Страница 27 из 49
Вопросы и задания:
1. Дайте подробное описание тем, мотивов, образного репертуара элегии.
2. В чем проявляются демократические симпатии автора?
3. Охарактеризуйте образ поэта в изображении Грея.
4. Какие черты сентиментализма нашли воплощение в поэме Грея?
Лоренс Стерн (1713-1768)
Предтекстовое задание:
Прежде чем вы прочтете главы I–XII романа Л. Стерна «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» (1760-1767), подумайте о следующих вопросах:
1. Какие вам известны способы начинать роман?
2. Какие из них можно назвать традиционными и почему?
3. Какие типы рассказчиков (нарраторов) вы знаете?
4. Зависит ли начало романа от типа рассказчика?
Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентельмена
Перевод А. А. Франковского
Том первый
Τάρασσε/ тот) Αυφρωπου-τ) ου τα Πράγματα, Αλλα τα περ/ των Πραγμάτων Δόγματα
Людей страшат не дела, а лишь мнения об этих делах (греч.)
Сэр,
Никогда еще бедняга-писатель не возлагал меньше надежд на свое посвящение, чем возлагаю я; ведь оно написано в глухом углу нашего королевства, в уединенном доме под соломенной крышей, где я живу в постоянных усилиях веселостью оградить себя от недомоганий, причиняемых плохим здоровьем, и других жизненных зол, будучи твердо убежден, что каждый раз, когда мы улыбаемся, а тем более когда смеемся, – улыбка наша и смех кое-что прибавляют к недолгой нашей жизни.
Покорно прошу вас, сэр, оказать этой книге честь, взяв ее (не под защиту свою, она сама за себя постоит, но) с собой в деревню, и если мне когда-нибудь доведется услышать, что там она вызвала у вас улыбку, или можно будет предположить, что в тяжелую минуту она вас развлекла, я буду считать себя столь же счастливым, как министр, или, может быть, даже счастливее всех министров (за одним только исключением), о которых я когда-либо читал или слышал.
Пребываю, великий муж и (что более к вашей чести) добрый человек, вашим благожелателем и почтительнейшим соотечественником,
Я бы желал, чтобы отец мой или мать, а то и оба они вместе, – ведь обязанность эта лежала одинаково на них обоих, – поразмыслили над тем, что они делают в то время, когда они меня зачинали. Если бы они должным образом подумали, сколь многое зависит от того, чем они тогда были заняты, – и что дело тут не только в произведении на свет разумного существа, но что, по всей вероятности, его счастливое телосложение и темперамент, быть может, его дарования и самый склад его ума – и даже, почем знать, судьба всего его рода – определяются их собственной натурой и самочувствием, если бы они, должным образом все это взвесив и обдумав, соответственно поступили, – то, я твердо убежден, я занимал бы совсем иное положение в свете, чем то, в котором читатель, вероятно, меня увидит. Право же, добрые люди, это вовсе не такая маловажная вещь, как многие из вас думают; все вы, полагаю, слышали о жизненных духах, о том, как они передаются от отца к сыну, и т. д. и т. д. – и многое другое на этот счет. Так вот, поверьте моему слову, девять десятых умных вещей и глупостей, которые творятся человеком, девять десятых его успехов и неудач на этом свете зависят от движений и деятельности названных духов, от разнообразных путей и направлений, по которым вы их посылаете, так что, когда они пущены в ход, – правильно или неправильно, безразлично, – они в суматохе несутся вперед, как угорелые, и, следуя вновь и вновь по одному и тому же пути, быстро обращают его в проторенную дорогу, ровную и гладкую, как садовая аллея, с которой, когда они к ней привыкнут, сам черт подчас не в силах их сбить.
– Послушайте, дорогой, – произнесла моя мать, – вы не забыли завести часы?
– Господи боже! – воскликнул отец в сердцах, стараясь в то же время приглушить свой голос, – бывало ли когда-нибудь с сотворения мира, чтобы женщина прерывала мужчину таким дурацким вопросом?
– Что же, скажите, разумел ваш батюшка?
– Ничего.
