Фатум

- Что ты имеешь в виду?

- Я не знаю, как это объяснить… Просто…чувствую, что во мне что-то не так. С тех пор, как я очнулась…

- Очнулась? – и снова Морт вылупился на собеседницу так, что ей стало не по себе.

- Да, сэр. Видите ли, после смерти Вороновой, я перешла к активным действиям и… Я попыталась устранить Малика, но потерпела неудачу. Очнулась я лишь чуть больше полугода назад, – Николь подняла голову и послала собеседнику свой самый честный взгляд: это было не так уж трудно, ведь пока что она говорила правду. – Я ничего не помню, но мне кажется, что они что-то сделали со мной. Меня держали взаперти все это время: не убивали, но и не разрешали вернуться. Я не знаю, зачем, – грустно вздохнув, Николь вновь повесила голову.

- А как обстоят дела с твоей памятью? – после очень долгой напряженной паузы поинтересовался Граф.

- Никак, – слукавила девушка. – Если честно, стало только хуже: меня вновь мучают мигрени. Только головная боль и никаких воспоминаний.

И снова комната погрузилась в тишину. Николь украдкой поглядывала на зеркало, гадая, снимали ли этот разговор на камеру или наблюдал ли кто-нибудь за ними. Хотя, конечно, они наблюдали: иначе какой смысл был запирать ее здесь, в комнате для допроса?

- Сэр, как я попала сюда? – поняв, что графу Стужеву было вполне комфортно пребывать в безмолвии, Николь решила взять инициативу в свои руки. В конце концов, если бы она не знала, кто сидел перед ней, если бы она продолжала слепо верить Крыше, она бы радовалась чудесному избавлению. Облегчение, радость и спокойствие – вот что, по идее, чувствуют люди в подобных ситуациях. – Последнее, что я помню, это то, как меня схватил один из них, телепат Дин Риверс. Я не могла ничего сделать, у меня случился очередной приступ мигрени и…

- Не волнуйся, – Граф прервал всхлипывания девушки поднятой рукой. – Мистер Риверс работает на нас.

- Что?? – изобразила удивление девушка. – Как это?

- После вашего исчезновения стало очевидно, что мы недооценили противника и что своими силами справиться с ним для нас не представлялось возможным. К счастью, мы успели подстраховаться, послав на станцию еще одного агента. Он и наладил связи с местными и завербовал пару рекрутов.

Еще один агент? Николь напряглась: кажется, она понимала, о ком шла речь, но очень не хотела в это верить.

- Анна Стивенс, – подтвердил Стужев худшие опасения девушки. – Вы знакомы, насколько мне известно.

- Она… она тоже с «Зари»? Странно, я не видела ее среди воспитанников.

- Она из персонала.

- Ясно, – Николь заторможено кивнула. – Это многое объясняет.

Это, действительно, многое объясняло. Например, то, откуда «журналистка» знала столько об Эстасе и ее обитателях; о строении и системе управления Нокса. И как раньше Николь не поняла, что информация, которой владела Стивенс, была недосягаема для непосвященных; для обыкновенных земных журналистов??

- То есть, Дин Риверс – наш человек? – уточнила Никки и получила кивок. Тогда она решила проверить свою следующую гипотезу. Абсолютно невероятную, а потому, учитывая происходящее, вполне возможную. – И.. и Райли тоже? Райли – тоже наш человек?

Глаза Графа на мгновенье распахнулись шире, но потом вновь превратились в мерцающие недобрым огоньком щелочки.

- Да, – наконец, ответил он. – Ты знаешь его?

- Он как-то помог мне, – «избавиться от ноги», мысленно закончила девушка, стараясь сохранить контроль над голосом. – Мне показалось это странным: Райли, вроде как, опекал меня какое-то время, – в принципе, он ведь охранял ее в яме, так? Так что это было не совсем вранье.

- Тогда тебя, вероятно, огорчит известие о его смерти?

- Нет, – тут Николь не стала врать: не смогла бы. Райли был настолько омерзителен, что даже если бы он основал фонд помощи бродячим котятам, она бы все равно устроила дикие пляски на его похоронах. – То, что он пару раз выручил меня, не изменит его сущности.

- И какова же его сущность?

- Он чудовище, – озвучила девушка то, что должна была. И, судя по еле заметному кивку Крыши, ее расчет оказался верным. – Как и они все. Бездушные монстры.

