Фатум

Пожалуй, впервые за все время Николь до конца осознала позицию Вороновой: «пиратка» вовсе не была дезертиром или предателем – она просто выбрала себя. Она не была трусихой или злодейкой – она была обыкновенным человеком, которому удалось продраться сквозь дремучий лес условностей и общественного мнения: она решила отстоять себя, правда, она спохватилась слишком поздно.

Коридоры Гладиуса казались Николь бесконечными: сколько бы она по ним ни бродила, они никогда не заканчивались, но сегодня… Сегодня был очень странный день. Девушка остановилась, растерянно озираясь по сторонам: очередной, мощеный мрамором тоннель привел ее не к очередной развилке, как это случалось прежде, а в большую залу, уставленную длинными рядами стеллажей.

Тупик. В буквальном и фигуральном смыслах.

Николь подняла глаза к табличке, что светилась над входом, и с горем пополам прочитала символы ангорта – эта зала была ничем иным, как арсеналом. Длинные ряды стеллажей тянулись от единственного входа вглубь, теряясь где-то во мраке. Здесь, как и везде в Гладиусе, стояли датчики движения, и потому свет включался только в радиусе пары метров от стоящего – экономия энергии и все дела. Однако, не взирая на плохое освещение, Николь пришлось слегка прищурить глаза, чтобы хоть как-то защититься от блеска различных инопланетных примочек, что поблескивали на многочисленных полках. На первый взгляд, могло показаться, что Никии, вообще, оказалась в ювелирном магазине или магазине дорогих часов – аккуратные ряды приборов таинственно мерцали в полумраке, приковывая к себе внимание девушки получше любых бриллиантов.

Прохаживаясь вдоль «витрин», Николь то и дело останавливалась напротив очередной штуковины, прикидывая, для чего та могла служить. Один гаджет, правда, девушка узнала сразу: широкий, но тонкий металлический браслет с дополнительным фиксатором-кольцом на средний палец – ладонный монитор. Он служил чем-то вроде голографического планшета, который проецировался с помощью небольшого прозрачного кристаллика, закрепленного на ладони. Николь узнала эту примочку с первого взгляда, потому что и сама носила такой – подарок Оливера. Страшно было представить, что сделал бы Малик, узнай он об этом.

Однако «блестючки» были далеко не единственным, чем мог похвастаться инопланетный арсенал. Вдоль стен, как оказалось, притаились еще и шкафчики, которые, в отличие от своих коллег, не манили в себе ювелирным блеском. Николь даже не сразу заметила эти «темные» стеллажи, стеллажи – с амуницией хранителей. Пояса, наручи, нагрудники, кинжалы, бластеры – они не испускали никакого света и неприметно лежали в сторонке, однако, несмотря на это обладали куда большим притяжением. Легкая и смертоносная, амуниция хранителей имела тактильную память и потому могла иметь одного-единственного владельца. Никки находила это, в каком-то смысле, романтичным: наверное, приятно осознавать, что твое оружие никогда не предаст и не поразит тебя; что оно, вроде как, хранит тебе верность.

Зачарованная, Николь даже не заметила, как схватила один комплект наручей и нацепила на себя наруч атаки (тот, что проецировал оружие). Затянув последний ремешок на своем предплечье, девушка поймала себя на том, что улыбалась, как ребенок, который обнаружил тайник с вкусняшками и начал потихоньку опустошать его. Тонкая полупрозрачная пластинка-хамелеон плотно прилегала к коже, но при этом была едва ощутима. Легкая и прохладная, она не причиняла никакого дискомфорта, хотя Никки ожидала того, что доспехи хранителей были ничуть не легче старинных рыцарских.

- Мародерничаешь? – девушка вздрогнула от неожиданности и, спрятав «преступную» руку за спину, развернулась. Оливер стоял на пороге, прислонившись к стене, и со своей фирменной грустной улыбкой наблюдал за Николь. Та же прекрасно знала, что икс не станет ругать или осуждать ее, но все же отвела глаза: она-то знала, что конкретно провинилась, пусть это и не было связано с ограблением арсенала.

- Удобная штука, – оценила Никки, перестав прятать руку. – А для не-хранителей вы делаете что-то подобное?

- Солдаты предпочитают огнестрелку, – икс поравнялся с собеседницей и кивнул на полку с бластерами. – Да и, знаешь, тактильная память их не особо прельщает: на поле боя всегда можно найти много оружия, но какой от него будет толк, если им сможет пользоваться только его мертвый хозяин? Слишком накладно.

- Но хранители-то не возмущаются.

- Нас меньше, – Уолли любовно погладил стеллажи. – Мы не бросаемся в бой «стенка на стенку», как это делают солдаты. Мы используем все наши ресурсы и, в первую очередь, те, что находятся здесь, – он легонько дотронулся до виска. – Мы не берем количеством и не разбрасываемся оружием, которое могли бы подобрать падальщики.

- Надеюсь, я его не испортила? – Никки любовно поглаживала наруч, который почти полностью замаскировался под цвет ее кожи. – А даже если и испортила, то я, так и быть, оставлю его себе…

- Увы, – тихо рассмеялся Оливер, услышав в голосе неподдельную надежду, – активировать это оружие могут только хранители. Да и Крис, я думаю, будет не в восторге, если ты попытаешься продырявить его спину под покровом ночи, – продолжал рассуждать он, переведя проницательный взгляд на внезапно помрачневшую собеседницу. – Что-то случилось?

- В смысле? – «включила дурочку» Николь.

- Тебя что-то тревожит, – констатировал икс. – Я могу чем-то помочь?

- Вернешь меня домой? – по привычке спросила та, чувствуя себя последней сволочью: она-то знала, что стараниями Берга скоро ее «дом» нагрянет сам.

- А если серьезно?

- А если серьезно, то…, – Николь задумчиво посмотрела в никуда. – Как понять, хороший ты человек или плохой?

Оливер прыснул и с облегчением выдохнул.

- Расслабься, – все еще посмеиваясь, успокоил он. – То, что ты задаешь подобный вопрос, уже говорит о том, что ты не плохой человек.

- Я бы не была в этом так уверена, – буркнула девушка, борясь с соблазном рассказать Оливеру всю правду.

- Как показывает практика, по-настоящему злой человек никогда не стал бы мучиться подобными мыслями, поскольку он бы и не подумал поставить под вопрос собственную правоту.

- Хочешь сказать, сомнения – показатель доброты? – усомнилась девушка.

- Они – исключающее зла, – напустил туману икс и улыбнулся, пожалев зависшую собеседницу. – А, вообще, мыслить предельными категориями, на мой взгляд, неблагодарное занятие. Только не в нашем мире. Ибо нет у нас ни абсолютного добра, ни абсолютного зла, понимаешь? Все относительно. Все зависит от того, как ты смотришь на ту или иную ситуацию.

- Предательство, – перебила его Николь. – Как предательство может быть относительным?

Оливер вновь изучающе посмотрел на девушку. Веселость медленно покидало его облик, показывая, как сильно, на самом деле, он был встревожен.

- Легко, – после некоторого молчания ответил он, удивив девушку. – Стоит просто сместить акценты.

- Это как?

- Люди не предают без причины, так ведь? – рассудил тот. – Всегда есть какая-то причина, даже если на первый взгляд кажется, что это не так. Всегда. Пусть ничтожная и нелепая, но все же есть. Эта причина и служит ребром монеты: ты можешь предать кого-то, скажем, не сдержав своего слова; а можешь, сдержав то самое слово, предать себя, ибо, защищая интересы других, ты сама можешь попасть под удар. Как видишь, и орел, и решка несут в себе своего рода предательство – и что же, теперь не надо ничего делать? Все зависит от твоего мировосприятия.

- Я не поняла абсолютно ничего из сказанного, – в прострации выдавила Николь, заставив Оливера улыбнуться. – Ладно, проехали. Лучше расскажи мне поподробнее о том, как работает эта штука, – девушка потрясла рукой перед лицом икса в лучших традициях восточных танцев. – У вас есть какое-то волшебное слово или ритуал, после которого отсюда вырастает меч или палица? Или кнопочка, какая-нибудь?

Саммерс рассмеялся.

- Нет, кнопочки нет, – он вытер уголок глаза, из которого норовила сбежать слеза – Николь не переставала веселить хранителя, – и продолжил. – Помимо тактильной связи между хранителем и его оружием возникает другая, но я не знаю, как это тебе объяснить. В каком-то смысле мое оружие может читать мои мысли: оно «чувствует» что мне нужно, а потому от меня требуется лишь выставить вперед руку или же, наоборот, спрятать ее и так далее. Мой наруч – это такая же часть моего тела, продолжение моей руки.