– Но я положительно не вижу ничего ни хорошего, ни дурного в этом вопросе. – Но позвольте вам сказать, сэр, что он по меньшей мере был чрезвычайно неуместен, – потому что разогнал и рассеял жизненных духов, обязанностью которых было сопровождать ГОМУНКУЛА[18], идя с ним рука об руку, чтобы в целости доставить к месту, назначенному для его приема. Гомункул, сэр, в каком бы жалком и смешном свете он ни представлялся в наш легкомысленный век взорам глупости и предубеждения, – на взгляд разума, при научном подходе к делу, признается существом, огражденным принадлежащими ему правами. – Философы ничтожно малого, которые, кстати сказать, обладают наиболее широкими умами (так что душа их обратно пропорциональна их интересам), неопровержимо нам доказывают, что гомункул создан той же рукой, – повинуется тем же законам природы, – наделен теми же свойствами и способностью к передвижению, как и мы; – что, как и мы, он состоит из кожи, волос, жира, мяса, вен, артерий, связок, нервов, хрящей, костей, костного и головного мозга, желез, половых органов, крови, флегмы, желчи и сочленений; – является существом столь же деятельным – и во всех отношениях точно таким же нашим ближним, как английский лорд-канцлер. Ему можно оказать услуги, можно его обидеть, – можно дать ему удовлетворение; словом, ему присущи все притязания и права, которые Туллий[19], Пуфендорф[20] и лучшие писатели-моралисты признают вытекающими из человеческого достоинства и отношений между людьми.
А что, сэр, если в дороге с ним, одиноким, приключится какое-нибудь несчастье? – или если от страха перед несчастьем, естественного в столь юном путешественнике, паренек мой достигнет места своего назначения в самом жалком виде, – вконец измотав свою мышечную и мужскую силу, – приведя в неописуемое волнение собственных жизненных духов, – и если в таком плачевном состоянии расстройства нервов он пролежит девять долгих, долгих месяцев сряду, находясь во власти внезапных страхов или мрачных сновидений и картин фантазии? Страшно подумать, какой богатой почвой послужило бы все это для тысячи слабостей, телесных и душевных, от которых потом не могло бы окончательно его вылечить никакое искусство врача или философа.
Приведенным анекдотом обязан я моему дяде, мистеру Тоби Шенди, которому отец мой, превосходный натурфилософ, очень увлекавшийся тонкими рассуждениями о ничтожнейших предметах, часто горько жаловался на причиненный мне ущерб; в особенности же один раз, как хорошо помнил дядя Тоби, когда отец обратил внимание на странную косолапость (собственные его слова) моей манеры пускать волчок; разъяснив принципы, по которым я это делал, – старик покачал головой и тоном, выражавшим скорее огорчение, чем упрек, – сказал, что все это давно уже чуяло его сердце и что как теперешнее, так и тысяча других наблюдений твердо его убеждают в том, что никогда я не буду думать и вести себя подобно другим детям. – Но, увы! – продолжал он, снова покачав головой и утирая слезу, катившуюся по его щеке, – несчастья моего Тристрама начались еще за девять месяцев до его появления на свет.
Моя мать, сидевшая рядом, подняла глаза, – но так же мало поняла то, что хотел сказать отец, как ее спина, – зато мой дядя, мистер Тоби Шенди, который много раз уже слышал об этом, понял отца прекрасно.
Я знаю, что есть на свете читатели, – как и множество других добрых людей, вовсе ничего не читающих, – которые до тех пор не успокоятся, пока вы их не посвятите от начала до конца в тайны всего, что вас касается.
18
Гомункул – (ср. лат. Homunculus – человечек) по представлениям средневековых алхимиков, некое существо, подобное человеку, которое якобы можно получить искусственно (в колбе).
19
Туллий – под этим именем может скрываться как Сервий Туллий (578–535 гг. до н. э.), шестой римский император, так и Марк Туллий Цицерон (106–43 гг. до н. э.) древнеримский мыслитель и политический деятель, автор множества известных афоризмов, например: «Ведь такого рода рассуждения, вложенные в уста людей прежних времен, и к тому же самых знаменитых неведомым образом приобретают особый вес и возвышенную важность».
20
Пуфендорф (1632–1694) – знаменитый немецкий юрист, историк, философ.