Фатум

Николь, тем временем, решила разобрать свою сумку, краешком сознания надеясь, что там завалялась какая-нибудь захудалая пачка печенья. Бинго: там все еще лежала груда шоколадного бисквита, которую она забрала из больницы! Правда, торжество девушки было недолгим: коричневое месиво, в которое превратился торт, вызывало недвусмысленные ассоциации, а Никки, как оказалась, была не настолько голодна, чтобы переступить через свое воображение и съесть это шоколадное нечто. После недолгих раздумий, Николь отправила сей шедевр кулинарного искусства в холодильник.

Помимо торта в недрах сумки был обнаружен дневник. Девушка аккуратно повертела его в руках и присела на кровать. Потертого вида толстая тетрадь в кожаном переплете была туго перевязана шнурком: если бы не он, то, скорее всего, книженция давно бы рассыпалась на части. Листы, острыми краями торчали из-под обложки, выдавая свой возраст. Какие-то страницы были темно-желтые с неровными краями, какие-то – светлее, а некоторые – и вовсе «неродными»: не того размера или цвета, в клеточку или в линейку, с полями и без. Сама того не замечая, девушка ослабила шнурок и прошерстила дневник, наслаждаясь ощущением шершавой бумаги на пальцах. Все-таки она любила бумажные носители больше электронных, потому что у них был свой собственный, неповторимый характер, своя душа. А в мире цифр и информации были только факты, еще более сухие, чем страницы самых истертых фолиантов. К Николь снова вернулся соблазн прочитать дневник, а точнее – просмотреть: ведь Мэриан рассказывала свои истории в образах, в картинках, а не в словах. Но совесть девушки одержала верх над любопытством. Аккуратно зашнуровав тетрадь, Николь сунула ее обратно в сумку и откинулась на кровать с твердым намерением вздремнуть, когда до нее донесся запах гари. Со стоном, девушка села и принюхалась: нет, не показалось. Что еще этот Зомби умудрился натворить?!

Кристиан, под аккомпанемент стука собственных зубов, зажег спичку и уставился на пламя: этим землянам, вообще, было известно такое понятие, как логика? Они в голос вопили об экологической катастрофе, используя при этом огромное количество древесины на спички и пользуясь газовыми плитами. Здравый смысл, ау! Ты где? Про газ и говорить было нечего – исчерпаемый ресурс, неужели нельзя найти ему альтернативу? Древесина, конечно, в этом плане не так критична, но… Если и было что-то, ради чего стоило восхищаться Землей, так это деревья. Неужели земляне были настолько глупы и слепы, что в упор не замечали, каким богатством они обладали? Какое чудо буквально росло у них под ногами? Если бы Кристиана так не колбасило по прибытии на эту планету, он бы не удержался, и припал бы к первому попавшемуся растению, вдыхая его аромат, трогая его, рассматривая его. Мужчина в жизни не видел дерева так близко. Никогда не ходил по траве. Это были непередаваемые впечатления. Именно поэтому он, как сопливый юнец, каждую ночь, пока все обитатели дома Прайсов спали, выходил на улицу и просто ходил по саду. Босиком. Иногда он и спал там, под сенью одного из деревьев: даже насекомые его не беспокоили, таким волшебным казалось ему чувство единения с природой. С чем-то необъятным, мощным и живым: с чем-то, по сравнению которым, сам Кристиан казался ничтожной и беспомощной букашкой.

Кей благоговел перед природой в общем, а перед деревьями в частности. Ведь на Эстасе ничего из этого не было. Кислород, которым там дышали, генерировался в каких-то комплексах. Кто-то говорил, что и там использовались зеленые растения, однако никто точно сказать не мог: доступ к производству был только и сотрудников. Да и со временем людей перестало это беспокоить: покуда у них был кислород, им было все равно, откуда он брался.

Спичка, догорая, обжигала ему пальцы, поэтому Кей поторопился поскорее зажечь конфорку: кухня осветилась тусклым светом, придававшим предметам причудливые продолговатые тени. Мужчина выставил вперед руки, подставляя ладони под потоки тепла, исходящие от пламени и закрыл глаза. Возможно, ему все-таки следовало выяснить у Николь, что делать с отравленной водой. Сам он не смог придумать ничего путного, и просто-напросто вылил ее. Чисто теоретически, в квартире была нормальная вода, ведь Николь принесла ему целое ведро оной, так что оставалось лишь найти этот источник. Он изучил все трубы, проходящие в ванной, на что ушло немало времени, но к разгадке не приблизился ни на йоту. И снова колокольчик разума пытался привлечь его внимание: почему бы не спросить Николь? Но гордость, в распоряжении которой был целый симфонический оркестр, быстренько заглушила звоночек разума: он уже полчаса возился в ванной – теперь просить помощи было бы унизительно. Кристиану пришлось напрячь мозг и перекопать все факты, известные ему о землянах, об их быте в частности. Знал он немало, так как проводил очень много времени с Дафной – их ярой фанаткой. Однако с ней он выучил основные праздники, основы одного из межнациональных языков, географические сведения и прочее, а не основы ремесла водопроводчика. Но ведь он был не полным идиотом! Он должен был просечь фишку и добыть чистую воду. Наконец, Кей решил «послушать» трубы: возможно, вода была нормальной, просто в одной из труб был механизм ее загрязнения. Он открыл кран, из которого полилась все та же кирпичная жидкость. Мужчина нагнулся, чтобы заглянуть под ванную, а когда поднялся обратно, почувствовал себя полным идиотом: из крана шла холодная, чистая вода. Никакого запаха, никаких примесей. Он выждал еще минут десять, но вода оставалась неизменной. Тогда он, недолго думая, решил, что нужно ловить момент. Поймал, закалился. И вот теперь, с посиневшими губами и стучащими зумами, он и стоял перед конфоркой, пытаясь согреться. Гордый идиот.

- Что Вы делаете?! – Николь включила свет и подбежала к недо-айсбергу, бесцеремонно оттолкнув его от плиты. – Если вы решили покончить с собой, то есть более простые способы! – Кей, пытаясь не выходить из себя, уже открыл рот, чтобы все объяснить, но девушка выставила вперед руку, не желая ничего слушать. – Не поймите неправильно! Я не то, что бы против… Просто не хочу объяснять мисс Нэг, откуда в квартире взялся обгорелый труп!

Она открыла окно и начала размахивать руками, чтобы рассеять вонь. Кей, который до этого не замечал запаха, тоже сморщился: оказывается, он увлекся и опалил волосы на руках.

- Я грелся.

- В смысле? – Николь обернулась к мужчине и только теперь заметила бледность его кожи, синюшность губ и гусиную кожу. – Вода остыла? Почему Вы не сказали – я б еще принесла.

- Дело не в этом. Мне кажется, в доме ненадежный источник воды.

- Что? – Николь перестала размахивать руками и в недоумении уставилась на мужчину.

- Из крана течет грязная вода, – Кристиан не стал говорить «ядовитая», дабы не сильно пугать девушку: кто знает, что она могла учудить в этот раз – здесь кухня, и вместо зубной щетки, у нее в руках мог оказаться нож. – Кирпичного цвета, с запахом…

- Ну, ржавая? – будничным тоном осведомилась девушка, приводя Кея в замешательство. – Обычное дело. Воду же днем отключают, а трубы старые… Ее просто слить надо и все…Я разве не говорила?

Николь еще раз осмотрела мужчину, и ее пронзила догадка.

- Вы что, мылись ледяной водой?!

Кею показалось, или она реально смеялась над ним? Он сделал шаг вперед, не до конца понимая, каким образом он собирался пресечь ее веселье, но тут раздался характерный звук: треск ткани. Мужчина выругался: его прогнозы оказались верными, и пижама действительно была ему мала: штаны на нем превратились в бриджи, а рубашку он и вовсе не стал застегивать; единственное, что он смог сделать – закатать короткие рукава.

- Аккуратнее! – вскинулась девушка. Вот ведь неблагодарное существо: она пожертвовала свою любимую пижаму, а он так неосторожно с ней обращается. – Вы же порвете ее!

- Ничего, купит новую.

- Кто?

- Тебе лучше знать.

- В смысле?

- Ну не я же пижаму одалживал.

- Вообще-то именно Вы, – Николь скрестила руки на груди и воинственно подняла голову. – Это моя пижама.