Веревка из песка

– Так какого худенького ты бесстыдно дрыхнешь!? – вдруг заорала она так, что Вася вздрогнул и вмиг растопырил глазки. А Ольга уже почти нежно продолжала: – Вася, скажи мне что-нибудь хорошее.

– Я без тебя жить не могу, – признался он, подумал и добавил: – А уж с тобой – тем более.

Она стремительно развернулась и острым кулачком умело ударила его в солнечное сплетение. И почти одновременно мяч, случайно выскочивший из кружка игравших, попал ему в голову. Он сел, обхватил руками колени и обиженно бросил:

– Все. Достали! – и рывком поднялся на ноги. – Иду купаться.

Он загораживал солнце. Оглядев Васин силуэт, Ольга восхитилась:

– Фидиев дискобол! Микеланджелов Давид! – Она замолкла, еще поизучала Васю и решила окончательно: – Но пожиже Димки Колосова будешь.

Уже шедший к воде Вася остановился, обернулся и возвратился к Оле.

– Выходит, пожалела паренька? – зло сказал он.

– В каком смысле? – раздраженно переспросила Ольга.

– А как русские бабы мужиков жалеют. Вот в каком.

Не обиделась, не рассердилась, не стала искать язвительного ответа. Лишь глянула на него и задумчиво, тихо спросила:

– Зачем он вам нужен, Вася?

Что ей ответишь? Что Дмитрий Колосов – всего-навсего подсадная утка, механический заяц, запущенный, чтобы за ним стаей понеслись безжалостные, мстительные, безумные псы, которых уже нельзя больше терпеть среди людей? Василий, не глядя на нее, ответил маловразумительно и не по делу:

– Не он нам нужен.

– А кто?

Незачем ей об этом знать. Решил успокоить девчонку и сменил пластинку:

– Твой Димон еще вчера вечером на твоем байке к Волге прикатил. А сегодня наверняка уже в ней плавает.

– Наверное, – вяло согласилась Ольга.

– Все-таки окунусь! – спешно закончил разговор Василий.

Он ушел, не оборачиваясь. Купались одиночки-смельчаки. Вася мощным баттерфляем плыл к фарватеру. Ольга, обняв руками колени, следила за сверкающей гигантской бабочкой.

Он вернулся, принеся прохладу, и животом, грудью, лицом упал на теплый песок.

– Остыл?

– Застыл, – поправил он. – Вода градусов шестнадцать, не больше.

– А в Волге, наверное, еще холоднее.

Единственная движущаяся точка на волжской шири. Дима неторопливо, размеренным мощным кролем плыл к берегу, на котором высилось здание пансионата. На маленькой песчаной площадке его встретил приятель, кинул полотенце и с уважением сказал:

– Считай, что ты один такой храбрый на всю Волгу.

Приятель был небольшой, подвижный и непредсказуемый в движениях – живчик. Рядом с Димой он казался резвым ребенком.

– Не скажи. В низовье небось уже купаются вовсю.

– Замерз?

– Да вроде нет. В ВДВ приучили. Пойдем пивка попьем.

– Тебе после такого заплыва белинского положено.

– Мою водяру родной батяня всю выпил, – грустно сказал Дима.

– А вчера ты градус не мерил…

– Так то с приездом, Вова.

Посмеялись. Дима быстренько оделся. Пошли не торопясь. Неподалеку от причала рейсовых и круизных теплоходов, на площадке у самого берега, «Балтика» и «Толстяк» организовали свои точки под громадными яркими зонтами. Дима и Вова были пока единственными посетителями завлекательного места, но поблизости от пристани уже раскидывали свои товары торговцы, подтягивались страждущие и жаждущие аборигены мужского пола в размышлении, с кого бы слупить на поднос. Все ждали праздничный и богатый теплоход с щедрыми пассажирами. Один из аборигенов не мог больше ждать – так колотило. Он подошел к столику, за которым хлебали пивко Дима и Вова, и радостно сообщил:

– А я тебя сразу узнал, Димка.

– Да и я тебя узнал, Семеныч.

– С приездом, как говорится… – не договаривая главного, намекнул Семеныч.

– Сколько же мой приезд стоит?

– Хотя бы на малыша, Дима.

Дима протянул ему пятьдесят рублей, и Семеныч без слов благодарности – некогда – быстро удалился.

– Здесь все по-прежнему, – понял Дима.

