Охотники за микробами

В его голове роились планы сотен всевозможных опытов, которые нужно было поставить, чтобы убедиться в том, что он действительно прав, но он не забывал интересов промышленников, нужд земледельцев и потребностей своих студентов. Часть своей лаборатории он превратил в пункт тестирования удобрений; он ездил в Париж и пытался стать членом Академии наук, но потерпел неудачу; и возил своих студентов в образовательную экскурсию по пивоваренным заводам Валансьена и литейным заводам Бельгии. Среди всех этих хлопот он однажды наметил себе твердый план: доказать, что эти крохотные палочки – живые существа, и что, несмотря на свои микроскопические размеры, они проделывают гигантскую работу, работу, которая настоящему гиганту не под силу, – превращают сахар в молочную кислоту.

«Невозможно изучать эти палочки в грязном свекольном месиве, взятом из чанов, – подумал Пастер. – Нужно придумать для них особую питательную среду, чтобы они в ней хорошо росли и размножались». Он пробовал опускать эти серые комочки в чистую воду с сахаром, но они не захотели в ней размножаться. «Им для питания требуется более содержательная пища», – подумал он и после ряда неудач изобрел странный питательный бульон: взял сухие дрожжи, прокипятил их в чистой воде и хорошенько процедил; затем добавил туда немного сахара и немного гашеной извести, чтобы предохранить бульон от закисания. Острием тоненькой иголочки он выловил один серый комочек из сока больной свекольной массы, осторожно посеял его в своем новом бульоне и поставил в термостат, а затем… затем нужно было ждать! Самое сложное в охоте за микробами, что результаты опыта не всегда получаются сразу, иногда их приходится возбужденно и взволнованно ждать.

Он ждал и подписывал бумаги, читал студентам лекции – и возвращался на минутку в инкубатор посмотреть на свою драгоценную бутылку, давал советы земледельцам относительно посевов и удобрения полей, с рассеянным видом пропускал сквозь пальцы принесенную ему для анализа муку – и снова заглядывал в термостат… И ждал! Ложась в постель, он ничего не знал о том, что в данный момент происходит в его бутылке, – трудно уснуть, когда не знаешь чего-то важного.

Весь следующий день он провел за теми же занятиями, а к вечеру, когда ноги уже стали подкашиваться от усталости, пробормотал: «Бульон уже помутнел. Эти окаянные палочки, несомненно, размножились. Гляну-ка я еще разок…»

Он поднял бутылочку к одинокому газовому рожку, рисовавшему на стене лаборатории гигантские причудливые тени от его аппарата. «Можно не сомневаться, кое-что изменилось. На поверхности кучка пузырьков, поднявшихся от серого комочка, который я вчера посеял… А вот и новые серые комочки… И все они пускают пузырьки…»

Он сделался нем, слеп и глух ко всему на свете – он стоял как зачарованный перед своим маленьким термостатом. Пролетали часы, казавшиеся ему, вероятно, секундами. Наконец он любовно взял бутылку, нежно встряхнул ее на свету: завитки серого клубящегося облачка поднялись со дна бутылки, и из этих завитков беспрестанно выделялись пузырьки газа. Теперь можно посмотреть!

Он взял из бутылки одну каплю и поместил под микроскоп. Есть! Все поле зрения кишело миллионами вибрирующих и танцующих крошечных палочек.

«Они размножились… Они живые!» – прошептал он про себя и вдруг громко закричал: «Да, да, я сейчас приду!»

Это относилось к мадам Пастер, которая звала его наверх обедать, чтобы он хоть немного отдохнул. Но пришел он только через несколько часов.

Десять дней подряд он повторял один и тот же опыт, капая одну капельку из колбы, кишащей палочками, в свежую прозрачную колбу дрожжевого бульона, не содержавшую ни одной палочки, и каждый раз они размножались до миллиардов, снова и снова производя молочную кислоту. После этого Пастер не мог уже больше сдерживаться – он вообще не отличался терпением – и решил объявить миру о своем открытии. Прежде всего он сказал мосье Биго, что именно эти крохотные палочки портят ему брожение.

