Страница 17 из 18
Рабство – следствие интеллектуальной немощности. Мы видим, как в России душится свобода слова с помощью журналистов, а разве мы не видим, как низко упало в России образование, мы что – не видим сколь низок уровень умственного развития у новой генерации журналистов, среди которых уже и Собчак – звезда?
Писание на деньги хозяина СМИ и свобода слова не совместимы! Это было видно и в СССР, особенно видно это сейчас.
Так, что не обольщайтесь, если вы ограничитесь свободой своему народу, не будет у вас в союзниках ни народных масс, ни интеллектуалов. Кто-кто, а эти «интеллектуалы» СМИ продадутся заказчику.
Разумеется, революционеры, особенно нынешние, стремятся повторить подвиги удачливых революционеров, а такими были коммунисты во всех странах, и особенно ярким примером были российские большевики. Поэтому, кем бы по своей идеологии и ни были революционеры, а так или иначе они будут брать себе в пример опыт большевиков.
Однако, дело в том, что большевики, сделав историю подразделением пропаганды, не стеснялись описывать ее настолько тенденциозно, что по ключевым событиям истории – по ключевым приемам революции – даже интеллектуалы, называющие себя политологами, вполне искренне имеют самое превратное представление.
К примеру. Ну, нужно было большевикам представить дело Октября в рамках марксистской теории, поскольку другой теории у них не было. Ну, нужно было, чтобы «развитие производительных сил поменяло производственные отношения», как Маркс учил. Вот от Маркса в истории 1917 года и появляется «революционный класс» – пролетариат, – возжаждавший национализировать свои заводы и по этой причине восставший в Петрограде. И, якобы, именно этот пролетариат (по истории им. Агитпропа) отчаянно штурмует 25 октября 1917 года Зимний дворец и в кровавом бою захватывает власть у Временного правительства. Красиво так получается, особенно, если художественные фильмы снимать.
Но начинаешь смотреть подробности Октябрьского переворота, и как-то все выглядит не так красиво, как в кино.
Во-первых, о рабочих. Данные по их участию во взятии власти в 1917 году, наверняка за 70 лет скорректированы в соответствии с марксисткой теорией. Но вот воспоминания революционера-большевика Нагловского об активности рабочих в революционном 1905 году.
«Насколько вообще тогда, в 1905 г., были слабы большевики и насколько не имели корней в массах, показывает факт, что вся организация их в Петербурге едва ли насчитывала около 1000 человек. А в Нарвском рабочем районе – человек около 50-ти. Связи с рабочими были минимальны, вернее сказать, их почти не существовало. Большевистское движение было чисто интеллигентское: студенты, курсистки, литераторы, люди свободных профессий, чиновники, мелкие буржуа, вот где рос тогда большевизм. Ленин это прекрасно понимал, и, по его плану, эти «кадры» партии должны были начать завоевание пролетариата. Тут-то и интересовали его Нарвский район и самый мощный питерский Путиловский завод, где тогда имели большое влияние гапоновцы.
…В течение многих недель я пытался сколотить хоть какой-нибудь большевистский рабочий кружок на Путиловском заводе. Но результат был плох. Мне удалось привлечь всего-навсего пять человек, причем все эти пять, как на подбор, были какими-то невероятно запьянцовскими типами. И эта «пятерка» на наши собрания приходила всегда в неизменно нетрезвом виде».
То есть, из 1000 большевиков Петрограда условно рабочих было максимум 50 человек парторганизации Нарвского района, а по факту – 5. «В неизменно нетрезвом виде».
Надо же понимать рабочего. На мало-мальски крупном предприятии рабочий находится в цепочке технологического процесса, причем, чем более развиты производительные силы, тем глубже он в этой цепочке. Он не только не продает готовый продукт своего предприятия, он, часто, его и не видит, и уж в любом случае не способен вычислить свою долю в прибавочной стоимости, получаемой после реализации готового изделия, и решить, ворует ли ее у него владелец средств производства или нет. Рабочему глубоко наплевать, кому принадлежит его станок, кому принадлежит все предприятие – права торговать ими он все равно не имеет, да и не стремится к этому. Но он понимает, что получив в собственность тот же станок, он обязан будет думать о его текущем и капитальном ремонтах, а после полного износа и о замене этого станка на современный. Оно рабочему надо? Не стремится рабочий и к руководству предприятием, понимая, что это ему не по уму. Рабочему важна зарплата, ее уровень. А от кого он будет зарплату получать – от чиновника или хозяина, – какая ему разница??
