Песня для тумана

— Мужик ты или как? — продолжал кипеть Брокк. — Наобещал девчонке золотые горы и небо в алмазах, а теперь в кусты? Разве я этому тебя учил? Слово цверга твёрже алмаза должно быть!

— Что я обещал тебе, Сигрид? — спросил Ульв мягко, так что девушка вдруг разом побледнела. Точно таким тоном говорил с ней муж в ночь Бельтайна, в ночь, когда смертная песня волка пронеслась над лесами Исландии.

Но уже в следующий миг дочь ярла гордо вскинула голову и смело посмотрела Ульву в глаза. Отчеканила звонко и разборчиво:

— Ты поклялся защищать меня и весь мой род, Ульв, сын Камня и Зелёных Холмов!

Он усмехнулся. А Сигрид будто пронзило насквозь зелёной стрелой, в глазах зарябило от мельтешения листвы, и шёпотом ветра прозвучал вкрадчивый голос Великого Барда:

— До каких пор?

И Сигрид уже не было на поляне, заросшей орешником и рябиной. Она перед алтарём Вар, в свадебном наряде, так же, как в тот раз, боится взглянуть на стоящего рядом мужчину с волосами цвета воронова крыла и узким волчьим лицом. Но слышит, как и тогда, пронзительно-отчётливо:

— …до самой своей смерти.

Брокк переводил недоумённый взгляд со своего шельмы-сына на девчонку, по щеке которой скатилась одинокая, но очень тяжёлая, слеза, и ничего не понимал. А Ульв произнёс ласково:

— Я выполнил, что обещал?

Сигрид раздражённым движением отёрла лицо и бросила в безжалостные смарагдовые глаза:

— Да! Ты мне ничего не должен!! Я развожусь с тобой, Ульв!!!

— Потому что?.. — сделал он приглашающий жест.

— Потому что я так хочу!

— Нет, — Ульв сложил руки за спиной и произнёс чуть-чуть изменившимся тоном, и огонь ярости Сигрид угас. — Нужна причина.

— Я развожусь с тобой, — произнесла девушка тихо, едва расслышав саму себя, — потому что ты меня не любишь. И никогда не любил.

— Да будет так, — торжественно кивнул Ульв. В голосе Великого Барда она различила облегчение. И благодарность. — Папа, мама! Позвольте представить вам прекрасную Сигрид, дочь ярла Альвгейра эйп Аквиля, которая отныне мне больше не жена.

— Виона! — взмолился Брокк, как делал всегда, если странное упрямство отпрыска ставило его в тупик. — Ну что ты на это скажешь?!

— Что скажу? — лепрекониха задумчиво поднесла крохотные пальчики к губам, и пристально оглядела Сигрид, будто та была диковинной статуэткой. Девушка, в свою очередь, занялась разглядыванием несостоявшейся свекрови, просто, чтоб скрасить неловкость. — Я скажу, — неожиданно заявила Виона, — что притащить на остров Ангуса О'га воплощение Фрейи — не самая лучшая твоя идея, сынок. Боги вообще существа ревнивые, а уж те, что отвечают за любовь…

— Ты о чём вообще? — обескураженный вид Ульва несколько примирил с происходящим его отца, хотя и не особенно прояснил происходящее.

— Я о том, что нам пора сваливать, — деловито заявила женщина с лисьим личиком, сунула два пальца в рот и так залихватски свистнула, что у Сигрид заложило уши.

***

От пронзительного свиста у Альгрейва заложило уши, так что отца он услышал как сквозь вату:

— Пора сваливать.

Мер закинул на плечо полный орехов плащ и стремительно ринулся прямо в чащу, бросив сыну:

— Не отставай!

— Что случилось? — выкрикнул в удаляющуюся спину Альвгейр, честно пытающийся не отставать, но с трудом поспевающий за легконогим родителем.

— Не знаю, — на бегу отозвался Мер. — Но Вионе виднее. Она тут местная. Потом выясним, как отчалим.

— Она — местная, — Альвгейр споткнулся, — а… ты?

— А я, — высокородный ши заложил изящный вираж и свободной рукой ухватил сына за рукав, намереваясь тащить его за собой, как Брокк юную Сигрид, — а я, дорогой мой отпрыск, как ты помнишь, родился в Льесальфахейме.

— То есть вы… — заикаясь, протянул ярл, — вы…

Мер перехватил его взгляд, прикованный к плащ-мешку, и с удовлетворением подтвердил:

— Мы с Брокком воруем тут орехи знания. Знание, которое достаётся тебе легко — ничего не стоит, запомни это, о юный… гхм… о зрелый… в общем, сын мой. Вроде твоих пиратских набегов, но менее кроваво. Правда, в прошлый раз вместо добычи мы увезли отсюда Виону… она, знаешь, не сразу согласилась, но мы поняли: это судьба!

— Я должен найти своих людей, — при упоминании о морском разбое Альвгейр вспомнил, что он уже не юный восторженный ши, а викинг. Более того, ярл. Он встал, как вкопанный, и решительно сбросил руку Мера со своей. — Я в ответе за них!

Ши страдальчески закатил глаза.

— О, боги! Твоих людей? Вот этих? — Мер небрежно отодвинул в сторону целый пласт леса, открыв панораму яблоневого сада. Спелые плоды блестели в ветвях, перекатывались в сочной траве. Викинга обдало густым запахом домашней выпечки, ласкового лета и чего-то беззаботного, чему нет названия, и что можно в полной мере ощутить только в детстве. Альвгейр же мог лишь стоять и смотреть, как по деревьям карабкаются неуклюжие медвежата, волчата с широкими лапами кружатся, пытаясь поймать за хвост себя или друг друга. А между ними кувыркаются карапузы, самому старшему из которых от силы года четыре. Умилительные малыши не были похожи на воинственный хирд. И всё же это был именно он.

— Это… Ангус их? Так? — простонал ярл.

— О, нет, — Мер подозрительно щурился, любуясь мирной картиной. — Зачем ему? Но не забывай, где мы находимся. Яблочный Эмайн — остров блаженства и вечной юности. В ваших краях считают, что за этими садами присматривает Идунн. Что, по-твоему, сделали твои люди, как только наткнулись на вожделенные плоды, избавляющие от старости, болезней и смерти?

Альвгейр тоскливо взвыл:

— Расколдовать их можно?

— А разве они заколдованы? — фыркнул Мер. — Они блаженны и счастливы, как боги. Как большинство из здешних богов.

— Я не могу просто так их бросить!

— Тогда оставайся, — Мер кивнул на поляну. — Можешь за няньку побыть, хотя она тут и без надобности. Только имей в виду, твои хирдманы тебя даже не вспомнят. А мне пора. С внучкой познакомиться хочу.

— Сигрид! — Альвгейра окатило холодом. Как он мог о ней забыть! — Она… она тоже?!!

— Да не-е-ет, — Мер небрежно выпустил ветку, которую держал всё это время в руке, и чудесная поляна уменьшилась, отдалилась и вовсе исчезла за непролазными зарослями леса. — Нашу девочку Брокк перехватил.

— Откуда ты знаешь? — подозрительно прорычал викинг, следуя за ши.

Мер только рассмеялся и засвистел очень похоже на малиновку.

***

— Ах ты ж, Двалин! — взревел Брокк, сбросил с себя и Сигрид, и мешок с орехами, боевая секира взрезала воздух…

— Дорогой, ты же не станешь бить этим детей, — интонация Вионы была отнюдь не вопросительной, так что цвергу ничего не оставалось, как сопеть и сжимать в крепких ладонях любимое оружие, пожирая взглядом любимый корабль, облепленный любопытными подростками, как виноградная гроздь мошками. Корабль, надо сказать, был исключительным, и вполне стоил внимания, которое ему оказывало юное население острова: небольшой, изящный, как дельфин, гордо изогнувший носовую часть, он сверкал на солнце, так что было больно глазам. Корабль из стекла. Не совсем обычного, конечно, цвергского стекла, секрет которого Брокку открыл завалявшийся в кармане со времён похищения Вионы орешек. Волшебное судно стало общим детищем для цверга, ши и той, что упорно называла себя лепреконихой. Выглядело это творение золотых рук мастера-цверга не менее впечатляюще, чем дворец Короля-под-Горой.

— Копья у них отнюдь не детские, — Онни вышел на берег одновременно с Мером и Альвгейром, только с другой стороны леса. Коротким движением вогнал в землю подтверждение своих слов.

Викинг тут же схватился за древко, повертел, попробовал в руке. Усмехнулся:

— Неплохо, шаман! Меньше часа на острове — и уже с трофеем. Как ты?.. — Пока говорил, Альвгейр, наконец, осознал, что рассматривает медленно тающий снег на сапогах нойда.

Онни проследил его взгляд и энергично топнул пару раз, уничтожив погодную несуразицу. Хмуро произнёс: