Страница 21 из 23
Почему мы сами не такие, почему только просим и ждем? Как будто обстоятельства обязаны выстраиваться в соответствии с нашими ожиданиями. А как расстраиваемся, когда мир ведет себя по-своему, не так, как хотим! Мы любим владеть ситуацией и готовы винить весь свет, но не себя. Во всех наших серьезных начинаниях присутствует наивная мечта о кладе. Мы и в познании настроены на клад. Физик, психолог, оккультист, астролог, да и философ – где-то внутри хранят ожидание – кажется, еще немного, еще шаг, и вот оно. А что?
Но вот, наконец, мы все пережили, поняли, что счастье только с Богом. Всем нутром, всей своей душой вняли: твори добро ближнему Но нет, раздался звонок, и опять мир ожиданий. Несомненно, понимание творит свою тихую работу – мы меняемся. Но очень, очень медленно. Потому что требуется полное перерождение, уход, исчезновение, чтобы пришло обновление. Наше понимание не только помогает, но и мешает. Оно по большей части мешает. Ибо мы знаем, где лежат подарки, и думаем о них, а это отбрасывает назад. Не нужно стыдиться призыва “НАДО ЛЮБИТЬ”. Не нужно бояться фальши, ибо это, вероятно, боязнь любви. Другого, более умного, разум не подскажет.
Для хандры у нас много причин, но хандра – это грех. Что нужно человеку, чтобы он всегда находился в состоянии духовного подъема? Нужна память любви. Да, мы должны помнить солнечное утро, ласку, улыбку, подаривших нам радость. Нам дано поверить, что они – главные составляющие вселенной, без них ничего бы не было. Это не чудо, это реальность, это опора, к которой невозможно привыкнуть.
6.1.9. Чудо и абсурд
Не хочу выступать в качестве разрушителя чьей-то веры, но мне кажется, сказанное ниже поможет некоторым неверующим устранить препятствия, мешающие поверить в Бога.
Все, что происходит в мире, можно условно разделить на (1) действие и (2) поведение. Действие частично описывается законами природы, поведение оценивается по соответствию законам этики. В принципе, нам известны определенные правила действия и поведения. Иногда они нарушаются. Действие, происходящее вопреки известным законам, мы называем чудом, неуместное поведение – грехом или злом. Порой кажется, что неэтично поступает субъект, от которого мы такого поведения не ожидаем. Эту ситуацию мы называем абсурдной, и абсурдной кажется вера в такую возможность.
Абсурдной является вера в попустительство зла Богом, ибо Бог является эталоном нравственного поведения. Эту абсурдность признает сам верующий. Он полагает, что поскольку мы не единосущны Богу (лишь подобны Ему), нравственный закон, которым Он руководствуется, не соответствует закону, данному людям, в частности, для Него наше зло не является злом, и жизнь человека предопределена. Но это не объясняет попустительство злу, и адепты христианской религии давно уже обсуждают так называемую проблему теодицеи – объяснение существования зла в мире, управляемом Богом.
Некоторые утверждают, что истинная вера и есть вера в абсурд. Однако и без того есть нечто, требующее веры – мир содержит трансцендентную составляющую, этические законы которой являются универсальными, и вера в существование этой невидимой составляющей мира ничего общего с абсурдом не имеет. Почему же вера в абсурд оказывается столь сильной? Ответ, полагаю, таков: важнейшим элементом веры является признание всемогущества Бога. Ведь Бог предстает как справедливый Судья, способный наказать любого грешника. Если мы утверждаем, что некоторое явление имеет божественное происхождение, то всемогущество нам как бы гарантирует абсолютный успех этого явления. Но всемогущество сочетается с всеблагостью, и мысль о попущении злу обнаруживает нелепость.
Материя мира – результат творения, но какого творения? Я согласен с теми, кто полагает, что Бог материю не создавал и в ней не действует. Существуют миры, лишенные материальной субстанции, обитатели которых не имеют физического тела (см. 10. “Миры”). Материя – следствие падения разумных монад, и к Богу никакого отношения не имеет. Она несет в себе следы порчи, соблазна, борьбы и смерти. Когда мне приходится спорить о генезисе материи, я говорю: мы рискуем ошибиться в своих гипотезах, но лучше недооценить масштаб Божьего созидания, чем приписать Ему авторство мерзости (1.3.1). Для Бога воспрепятствование злу, требующее материального действия, фактически невозможно.