«Удалите из ваших чанов эти палочки, мосье Биго, и спирта всегда будет достаточное количество».

Он рассказал своим студентам о том, что невероятно крошечные животные превращают сахар в молочную кислоту – делают то, чего никогда не делал и не может сделать ни один человек. Он написал эту новость своему старому преподавателю, профессору Дюма, и всем своим друзьям; он прочитал доклад в лилльском научном обществе и послал научную статью в Парижскую академию наук. История умалчивает о том, удалось ли мосье Биго изъять из своих чанов эти крохотные палочки, которые для него были подобны сорным травам, заглушающим садовые растения. Для Пастера все это стало несущественным. Для него представлял значение только один факт: существуют живые существа ничтожных размеров, которые и есть истинная причина брожения.

Он работал один, у него не было никаких помощников, даже мальчика для мытья лабораторной посуды. Но как же, вы спросите, он умудрялся находить время и силы для всех своих многообразных и утомительных занятий? Отчасти потому что был достаточно энергичным человеком, а кроме того, ему во многом помогала мадам Пастер, которая, по выражению Ру, «любила его несмотря на полное непонимание его работы». В те вечера, когда ей не приходилось сидеть одиноко в тоскливом ожидании, когда она заканчивала наконец укладывать детей столь рассеянного и невнимательного отца, эта благородная женщина чинно сидела в кресле с прямой спинкой за маленьким столом и писала под его диктовку научные статьи. А когда он возился внизу со своими колбами и пробирками, переписывала четким красивым почерком ужасные каракули из его записной книжки. В Пастере заключалась вся ее жизнь, а поскольку Пастер был погружен в свою работу, ее жизнь все больше и больше растворялась в его работе.

И вдруг однажды – они уже вполне неплохо устроились в Лилле – он пришел к ней и сказал: «Мы уезжаем в Париж. Меня только что назначили администратором и директором научных исследований при педагогическом училище. Мне очень повезло».

По приезде в Париж Пастер обнаружил, что работать ему совершенно негде. Здесь имелось несколько небольших грязных лабораторий для студентов, но ни одной для профессоров, и, что хуже всего, министр просвещения заявил ему, что в бюджете нет ни одного лишнего су для всех этих колб, термостатов и микроскопов, без которых он не мог жить. Пастер исходил все углы и закоулки старого, грязного здания и в конце концов по лестнице-времянке забрался на крошечную мансарду под самой крышей, где веселились крысы. Он выгнал крыс и назвал это логово своей лабораторией. Он достал откуда-то денег – тайна их происхождения и ныне остается нераскрытой – и закупил микроскопы, пробирки и колбы. Люди должны узнать, какую важную роль в их жизни играют ферменты. И люди скоро узнали!

Опыты с палочкой молочнокислого брожения убедили его каким-то непонятным образом, что все другие крохотные животные точно так же производят какую-то громадную и полезную, а может быть, и опасную для мира работу. «У меня нет никаких сомнений в том, что именно дрожжи, обнаруженные мною в «здоровых» свекольных чанах, превращают сахар в спирт; что такие же дрожжи превращают ячмень в пиво и что опять-таки именно дрожжи вызывают брожение винограда и превращают его в вино. Последнее я еще не доказал, но твердо в этом уверен». Он энергично протер запотевшие очки и бодро полез на свой чердак. Опыты скажут сами за себя; он должен заняться опытами; он должен доказать самому себе, что прав, и, самое главное, доказать, что прав, всему миру. Однако ученый мир был против него.

Знаменитый немец Либих, король химиков, римский папа химии, был не согласен с его идеей.

«Либих утверждает, что дрожжи не имеют никакого отношения к превращению сахара в спирт, а все дело заключается в белке, который, расщепляясь, завлекает в этот процесс и сахар, превращая его в спирт». Ну и пусть! Надо подловить его на этом.

В голове Пастера сразу созрел остроумный план, как одержать победу над Либихом. Нужно сделать один маленький простой опыт, который убедит Либиха и всех прочих недохимиков, презирающих ту важную работу, что совершают драгоценные микроскопические существа: