Песня для тумана

— Воды ему принеси, — сказал он девушке, замершей с кувшином в руках. — И мне тоже.

— Что это за выходки? — прошипел Альвгейр вполголоса. — Явился в мой дом без приглашения, так ещё и угощением брезгует?

— Он не к тебе приехал, а ко мне, — надменно возразил Ульв, а Альвгейр мгновенно вскипел, но ссоре не суждено было разгореться. Онни, невозмутимый, как заледеневшее море, снова подал голос:

— Будет разговор. Голова ясной должна быть, — выговор хороший, но наречием викингов молодой саам владел явно слабее своей бабки, тщательно подбирал слова. — Зелья, дым — потом. Когда камлать. Если надо. Я могу, бубны привезли.

Ульв переглянулся с Альвгейром, мотнул головой в сторону гостя, криво усмехнулся и произнёс на шелестящем наречии альвов:

— А парнишка-то профессионал. Ещё нам с тобой нос утрёт. Совсем озверели тут.

— За себя говори, — буркнул ярл тем же манером, демонстративно опрокинул в глотку кубок.

***

К дому вышли неожиданно и быстро. Сигрид оглянуться не успела, как уже стояла на собственном крыльце, хлопала глазами на старушку-гостью. Шаманка, подбоченясь, разглядывала жилище. Медведя — как не бывало.

— Симпатишно, — выдала, наконец, саамка и потрусила к двери. — Эк для тебя волчок расстарался, — продолжала оглядываться гостья уже внутри. Особенно внимательно рассмотрела застеленное шкурами ложе. Присела даже. — Удобно. Заботливый, ценит тебя, видно.

— В-вы так думаете? — осторожная Сигрид решила не упоминать, что роскошным домом обязана скорее отцу, чем мужу.

— Я, деточка, редко говорю, чего не думаю, — коротко хохотнула шаманка, немедленно сделавшись очень похожей на Ульва. — Где ж это видано, чтоб волк под крышей спал? Сколько ночей у меня в шатре провёл, а всё одно на земле ему ближе. Как ландыши цвести начинают, так и вовсе с ума сходит — валяется на спине, как щенок, только лапками дрыгает.

— Ландыши? — растерянно переспросила Сигрид, сама же подумала: «Бабка эта, кажется, чокнутая. И чем она Ульву сдалась? Может, от ран его выходила, или ещё что?» Встреча с медведем в лесу казалась уже далёкой и нереальной, словно увиденной во сне. Женщина же, подхватившая за хвост огромного лосося, выглядела совсем обычной, будничной.

— Чего это он там про рыбу говорил?

— Чтоб я её не готовила, — покраснела Сигрид. — Не нравится ему. Говорит, пересушиваю сильно.

Старушка захихикала. Хозяйка дома чуть было не обиделась, но вовремя сообразила, что смеются не над ней.

— Вот морда чёрная! — покачала головой саамка и ловко отсекла лососю голову. — Что рыбу, что мясо, сырым, бывает, лопает, а туда же! Нос воротить! — Старуха поманила Сигрид пальцем. — Ходь сюда. Покажу, как надо.

Девушка покладисто приблизилась, взяла второго лосося и постаралась в точности повторить все движения шаманки.

— А вы… — Сигрид замялась, не зная, как лучше сказать. — Ульв… гостил у вас в… доме? — мысленно зацепилась она за упоминание о шалаше.

Гостья внимательно поглядела на девушку. Морщинистые щёки тронула мечтательная усмешка.

— Да и папочка твой захаживал, бывало, — прыснула она коротким смешком. — Пытался. В тот раз я впервые Мяндаша своими глазами увидала. Когда он Альвгейра на рога поднял.

Хозяйка слушала внимательно, хотя и не очень понимала. Рассказчица это заметила, пояснила:

— Давно это было. Я ещё девчонкой глядела, вот не старше тебя.

Сигрид постаралась определить, сколько лет старухе. По всему выходило, что когда она была девчонкой, её отца с Ульвом ещё и на свете не было, либо уж сущими младенцами она их знала. По крайней мере, последнего.

— Они детьми в Суоми жили? — в глазах дочери ярла блестела неподдельное любопытство. — С родителями? Какие они были? Я и маму-то почти не помню, а про дедушку с бабушкой отец мало говорит. Что хорошей крови, родом из далёких земель, да на этом и всё.

Саамка вдруг задумалась.

— Кровь в нём хорошая, сильная, да. Но только половина. В тебе — того меньше. Но кровь — не всё ещё. В Альгрейве… много гордости. Мало мудрости. У Ульва — тоже, но к нему и мерило другое прикладывать надо… что ж ты делаешь, дурында? — с той же интонацией продолжила старуха, глядя на руки Сигрид. — Ты ж пузырь порвала… э-э-э… изгадила всё. Тащи молоко теперь, а то горько будет. Молоко-то есть у тебя?

