Страница 5 из 6
У народов, сохраняющих охотничий уклад в качестве основного, с образами оленя, лося или лосихи нередко ассоциировалась не только Полярная звезда или отдельные созвездия. Рыбаков рассказывает, что охотники тайги поэтически образно представляли солнце «в виде живого существа – гигантского лося, за день пробегающего по всему небосклону и к ночи погружающегося в преисподнюю, в бесконечное подземное море». Он приводит пример одной долганской сказки об огромном небесном лосе, которая, по его убеждению, «в основе несомненно была создана ещё в каменном веке и дожила у людей тундры до нашего времени»[21].
И опять, как и в случае с созвездиями Большой и Малой Медведицы, сквозь напластования намного более поздних патриархальных верований, в отождествлении Солнца с представителями животного мира часто проступает матриархальная первооснова образа. Иногда само Солнце воспринимается как женское божество. А иногда, когда речь, видимо, идёт о каких-то промежуточных этапах перехода религии от матриархальной к патриархальной, Солнце выступает в качестве объекта или божества подчинённого или же порождённого Небесной Богиней. Помимо оленей или лосей, эта Небесная Богиня является прародительницей других животных, людей, всего мира. Так, у эвенков, помимо образа Небесной Лосихи Хэглэн, имеется представление о лосихе или самке оленя Бугады Энинтын («относящаяся к Вселенной мать»), которая, согласно их верованиям, является Хозяйкой Мира и матерью зверей и людей[22].
Особое внимание академик Рыбаков уделяет с его точки зрения «крайне интересному» гиляцкому мифу. Согласно этому мифу, в прежние времена «на небе существовали два солнца и две луны; ничто живое от жара не выживало». Чтобы спасти мироздание от гибели культурный герой решает навести во Вселенной порядок и с этой целью отправляется на небо. Там он отыскивает жилище матери Вселенной. Она в легенде описывается как рогатое существо, являющееся наполовину женщиной, а на половину оленем. На её рогах миф помещает все четыре светила. Герою мифа остаётся только уничтожить лишние светила и это приводит к воцарению в мире порядка. «Для нас важно отметить, – подводит итог своим размышлениям Рыбаков, – что хозяйками Вселенной в этом мифе являются рогатое женское божество и её дочь[23].
Тот же миф о правящих миром двух женщинах-важенках (самках оленя) академик обнаруживает у нганасан. В нём повествуется о путешествии по древу жизни шамана, который, попав наконец на небо, сумел отыскать чум владычиц Вселенной. Академик Рыбаков так передаёт случившееся затем: «Войдя, шаман увидел на левой (женской) стороне чума двух нагих женщин, подобных оленям: покрытых шерстью, с ветвистыми оленьими рогами на голове. Шаман подошёл к огню, но то, что шаман принял за огонь, оказалось светом солнечных лучей. Одна из женщин была беременна. Она родила двух оленят… Вторая женщина тоже родила двух оленят…» Эти оленята должны были стать родоначальниками диких и домашних оленей[24].
У славян, которые в цивилизационном плане обогнали охотничьи народы Севера, образ Великой Матери Мира – Небесной Лосихи, в последующем постепенно трансформировался в образы других животных. Важное место среди них будут занимать самки огромных диких быков туров – турицы. Ещё позже, вероятно уже в неолите, в связи с процессом доместикации скота и развитием животноводства, важное значение получит образ Священной Коровы – Говяды. Ещё позже женский образ будет замещён мужским образом – у целого ряда народов одним из священных супругов Великой Богини выступает бык. Иногда образ быка воплощается не в супруге, а сыне Богини, иногда, отражая определённую ступень эволюции древних верований, бык мог являться последовательно и сыном, и супругом.
Не исключено, что именно этот вариант развития древнего небесного образа нашёл отражение в сказке А.С. Пушкина в персонаже, носящем многоговорящее имя – царевич Гвидон, который правил, если называть вещи своими именами, не просто на блаженном острове Буяне, а в Ирии – славянском раю[25]. Интересно в плане интерпретации сакрального имени царевича Гвидона напомнить следующие результаты изысканий М. Серякова: «С индоевропейских времён корова символизировала собой плодородие и изобилие в космическом масштабе. Интересно отметить, что первоначальным общеиндоевропейским термином, обозначающим быка и корову без различия мужского и женского рода было kou-: др.-инд. gauh “бык, корова”, авест. gaus “бык, корова”, др.-в. – нем. chuo (нем. Kuh), др. – англ. cu (англ, cow) “корова”, ст. – слав. govezdi “крупный рогатый скот”, др. – русск. говядо “бык”»[26].