– А ты что хотел? Так было, так есть, так будет, – сказал Вова. – С тех пор как большевики местную бедноту в двадцатом году облагодетельствовали.

– Не врубаюсь, Вова.

– Я этот вопрос специально изучал. Когда купцов из их домов на прибрежной линии выкинули, решили комиссары в эти хоромы самых бедных со своего города поселить. А кто самые бедные? Челкаши дебаркадерные, голота из бывших приволжских фабричных, посадские, что свои хаты пропили. Вот и собрался на набережной цвет классово родных. Делать, как ты знаешь, в нижнем городе нечего, зато можно рыбу ловить и нагло клянчить у проплывающих на пароходах. Что получали от этих дел, то и пропивали. И так из поколения в поколение. Посмотри на наших одноклассников, если не противно. Они сейчас сюда все подтянутся.

– Мы с тобой, да Анька Привалова стараемся жить по- человечески, не поддались. Почему?

– Тебя твоя умная мать вовремя увезла, а у меня папашка железный. Об Аньке что говорить, ты ее знаешь с титешных лет. Она сама железная, железнее Феликса.

– Уезжать отсюда не собираешься?

– Не знаю. Закончу вечерний машиностроительный и тогда решать буду. А пока и подумать некогда: я же на двух работах в пансионате, как механик и как водила на легковой. Да еще на своих колесах в отгульные дни подрабатываю: отдыхающих прямо в Москву доставляю.

– Не скучаешь. Еще пивка?

– Подожди, – вдруг понизив голос, сказал Вова, внимательным взглядом изучая, что происходит за Диминой спиной.

– Что ты там увидел? – серьезно спросил Дима.

– Двое чужих пареньков что-то часто мелькают неподалеку.

– Не отдыхающие?

– Сейчас не сезон, я всех отдыхающих в лицо знаю. Да и не похожи эти стриженые на отдыхающих. По-моему, тебя ведут, Дима. Есть за что?

– Менты? – не ответив, поинтересовался Дима.

– Не та группа крови. Скорее блатари. Что они от тебя хотят?

– Думаешь, я знаю? А может, тебе показалось? У страха глаза велики.

– Страху-то во мне не от чего взяться. Не обольщайся, тебя пасут.

– Все равно проверить надо.

– Тогда пошли. И посматривай: один в желтой кожаной куртке, второй в блейзере, капитан хренов.

– Посматривать будешь ты. Не надо давать им понять, что я чего-то опасаюсь. А пока еще по кружечке – подождать надо минут пятнадцать.

– Чего ждать-то? – выразил неудовольствие нетерпеливый Вова.

– Сверху что там ползет?

Вова посмотрел на Волгу. Белый теплоход еще казался игрушечным.

– Круизный «Гагарин». Минут через десять швартоваться будет.

– Когда туристы на берег стадом выкатятся, мы с тобой в толпу, а ты посмотришь, что будут делать куртка и блейзер.

Мощный и щеголеватый трехпалубный «Гагарин» наконец пришвартовался, матросы с грохотом уложили мостик, и ярко одетые нарядные пассажиры хлынули на берег. Вова и Дмитрий смешались с толпой, а потом, оставляя предполагаемых преследователей справа, резко повернули налево.

– Ведут, Димка, теперь твердо знаю – ведут, – азартно сообщил Вова. – Сейчас куда?

– Вверх по каменке.

Каменками здесь назывались крутые булыжные, еще царских времен дороги, ведущие вверх на Соборную гору, на Шариху. Дима притормозил на уходящей в сторону улице и спросил:

– Как ты думаешь, Анька дома?

– А где ей быть? Она в родительском доме порядок наводит. Каждый свой отпуск на это убивает. А приезжает на следующий год – опять несусветный бардак. А зачем она тебе?

– Больно хорошо их домик расположен, – непонятно ответил Дима.

Во дворе небольшого ухоженного домика полыхал костер, который беспрерывно подкармливала рослая статная блондинка в маечке и шортах. В огонь летели полусгнивший штакетник, сломанные фанерные ящики, куски облезлого толя, дырявые валенки.

– Слава труду! – приветствовал деву Вова. Дима молча стоял, облокотясь о забор. Дева разогнулась и ответила как положено:

– Гость говно, не бывал давно! Поправляетесь после вчерашнего? Уж так и быть, поднесу. Но без меня, у меня дел по горло.