий Алексеевич поглядел на часы. Оказывается, он так увлекся, что забыл о времени, а прошел почти час. Куда же подевался профессор Саар?

Дмитрий Алексеевич постучал в дверь кабинета. Из-за нее донеслось неразборчивое восклицание по-эстонски, которое он посчитал за приглашение, толкнул дверь и вошел.

За широким столом сидел его давешний знакомец, но широкое его лицо было изрыто морщинами и перекошено, словно Кленский постарел за прошедший час лет на двадцать. По другую сторону стола сидел толстый мужчина в свитере грубой вязки, с тяжелым квадратным подбородком. Возле окна спиной к двери стоял еще один человек, лица которого Старыгин не видел.

– Извините, – проговорил он, попятившись. – Вы заняты… я хотел только спросить – не знаете ли вы, где Хендрик Саар. Мы с ним договаривались на десять…

Человек у окна резко повернулся и уставился на Старыгина светлыми прозрачными глазами. Сидевший возле стола толстяк тоже развернулся и запыхтел, как рассерженный еж. Только Кленский молчал, опустив глаза, и нервно потирал руки.

– Я что-то не то сказал? – Дмитрий Алексеевич обвел присутствующих взглядом, почувствовав возникшее в комнате напряжение.

– Позвольте узнать ваше имя, – осведомился толстяк с мягким эстонским акцентом, приподнимаясь со стула и исподлобья разглядывая Старыгина.

– Старыгин, Дмитрий Алексеевич, – проговорил Старыгин, недоумевая. – А в чем дело?

– Это известный реставратор из Петербурга, – представил его Кленский своим гостям. – Он прибыл по приглашению профессора Саара…

Незнакомцы переглянулись.

– Во-от как? – протянул человек у окна, шагнув к Старыгину, и чуть склонил голову набок, как умная собака. – А ка-акие у ва-ас дела с профессором?

– Профессиональные, – сухо ответил Дмитрий Алексеевич. – А в чем все-таки дело, господа? Кто вы такие?

– Инспектор Мяги, – представился толстяк.

– Инспектор Сепп, – добавил его коллега.

– Эти господа из полиции, – пояснил Кленский.

– Из полиции? – Старыгин недоумевал все больше. – При чем здесь полиция? И где все же профессор Саар?

– В морге, – холодно ответил толстяк.

– Что?! – Старыгин вздрогнул, как будто его обдало ледяным ветром. – Это что – такая шутка?

– Мы та-ак не шутим, – проговорил инспектор Сепп. – Это о-очень серьезно.

– Профессор Саар умер этой ночью, – закончил за него толстяк. – И мы знать хотим, где ночью этой вы были.

– В гостинице. – Дмитрий Алексеевич пожал плечами. – В своем номере. Я приехал вчера около одиннадцати вечера и сразу лег спать. А что такое? Что случилось с Сааром? Отчего он умер и при чем тут я?

– Думаю, ни при чем вы тут. – Толстый инспектор Мяги слегка отступил, его коллега, напротив, выдвинулся вперед.

– Да-а, я то-оже думаю, что вы ни при чем. Мы пр-осто проверяем а-алиби у всех, кто был свя-азан с профессором Сааром. В его записной книжке было ва-аше имя…

– Так все же – что с ним случилось? Ведь он был совершенно здоров… вчера, когда я с ним разговаривал…

– Да-а, – подтвердил Сепп. – Он бы-ыл здоров…

– Пока ножом не ударили его в сердце, – закончил Мяги, в своей обычной манере переставляя слова.

– Ножом? – ужаснулся Старыгин. – В сердце? Господи, какое несчастье!

– Да-а, большое несчастье! – пригорюнился Сепп. – А о чем вы с ним должны были говорить?

– Какова цель вашей встречи была? – внес свою лепту в разговор толстяк Мяги.

– Так это именно он пригласил меня в Таллинн, чтобы обсудить реставрацию фламандских картин… – Старыгин опустил руки и понурился, до него дошло, что внезапная смерть профессора Саара делает его дальнейшее пребывание в Таллинне бессмысленным. – Наверное, теперь мне придется вернуться…

– Не-ет, вы не должны пока уезжать! – протянул инспектор Сепп. – У на-ас могут появиться вопросы…

– Несколько дней подождать придется хотя бы! – добавил Мяги. – А не знакомо ли это вам случайно?