К 1917 году, надо думать, положение, все же, могло измениться в лучшую строну, но кардинально ли? Да, среди тех, кто штурмовал Зимний, замечены были и красногвардейцы, но были ли это рабочие или «люди свободных профессий»? Во всяком случае, среди тех 4 бойцов революционных сил, которые погибли при штурме Зимнего дворца, один ухитрился выстрелить из винтовки в себя, что очень не просто и косвенно указывает на него, как на человека, очень далекого от солдатской выучки, и от техники.
Так кто, все-же, брал Зимний в октябре 1917-го?
Вот очевидец, американский корреспондент Джон Рид описывает штурмующих.
«Было уже совсем темно, только на углу Невского мигал уличный фонарь. Под ним стоял большой броневик. Его мотор был заведен и выбрасывал струю бензинового дыма. Рядом стоял какой-то мальчишка и заглядывал в дуло пулемета. Кругом толпились солдаты и матросы; они, видимо, чего-то ждали. Мы пошли к арке генерального штаба. Кучка солдат смотрела на ярко освещенный Зимний дворец и громко переговаривалась.
«Нет, товарищи, – говорил один из них. – Как мы можем стрелять в них? Ведь там женский батальон! Скажут, что мы расстреливаем русских женщин…»
Когда мы вышли на Невский, из-за угла выкатил еще один бронированный автомобиль. Из его башенки высунулась голова какого-то человека.
«Вперед! – прокричал он. – Пробьемся – и в атаку!»
Подошел шофер другого броневика и закричал, покрывая треск машины:
«Комитет велел ждать! У них за штабелями дров спрятана артиллерия!..».
Как видите, Зимний дворец брали солдаты и матросы. И, как видите, с военной точки зрения брали достаточно грамотно – свои броневики под огонь артиллерии защитников Зимнего не подставляли. Правда, некие рабочие у большевиков тоже были.
«Когда мы подошли к Смольному, его массивный фасад сверкал огнями. Со всех улиц к нему подходили новые и новые люди, торопившиеся сквозь мрак и тьму. Подъезжали и отъезжали автомобили и мотоциклы. Огромный серый броневик, над башенкой которого развевались два красных флага, завывая сиреной, выполз из ворот. Было холодно, и красногвардейцы, охранявшие вход, грелись у костра. У внутренних ворот тоже горел костер, при свете которого часовые медленно прочли наши пропуска и оглядели нас с ног до головы. По обеим сторонам входа стояли пулеметы, со снятыми чехлами, и с их казенных частей, извиваясь, как змеи, свисали патронные ленты. Во дворе, под деревьями сада, стояло много броневиков; их моторы были заведены и работали».
(Обратите внимание, что войска, противостоящие юнкерам и женскому батальону, защищавшему Зимний дворец, были исключительно хорошо вооружены по тому времени). Далее.
«Огромные и пустые, плохо освещенные залы гудели от топота тяжелых сапог, криков и говора… Настроение было решительное. Все лестницы были залиты толпой: тут были рабочие в черных блузах и черных меховых шапках, многие с винтовками через плечо, солдаты в грубых шинелях грязного цвета и в серых меховых папахах».
Да, на охране Смольного, были и рабочие.
Просто надо понять, кто были эти рабочие. Дело в том, что работа в промышленности во время войны освобождала от службы в армии, и с началом войны на заводы метнулись толпы разночинцев и «лиц свободных профессий», боящихся попасть на фронт. Их было настолько много, что, к примеру, производительность труда на Урале, которая должна была бы в связи с войной резко возрасти, наоборот, резко упала по сравнению с довоенной. То есть, в расчете на одного рабочего, продукции выпускалось меньше, чем до войны – заводы России были перенасыщены рабочей силой, которая пряталась от фронта на рабочих местах, не исключено, что и за взятки. По сути это были не рабочие, а дезертиры.