— Есть, — придушенно пискнула юная хозяюшка и бросилась за горшком.

— Ой, дети… — бурчала под нос саамка, вымачивая пострадавшего лосося. — Кругом дети! И их дети… мало того, что не стареют, так и не взрослеют. За папашкой твоим всегда много девок бегало, — сообщила гостья, вполглаза поглядывая на Сигрид. — Братишек- сестрёнок у тебя, небось, по пальцам не пересчитать. Только что в отцы, если не в деды годятся тебе. А Альвгейр с тех пор ничуть не изменился. Разве вот бороду носить стал.

Это сообщение Сигрид не взволновало. Напротив, девушка приняла его не веру сразу и на удивление спокойно. Не маленькая ведь, замечала, что отец немногим старше Эрика выглядит. А всё отодвигала, гнала эту мысль от себя подальше. А что муж её не человек, давно поняла. Теперь же её интересовало другое.

— Так у вас с Ульвом… тогда… ну… — девушка снова замялась. Ревновать к рассыпающейся от старости шаманке смешно, но и напрямик спросить неловко: — что-то у вас с ним было?

Взгляд шаманки потеплел.

— Не чужой он мне, — коротко отозвалась саамка и снова взялась за рыбу.

***

Больше года прошло с тех пор, как на берега Суоми из утлой лодчонки высадились двое. Как оказалось, именно в лодчонке и было дело.

Олли исправно отправлял людей валить сосны и стягивать к берегу. Золотоволосый чужестранец руководил, иногда раздражённо покрикивал, и за зиму у берега вырос огромный корабль. Нойд никогда не видел подобных. Даже представить себе не мог. Драккары викингов показались бы грубыми ореховыми скорлупками рядом с этим чудом. Изящные абрисы притягивали глаз, волны ластились к бортам, будто оленята-сосунки к мамке, да и люди нет-нет, а подходили просто чтобы притронуться, ласково провести ладонью по тёплому дереву. Неизвестно почему, но корабль Альвгейра всегда оставался тёплым.

Ульв выполнил своё обещание. Зима прошла пусть не сытно, но без потерь: медведи не нападали, да и волки больше не беспокоили. Даже снег сошёл раньше обычного. Олени довольно пофыркивали, выискивая куцые остатки прошлогодней травы. Берёзы робко выпустили клейкие ладошки листвы. Олли проводил взглядом божью коровку, деловито сползавшую по его ноге.

Зима кончилась. Волшебно красивый корабль покачивался на рейде. Не сегодня — завтра гости покинут оскудевшие берега Суоми. И кто знает, как скоро жажда крови сотрёт следы их пребывания? Когда снова нападут медведи? Этой зимой? Или следующей?

— Сату! Подойди сюда.

Востроглазая девчонка подбежала к отцу, блеснула улыбкой, наполнив Олли отеческой нежностью. В последнее время она часто улыбалась: то весело, то мечтательно, то задумчиво. Особенно, когда на Ульва глядела. Первый страх давно прошёл, Сату ходила за волком, как привязанная, совершенно позабыв об оленях. Впрочем, ни один из них не отбился и не занемог.

Иногда Олли спрашивал себя: что бы он сделал, если бы его Сату ходила за золотоволосым? Альвгейр был капризен, надменен и высокомерен. Для него одного возвели целый дом на берегу, похожий на жилища саамов не больше, чем чудесный корабль — на лодку-долблёнку. Шаман сквозь пальцы глядел, что то одна, то другая женщина всходила на резное крыльцо. Сначала потихоньку, согнувшись в три погибели. К концу зимы — гордо, уже не таясь. Золотоволосый был переборчив, а шаман знал: среди людей-оленей осталось слишком мало мужчин. Скоро все дети станут друг другу родственниками, начнут слабеть и умирать уже во чреве матери. Нужна, ох как нужна была новая кровь. У золотоволосого она была сильная, горячая, как подземный источник, бурная, как горная река. Породниться с сильным нойдом — большая удача. Вот только жениться Альвгейр тут ни на ком не собирался — это Олли понимал. Ну и пусть его. С таким зятем — только горя хлебнуть. Женщины выходили из гостеприимного дома счастливые, лучащиеся радостью — стало быть, не обижал их чужак. Трое к весне уже понесли. Но когда Олли увидел Альвгейра, шмыгнувшего в шатёр Сату… на месте оцепенел. Сердце отцовское велит за ним ринуться, взашей вытолкать, пусть даже дочь сама золотоволосого позвала. Вот только что скажет Волк на такое обращение с его спутником? Да что Волк! Олли и с самим-то Альвгейром не справится: к духам взывать некогда, а сам чужак молодой, сильный, смертоносный… проверяли уже некоторые. Из тех, чьи жёны к золотоволосому наведывались. Калечить никого не стал. Но скрутил — шутя. Будто ребёнка отшлёпал.