Страница 6 из 12
– Вон они, – сказал Питер. Он подошел к ней сзади и положил подбородок ей на плечо. Его дыхание, пахнущее черными желейными конфетами, обдавало ей щеку, отчего становилось тепло.
Из-за деревьев появился кролик. Лиззи восседала у него на плечах, словно этакая пасхальная королева в желтом платье и туфельках. Она смеялась, размахивая розовой корзинкой, полной конфет. Кролик трусил по лужайке, большими белыми лапами прижимая к своей груди ее ноги.
Войдя в дом, кролик поставил Лиззи на пол, затем подошел к Агги, что-то шепнул ей на ухо и схватил за попу. Она спиной прильнула к нему и, смеясь, потерлась о него попой. Затем повернулась к нему лицом и осторожно потянула его кривые белые уши.
– Снимай эту дурацкую штуковину, Дэниэл, – сказала Агги. Кролик послушно снял голову и взял ее под мышку.
Его светлые лохматые волосы торчали во все стороны. У него были густые усы, как у моржа, эти усы он носил, сколько Ронда его знала. В таких обычно застревает еда. И еще от них было щекотно, если он наклонялся, чтобы поцеловать тебя в щеку или подуть на пупок.
Незаметно подкравшись, Питер выхватил у отца кроличью голову и надел ее на себя. Издав возмущенный вой, Дэниэл принялся гоняться за ним вокруг обеденного стола. Лиззи визжала от восторга. Взяв Ронду за руку, она потащила ее полюбоваться погоней. Жюстин вышла из кухни с любовным романом в розовой обложке. Видно, ей тоже было любопытно взглянуть, что здесь происходит.
Агги засунула руку в карман Клема, выхватила пачку «Кэмела» без фильтра, вытряхнула из нее одну сигарету и прикурила спичкой из коробка, который Клем обычно заворачивал в целлофан. Сложив на груди руки, Агги сквозь облако табачного дыма принялась наблюдать за погоней. Впрочем, взгляд ее был устремлен вовсе не на мужа и сына, а на стеклянную дверь за ними, которая оставалась открытой. Агги выглядывала в задний дворик, как будто ожидала, что оттуда появится какой-то незваный гость. Или же, решила Ронда, подумывала о том, не сбежать ли через нее.
Питер все так же носился вокруг стола; огромная кроличья голова при этом подскакивала и дергалась, отчего он казался этакой куклой в человеческий рост с кивающей головой. Наконец, поймав сына, Дэниэл перевернул его вверх ногами и тряхнул. Питер запищал:
– Пап! Прекрати. Сдаюсь!
Огромная кроличья голова соскользнула с него и, мягко приземлившись на толстый бежевый ковер, уставилась сетчатыми глазами на стеклянную дверь, как будто тоже задумала побег.
Кролик – это кролик. У него чуткие уши. Он подергивает носом. Он чешет белой пушистой лапой там, где у него что-то чешется. Он наклоняет голову и прислушивается. Он не говорит. Он никогда не говорит, только делает знаки, кивает или качает головой. Просто удивительно, что он может поведать без всяких слов.
Кролик не может поверить, что это просто. Что девочка может доверять ему и любить его. Они пытаются играть в сумасшедшие восьмерки, потому что это ее любимая игра, вот только он не может держать в лапах карты. Она смеется. Есть в ее смехе что-то особенное. Что-то такое, что заставляет кролика почувствовать себя живым, чего с ним не было уже очень и очень давно.
Это печальная девочка. У нее недавно умер папа. Ее мать охвачена собственным горем и не способна утешить ребенка. Но кролик знает, как заставить ее улыбнуться. Кролик прискакал к ней, как герой из сказки, чтобы навсегда прогнать печаль.
Маленькая девочка назвала его Питером. Он не говорит ей, что это странно. Когда кролик – это кролик, у него нет другой, человеческой жизни. Он отрекается от собственной личности и становится чем-то… чистым. Почти совершенным.
И для девочки у кролика тоже имеется имя. Тайное имя. Птичка, мысленно называет он ее.
Его дорогая птичка снова вернулась.
5 июня 2006 года
Вернувшись в машину (все еще припаркованную перед бензозаправкой), Ронда прижала к уху мобильник. Она была взвинчена и вместе с тем осмотрительна. Как будто ей хотелось что-то сделать, но она не знала, что именно. Например, ей хотелось завести мотор и начать колесить по всему штату в поисках маленькой девочки и кролика. Увы, Ронда знала: толку от этого будет немного. Все копы Вермонта будут начеку. Любой гражданин, который слушает радио или смотрит телевизор. И все же сидеть без дела она не могла.
Питер ответил ей на третьем гудке.
– Как прошло собеседование? – спросил он.
– Случилась одна вещь, Питер, – ответила она и рассказала ему о похищении. Мол, она до сих пор сидит в машине на бензозаправке и не знает, что ей теперь делать. Сказав это, она услышала, как Питер прикрыл трубку и что-то пробормотал.
– Ток дома? – с упавшим сердцем спросила Ронда.
– Да. Я только что все ей сообщил. Мы знаем Эрни. Она – подруга нашей Сьюзи.
Ток подняла трубку параллельного аппарата – возможно, в кухне, подумала Ронда. Питера она представила в гостиной. Вот он сидит на коричневом диване, положив ноги на кофейный столик. Интересно, что у Питера на ногах, кроссовки или рабочие ботинки?
– Господи, Ронни, – сказала Ток. – Белый кролик похитил Эрни?
– Понимаю, это кажется полным безумием, но…
– Мир полон безумия, – перебила ее Ток. – Боже, совсем как ту маленькую девочку в Вирджинии! Сколько же ненормальных разгуливают среди нас. Знаешь что, приезжай к нам. Мы зажарим стейки, а ты тем временем понежишься в горячей ванне.
– Да, приезжай к нам, Ронни, – сказал Питер. – Пообедаешь с нами.
Ронда услышала какое-то движение и скрип диванных пружин. Судя по всему, Питер усаживался поудобнее, может, даже выпрямил спину, готовясь дотянуться до телефонного аппарата и положить трубку, как только Ронда согласится. Когда Ток была рядом, Питер всегда старался закруглиться побыстрее.
– Хорошо, я приеду. Буду примерно через полчаса. – Не то чтобы Ронда горела желанием принять их предложение, но ей было страшно провести вечер одной, ругая себя за то, что позволила кролику у себя на глазах похитить маленькую девочку.
Нажав кнопку отбоя, Ронда положила телефон в сумочку, лежавшую рядом с ней на сиденье, и посмотрела сквозь ветровое стекло на машину Труди. Машина стояла с открытыми дверцами в окружении полицейских.
Ах да, жуки, вспомнила Ронда. По телевизору говорили, что малышка Элла Старки ела жуков. Интересно, чем кролик будет кормить Эрни? Что ей придется делать, чтобы выжить?
По пути Ронда заехала домой – переодеться и захватить купальник и полотенце. Она жила на верхнем этаже старого викторианского особняка неподалеку от центра города. Дом был поделен на три квартиры. На первом этаже жили домовладелец с супругой, второй занимала их незамужняя дочь и ее двое детей. Ронда обитала в мансарде. Коньки крыши придавали стенам ее квартирки жуткий наклон. Чтобы подняться к себе, Ронде нужно было преодолеть винтовую лестницу за домом.
Стоя наверху лестницы, Ронда отомкнула дверь и направилась прямиком в ванную. Здесь она переоделась, радуясь тому, что, наконец, может сбросить с себя неудобный официальный костюм. Из слухового окна рядом с ее кроватью открывался великолепный вид на южную часть озера Никел-Лейк. Отдернув штору, Ронда постояла несколько секунд, глядя на отдыхающих на городском пляже. Интересно, они уже знают о похищении? Ей почему-то хотелось распахнуть окно и крикнуть наподобие глашатая, предупредить матерей, чтобы оберегали своих детей от кроликов.
Наконец она отвернулась от беззаботных пловцов и загорающих с их яркими полотенцами, зонтиками и портативными холодильниками и проверила сообщения на автоответчике. Было только одно, от участника исследовательской группы озера Шамплейн. Он спрашивал, не перепутали ли они время собеседования, и если она все еще заинтересована в этой работе, то они готовы перенести собеседование на другое время.
Выходя из дома, Ронда остановилась в прихожей и посмотрела на себя в зеркало. За ее спиной были два рисунка, составлявшие предмет ее гордости, – диссекции кальмара и кролика. Ронда обожала заниматься биологией и в особенности препарировать. Ей нравилось делать поясняющие рисунки – карандашные наброски органов и подписи к ним, чтобы затем раскрасить их цветными карандашами: сердце – красным, селезенку – фиолетовым, печень – зеленым. Она препарировала глаз овцы, эмбрион свиньи, голубя, кошку, кальмара, бесчисленных лягушек и кролика. Ронде так нравились собственные рисунки, что она поместила их в рамки и повесила на стенах своей квартирки – там, где другая женщина поместила бы семейные фото, карты или постеры с младенцами в костюмах подсолнухов.