Мир – бесконечно сложный объект, управляемый Абсолютной волей. Управление может быть либо (1) только централизованным, либо (2) сочетаться с элементами самоорганизации. Второй вариант наиболее логичен. Поскольку мир состоит из множества автономных монад, он сохраняет свою устойчивость на основе самоорганизации, предполагающей наличие свободы разумных монад. Этой свободы оказывается достаточно для произрастания плевел зла, и дело не в том, что Бог честно соблюдает принцип свободы человека, не желая ее отнимать, а в том, что отнять ее невозможно без разрушения устоев мира. Бог не вмешивается в наши намерения, но Он является Учителем мира.
Ограниченность власти Бога не распространяется на возможность справедливого божьего наказания. Ибо (а) наказание совершается именно в моральной сфере, (б) не ущемляет свободу человека, (в) оно наиболее серьезное из всех мыслимых наказаний. Речь идет о Божьем Мнении, которое, в принципе, имеет два крайних полюса – божье признание и богооставленность (отвращение). Именно последнее и есть страшнейшее по сути наказание. У Бога нет возможностей непосредственно повлиять на акт злодеяния, но есть (моральная) возможность наказать грешника. Бог наш Родитель, Учитель и Судья. У нас есть свобода выбора в поведении и есть нравственный закон, нарушение которого наказывается Его Судом.
Верить в чудо можно, в абсурд – бессмысленно.
6.1.10. Заключение
Всякая концепция, теория, писание, проповедь суть отражение веры. Но лишь приближенное отражение. Оно излагает рациональную модель. Скудность слова и рационального метода лишает нас возможности адекватного описания – не только для читателя, но и для самого автора. Не нужно его спрашивать: “Веришь ли ты в то, что говоришь?”. Ибо и он порой сомневается (и должен сомневаться) в своих утверждениях. Слово – элемент культуры и связи людей. Термы понятийной системы рассеяны в широком поле общения. Мы используем ближайшие подходящие вешки, но они расставлены на некотором расстоянии, и, хватаясь за них, оказываемся не совсем там, где хотели бы. И все же – это ближайшие вешки. В творческом откровении многое возникает исподволь, как будто подсказанное, нашептанное кем-то, и автор вправе усомниться в своем авторстве. Где тут вера, а где видение? Верить, видеть, объяснять – разные качества. Верит священник, видит художник, объясняет философ. Все это сочетается в каждом, но средства выражения ограничены. А вера наша не поддается описанию.
Если спросить человека, во что он верит, то вопрос скорее всего его смутит. В крайнем случае, вы услышите ответ типа: “Верю в справедливость, в дружбу, в любовь”, или “Верю в силу богатства, материального благополучия”. Мало, кто искренне скажет “Верю в Бога”. Слишком интимны и плохо осознаваемы отношения с Всевышним. Некоторые идентифицируют себя с какой-то религией, что обусловлено, вероятно, не верой, а традицией. В религии мы ищем объяснения и мистический опыт, а верим все равно в простые вещи. Мы верим, что весна сменит зиму, что добро победит, что мир гармоничен и достоин любви. Счастлив верующий в небесного Отца – Бога Благодатного. Счастлив увидевший протянутую руку Господа и прильнувший к ней.
Глава 7
Общество
7.1. Введение
Человек – базовая ячейка общества, и при определении первичных отправных условий анализа общества мы должны отталкиваться от жизненных потребностей ячейки. Но дело в том, что эти потребности вовсе не всегда выражаются в желаниях индивида. Если спросить человека, что он хочет, что любит, то услышим, как в “денискиных рассказах”, перечисление вкусного. Это и есть телесный подход. В большинстве случаев человек не знает своего счастья. Он уже давно стал придатком самообусловленных процессов производства избыточного материального блага. Он растерял цели и смыслы. Духовные мотивы этического максимализма звучат фантастично, хотя в них-то и заключено знание идеала, предчувствие основной реальности.