Широкое распространение образа Священной Коровы, не редко так или иначе связанной с небесной сферой, у индоевропейцев, а также у многих других близких им народов заставляет предположить, что эволюция образа Небесной Лосихи в образ Священной Коровы началась ещё в тот период, когда между носителями отцовских гаплогрупп R1a и R1b существовали некие формы единства, хотя бы культурные и религиозные контакты. Во всяком случае у древних шумеров и древних египтян, которые вряд ли имели отношения к протоариям или их потомкам, корова занимала не менее важное место в древнейших слоях религиозных верований, чем много позже у славян.
Вместе с тем, говоря о постепенной доместикации одного из тотемных образов Великой Богини, связанного с небом, мы отчётливо наблюдаем одно важное обстоятельство: полного замещения старого матриархального образа новым (тоже матриархальным) так никогда и не произошло. В мифологии разных народов мы можем видеть, как уживаются вместе образы небесных лосих, диких туриц и одомашненных коров. Так, как свидетельствуют русские этнографические источники, с которых академик Рыбаков начал свой анализ небесных религиозных верований разных народов Северной Евразии, у славян в памяти, наряду с новыми, сохранялись и древнейшие мифологические пласты, обожествлявшие и возвеличивающие Небесную Лосиху. Учёный пишет: «Важнейшим разделом русского народного искусства являются те категории предметов, которые соприкасаются с культом, с ритуальными действиями, с устойчивыми религиозными (в том числе и языческими) представлениями»[27].
В качестве основного предмета, на котором учёный сосредотачивает своё внимание, была вышивка, прежде всего на полотенцах-убрусах, которые являлись предметом ритуала: «убрусами увешивали ветви священных деревьев, на полотенце подносили хлеб-соль, полотенцами вместо вожжей сдерживали коней свадебного поезда». Рыбаков подмечает одну важную деталь – длительность и устойчивость ритуального использования данных предметов культа. Полотенца-«набожники», даже после принятия христианства и подавления прежних языческих верований, «сохранили своё почётное место в красном углу избы, на полочке для икон (божнице)».
Тем самым «вышитые на полотенцах языческие богини уживались с христианскими святыми». К тому же академик Рыбаков приходит к важному заключению, что «красный угол – исконное древнее место для языческих убрусов, а полотно играло в своё время роль иконной доски, и на него наносились священные языческие изображения, предшествовавшие иконам». Всё это говорит о глубокой укоренённости тех языческих образов, которые сохранила народная вышивка и заставляет нас относиться к ним с повышенным вниманием, особенно к вышивкам на ритуальных полотенцах – «на этих языческих иконостасах, полных глубокой архаики»[28].
Именно среди этих вышивок Рыбаков находит те же образы, что и на древних предметах культа, в частности изображения священных небесных Оленей или Лосей, а также женские фигуры, символизирующие Великую Богиню в образе полуженщины-полулосихи. Причём подобные сюжеты обнаруживаются не только на русских вышивках, но и на вышивках народов, подвергшихся длительному и устойчивому влиянию русской традиции. Академик указывает: «В русском и финно-угорском искусстве Севера встречается довольно устойчивый тип вышивки с оленями, украшающей полотенца, рубахи и очелья головных уборов – сорок. Олени или лоси с массивными рогами стоят по сторонам своеобразной женской фигуры, голова которой украшена огромными раскинутыми рогами, руки распростёрты вверх… Широкое географическое распространение вышивок с олене-лосями и рогатыми полуженщинами-полуваженками заставляет нас рассмотреть их в одном ряду с разобранными выше мифами охотничьих племён…, в которых хорошо отразились весьма архаичные представления об оленеобразных рогатых хозяйках Вселенной… Традиция эта была, вероятно, уже бессознательной, не подкреплённой знанием соответственных мифов, но достаточно прочной, для того чтобы сохранить не только отдельные элементы архаики, но и всю систему представлений»[29].
21
Там же. С. 60.
22
Там же. С. 60–61.
23
Там же. С. 61.
24
Там же. С. 61.
25
Филологи как только ни трактуют это имя, связывая его происхождение то с германскими, то с итальянскими, то ещё с какими-то языками. Но Пушкин писал свои сказки по мотивам русского народного фольклора, для которого Священная Корова Говяда и её сын – это вполне понятные, хорошо знакомые образы. Не стоит забывать, что в детстве Пушкин имел счастье соприкоснуться с чудесным миром русских волшебных сказок, веками хранившихся в памяти простых русских людей. Впитав в себя древние, т. е. ещё дохристианские образы, поэт сумел перенести их на бумагу, тем самым увековечив их красоту и величие. Филологам, пытающимся отыскать хоть какие-нибудь аналоги имени царевича в иностранных языках, для начала нужно хорошенько изучить древние традиционные русские верования.
26
Серяков М.Л. Богини славянского мира. С. 48.
27
Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. С. 78.
28
Там же. С. 78.
29
Там же. С. 78–81.