Он жестом фокусника извлек из кармана сложенный вдвое пожелтевший листок.

Старыгин потянулся за этим листком, но инспектор остановил его жестом и позволил только взглянуть на листок, придерживая его за уголки.

В кабинете было темновато. Дмитрий Алексеевич чуть склонился над листком и разглядел латинский текст.

– От многих знаний много вреда… – перевел Старыгин первую строчку стихотворения. – Всех ждет один конец…

Два инспектора переглянулись.

– Вы хорошо понимаете язык этот! – проговорил Мяги, причем было непонятно – одобряет он Старыгина или осуждает.

– Я много работаю со средневековыми документами. – Дмитрий Алексеевич пожал плечами. – Без знания латыни это было бы невозможно…

И он завершил перевод:

– Книги! – Сепп взглянул на своего коллегу. – При чем здесь эти книги?

– А при чем жнец? – возразил Мяги и снова раздраженно запыхтел.

– Жнец – это символическое обозначение смерти, – машинально пояснил Старыгин. – Смерть традиционно изображают в виде скелета с косой или серпом…

– Смерть! – Инспектор Сепп поднял палец и повернулся к Старыгину. – Та-ак мы вас про-осим пока никуда не уезжать…

Еще немного побродив по городу, Старыгин решил перекусить. По прежним посещениям Таллинна он помнил очень уютный ресторан под названием «Халль хунт», что в переводе с эстонского значило примерно «Милый волк». Ресторан был разделен на небольшие уютные кабинки, в каждой из которых имелись мягкие диванчики, обитые полосатым ситцем, на которых можно было с большим комфортом расположиться и отведать блюда традиционной эстонской кухни. По стенам кабин были развешаны старинные фотографии – виды дореволюционного Таллинна, или Ревеля, дагерротипы солидных мужчин в сюртуках и женщин в строгих темных платьях.

Старыгин находился как раз на улице Пикк, неподалеку от знакомого ресторана. Увидев его вывеску, он поднялся на крыльцо, толкнул дверь… и оказался в шумном и многолюдном зале настоящей пивной.

За длинными столами восседали рослые бородатые парни и мужчины постарше в кожаных куртках и банданах, увешанные цепями и всевозможными железными побрякушками – в общем, типичные рокеры или байкеры, Дмитрий Алексеевич не знал толком, чем первые отличаются от вторых.

Он с грустью понял, что и консервативный Таллинн не избежал перемен, а также лишний раз убедился, что крайности сходятся – сохранив свое забавное название, тихий и уютный семейный ресторан превратился в свою полную противоположность.

Однако из кухни тянуло очень аппетитными запахами, и Старыгин решил остаться.

Устроившись за маленьким столиком возле стены, он заказал большую кружку темного пива и порцию тушеной капусты со свининой.

Пиво принесли сразу, к нему подали соленые сухарики с чесноком и сыром, и Дмитрий Алексеевич в ожидании основного блюда приступил к пиву, с любопытством оглядываясь по сторонам.

Вдруг рядом с ним остановился крупный толстый человек в свитере грубой вязки. В руках у него был поднос с пивом и закусками.

– Не возражаете, если к вам присоединюсь я? – проговорил он удивительно знакомым голосом, и Старыгин узнал своего утреннего знакомца инспектора Мяги.

– Садитесь, инспектор, – он изобразил приветливую улыбку.

– О, это вы! Какая встреча неожиданная! – Полицейский удивленно поднял брови, поставил поднос и уселся напротив Старыгина.

– Вы хотите меня убедить, что эта встреча действительно случайная? – проговорил Дмитрий Алексеевич несколько сухо.

– А вы сомневаетесь отчего-то в этом? – Инспектор запыхтел, как обиженный еж, но передумал обижаться. – Таллинн – город маленький, встретиться немудрено здесь! Хотя, впрочем, я искал вас.