- Я рад узнать, что твоя вера в наше дело не пошатнулась, – Граф встал и направился к двери. – Я тебя оставлю на какое-то время. Тебе нужно отдохнуть и прийти в себя. Я бы рад сказать, что все кончено, Незабудка, но, к сожалению, это не так. Боюсь, твоя миссия еще не окончена.

- Если Вы имеете в виду вирус, то…

- Нет, – мужчина жестом прервал девушку. – Дело не в этом. Я объясню все чуть позже, а сейчас, – он открыл дверь и кивнул кому-то, кто находился по ту сторону, – сейчас тебе нужно вернуться к нормальному состоянию. Мисс Уайт, – Морт снова повернулся к двери, – прошу за дело.

И до того, как Николь успела хоть что-то спросить, в комнату вошла Селена. Все такая же высокая и бледная, она осторожно шагнула внутрь и вперила свои огромные голубые глаза в свою бывшую соседку по комнате. У Никки защемило в груди: Селена была для нее как призрак, тень более или менее спокойной жизни; жизни до Малика, Эстаса и всего остального. Николь и подумать не могла, что будет так рада видеть свою коллегу, подругу по несчастью.

Стужев удалился, оставив девушек друг с другом наедине. Но даже когда дверь за его спиной закрылась, Селена не сделала и шага навстречу Николь. Она так и осталась стоять у порога в молчаливой задумчивости. Тогда Никки сама встала и на нетвердых ногах подошла к подруге. С минуту они продолжали разглядывать друг друга, а потом Николь, повинуясь внезапному порыву, подалась вперед и обняла девушку. Крепко-крепко, так, что у той, наверняка, ребра затрещали.

Наконец-то Николь не была одна. Наконец-то рядом с ней снова был человек, который мог понять ее по-настоящему; жизнь которого – не меньший кошмар, чем ее собственная; который, так же, как совсем недавно и Никки, пребывал в полнейшем неведении относительно происходящего вокруг.

- Я так соскучилась! – призналась Николь, продолжая сжимать в объятьях Селену, которая, в свою очередь, продолжала стоять каменным изваянием – холодным и неподвижным. Никки, справившись с эмоциями, отстранилась и внимательно вгляделась в лицо подруги. – Ты что, совсем не рада меня видеть?? Могла бы хотя бы притвори…

- Я думала, ты умерла, – еле слышно прошептала та, продолжая сверлить Николь горящими глазами. Теперь, когда они стояли совсем близко, Никки поняла, что все-таки кое-что в Селене изменилось. И дело было не в подросших волосах, которые из иссиня-черных стали вдруг темно-каштановыми, а в облике девушки в целом: Селена выглядела старше. Гораздо старше. Ей должно было быть около двадцати шести, но выглядела она на все тридцать шесть: изможденное лицо, синяки под глазами, заострившиеся скулы: что бы ни происходило на «Заре» во время отсутствия Николь, это точно не было сказкой: Никки, которую несколько раз пытались убить (один раз даже успешно), систематически поколачивали и морили голодом, и та выглядела гораздо лучше. – Я два года считала тебя погибшей, – ровным абсолютно безэмоциональным голосом продолжала та. – Думала, что и сама приложила руку к твоей смерти. А теперь ты появляешься здесь во всей красе и ждешь хлопушек и поздравлений? Извини, вся мишура ушла на твои похороны.

- А я уже и забыла, насколько острый у тебя язык, – усмехнулась Николь, узнавая свою знакомую: если Селена начинала грубить, значит, она пыталась замаскировать свои переживания. – Что я пропустила? Надеюсь, ничего интересного?

- Нет.

- Как ты?

- А ты как думаешь?

Никки тихо рассмеялась. Она понимала, что Селене нужно было время для того, чтобы привыкнуть. Вот только, с другой стороны, времени у них совсем не было. Николь нужно было как можно скорее выяснить, что произошло с тех пор, как Риверс доставил ее на борт; сколько она валялась в отключке; были ли какие-то новости от Малика.

- Нас ведь пишут, да? – Никки кивнула на зеркало и камеру наблюдения, что висела над ним.

- Да, – Селена усмехнулась, становясь похожей на прежнюю себя. – Кажется, у Крыши поехала крыша на почве паранойи: следит за всеми, даже за своими. Он, в последнее время, вообще, не в адеквате, – последнюю фразу девушка произнесла на ангорте, видимо, надеясь, что Стужев или те, кто наблюдал за ними, не говорили на этом языке. Эх, Николь так и подмывало сказать, что это бесполезно: Стужев не просто знал ангорт; ангорт был его родным языком. И, вообще, Стужев был вовсе не Стужевым…