Страница 8 из 13
Обнаружилось, что Сергей Эфрон не был лишен литературных способностей, и они пока что не стеснены, не задавлены, как это будет впоследствии, присутствием рядом большого поэта… Лучшая часть его книги «Детство» – последняя новелла «Волшебница». В ней нарисован живой портрет семнадцатилетней Мары, в которой нетрудно узнать образ Марины Цветаевой, увиденной глазами Сергея. Мара – «большая девочка в синей матроске. Короткие светлые волосы, круглое лицо, зеленые глаза, прямо смотрящие в мои». Сначала Мара кажется младшим детям «сумасшедшей», но вскоре они проникаются к ней симпатией и пониманием, увидев за ее странностями и непохожестью на всех черты незаурядной личности. Мара – настоящий романтик, поэт. Высказывания Мары (записанные, очевидно, не без помощи «прототипа») говорят о ее неординарности: «Главное, что я ценю в себе… пожалуй, можно назвать воображением. Мне многого не дано: я не умею доказывать, не умею жить, но воображение никогда мне не изменяло и не изменит… После обеда люди всегда глупеют. Разве сытому человеку придет в голову что-нибудь необыкновенное? Разве в минуту подъема человек думает о еде? Чем умнее человек, тем меньше он ест…» Мара – бунтарь против общепринятых банальностей. «Жизнь так скучна… – говорит она, – что все время нужно представлять себе разные вещи. Впрочем, – воображение тоже жизнь. Где граница? Что такое действительность? Принято этим именем называть все, лишенное крыльев, – принято мной, по крайней мере. Но разве Шенбрунн – не действительность? Камерата, герцог Рейхштадтский… Ведь все это было!..» Так еще в 1911 году семнадцатилетний Сергей Эфрон сумел разглядеть в восемнадцатилетней девушке талант, личность, жар души, пробивавшиеся сквозь вызывающие манеры и дерзкие речи. Своей «Волшебницей», Марой, он положил начало воспоминаниям о Марине Цветаевой.
А Марина Цветаева вместе с сестрой Асей 3 ноября 1911 года выступила на вечере, устроенном Брюсовым в «Обществе свободной эстетики». Сестры читали «в унисон» цветаевские стихи. В конце декабря Марина участвовала в конкурсе на лучшее стихотворение (организованном опять-таки Брюсовым), которое должно быть написано на тему пушкинских строк из «Пира во время чумы»: «Но Эдмонда не покинет / Дженни даже в небесах». За свое стихотворение «В раю» Цветаева получила первую премию «из двух вторых» (просто «первую», как напишет она в очерке о Брюсове “Герой труда”, 1925 г., мэтр не дал за молодостью автора):
Сергей Яковлевич Эфрон (1893–1941) – публицист, литератор, офицер Белой армии, агент НКВД. Муж Марины Цветаевой, отец трех ее детей
27 января 1912 года в Москве состоялось венчание Марины Цветаевой и Сергея Эфрона. В феврале 1912 г. почти одновременно вышли в свет их книги: «Волшебный фонарь» Цветаевой и «Детство» С. Эфрона, напечатанные в типографии «Товарищества Скоропечатни А. А. Левенсон». На титульном листе книг обозначено: «Книгоиздательство Оле-Лукойе», Москва, 1912. «Домашнее» издательство под маркой сказочного андерсеновского героя возникло в двух юных умах как игра…
В последний день февраля новобрачные уехали в свадебное путешествие: Италия, Сицилия, Франция, Германия. Вернулись они в Москву в мае 1912 года – как раз ко времени торжественного открытия Музея изящных искусств имени императора Александра III. Это торжество состоялось 31 мая 1912 года. Торжество общероссийское и семейное – осуществление многолетней мечты и заботы Ивана Владимировича Цветаева, отца Марины. Об этом событии Цветаева подробно напишет лишь через двадцать лет.
Вторую книгу стихов Марина Цветаева, как и первую, назвала несколько по-детски – «Волшебный фонарь» (т. е. домашний детский кинопроектор).
Детскость, поэзия как игра декларируются во вступлении:
В книге три раздела: «Деточки», «Дети растут», «Не на радость»; последний завершается циклом «Ока», связанным с Тарусой.
Безоблачное детство, увиденное сквозь сказочную призму волшебного фонаря. Иногда – грусть по ушедшей матери. По-видимому, в книгу вошли и стихи, по каким-то причинам не включенные автором в «Вечерний альбом» («Курлык», «В классе», «На бульваре», «Мама на даче», «Живая цепочка» и другие; почти все стихотворения сборника, кроме единичных случаев, не датированы). Но теперь в счастливую атмосферу детства Цветаева включает и Волошина. Но не взрослого, а еще маленького Макса, мечтавшего увидеть Жар-птицу. Рассказ об этом она услышала от его матери и много лет спустя привела в очерке «Живое о живом». А в стихотворении «Жар-птица» она пишет:
Другой новый персонаж «детских» стихотворений – Сергей Эфрон («Бабушкин внучек», «Контрабандисты и бандиты», «Венера»). Ему автор посвящает свою жизнь: «Ждут нас пыльные дороги… / Милый, милый, мы, как боги: / Целый мир для нас!.. / Милый, милый, мы, как дети: / Целый мир двоим!.. / Милый, милый, друг у друга / Мы навек в плену!» («На радость»). Она просит его: “Удивляться не мешай мне, / Будь, как мальчик, в страшной тайне / И остаться помоги мне / Девочкой, хотя женой” («Из сказки – в сказку»).
Несколько стихов обращает Цветаева к Тарусе на Оке, сохраняющейся в ее памяти как счастливейший уголок на земле («Приезд», «Паром», «Осень в Тарусе», «На возу», цикл «Ока»).
Некоторые стихотворения раздела «Не на радость», хотя и несут отголоски прежних чувств, но говорят уже о более сложных и взрослых переживаниях:
Мотивы невольной вины, неразделенной любви, возвращения души и сердца из плена тяжелых переживаний можно услышать в стихотворениях «Путь креста», «Последняя встреча», «Не в нашей власти» и некоторых других. В стихотворении «Душа и имя» осмысляется Божественный промысел:
В книге «Волшебный фонарь» просматривается своего рода позиция, программа юного поэта. Уязвленная словами Брюсова о недостаточно «острых» чувствах и «нужных» мыслях в «Вечернем альбоме», Цветаева, можно сказать, противопоставила его критике свой новый сборник. В стихотворении «В. Я. Брюсову» она, прямо цитируя оппонента, отвечает на его критику: