Страница 22 из 43
— И чего мы там с тобой не видели?
— Дед, ну это же интересно! Пройтись и услышать круговерть человеческих чаяний и страхов.
Насупив брови, Матвей думал недолго, махнув рукой, изрек:
— А-а! Молодость! Пошли.
И как в воду глядел. Никакого удовольствия от толкотни и наплыва человеческой массы Сергей не получил. Потоки чужих переживаний, кучки «жучков-прилипал», наперсточники, городские бандиты, редкие патрули представителей правопорядка, не добавили оптимизма в настроение молодого человека. Уже через сорок минут Сережка заявил деду:
— Идем отсюда.
— А я о чем?
Поздно вечером прибыли в Краснодар. Автобус, достойный участник событий происходящих в стране, проявил удивительную способность приобщиться к процессам постперестроечного времени, за дорогу ломался два раза. Два раза седой дядька, водитель междугороднего транспортного средства, поковырявшись в недрах своего кормильца, ставил его «на ноги». Добрались!
Опять-таки, пешком оба казака, пройдясь по темным улицам большого города, забрели в частный сектор, и в одном из переулков, отгородившегося стеной заборов от дороги, отсыпанной жужелкой, поросшего кустами акаций, сирени и стовбурами пирамидальных тополей, остановились возле крашеных деревянных ворот.
Подергав ручку калитки, и убедившись в ее надежности на предмет пропускной способности, дед ногой постучал в доски низа искомой. За забором послышался звук открывшейся двери дома. Громкий мужской голос, с веселой интонацией, задал вопрос:
— Кого там Бог к моему порогу привел?
И словно произнося отзыв пароля, Матвей откликнулся криком южной птицы, с добавлением слов запорожской присказки, перекочевавшей еще в Екатерининские времена на Кубань:
— Пугу-пугу, казак з лугу!
Обнимаясь, и хлопая друг друга по плечам, дед с хозяином дома, человеком среднего роста, но жилистым, в возрасте, как прикинул Сергей, приближавшемся годам к пятидесяти, радовались встрече будто юнцы.
— Давненько тебя не видел Матвей Кондратьевич!
— Да, Федор, десяток лет точно не виделись.
— Каким ветром ко мне вас принесло?
— Да, вот дивись, внучка к тебе привез. Думаю, хай, поживет у тебя, ума разума наберется. Место-то в твоем курене для него отыщется?
Хозяин с не меньшим интересом, чем сам Серега, оглядел парня. Пройдя за ворота, гости оказались под аркой сплетенной виноградными лозами, укрывшими своей листвой все пространство над головой, а протянутая в ветвях электропроводка, с подвешенными к ней фонариками, давала яркое освещение в столь поздний час. Показалось, что глаза мужчины заглянули в самую душу. Последовал ответ.
— Для хорошего человека, в этом доме места хватит.
Обернувшись, с лаской в голосе хозяин обратился к симпатичной женщине, застывшей на пороге и молча наблюдавшей картину встречи:
— Ксана, встречай дорогих гостей, накрывай стол, — с металлом в голосе шепнул на ухо деду. — Все серьезные разговоры перенесем на завтра.
— Добро!
Рано поутру дед уехал домой. Распрощавшись с хозяевами, оставил на их попечение внука.
Хозяином дома в тихом переулке одного из районов Краснодара, оказался свой же брат-характерник, Федор Мартыненко, основным местом работы которого был Кубанский аграрный университет, в котором он преподавал информатику. Как потом понял Сережка, дед привез его к этому человеку для корректировки мировоззрения на сложившиеся реалии нынешней жизни в государстве и за его пределами, да еще для того, чтобы научиться думать по взрослому, анализировать и принимать решения. Вот тогда-то первый раз Сергей и услышал о мировой закулисе, о ее «героях невидимого фронта».
— Ты пойми, Сережа, — объяснял Федор молодому коллеге на одном из уроков. — У России всегда были враги. Всегда! Трудно не иметь их, обладая такой территорией, с чистыми реками, озерами и лесами, протянувшимися на тысячи километров, полными закромами полезных ископаемых, да, много еще с чем. Давно бы уже сожрали со всеми потрохами, и следа не оставили от народов населяющих Русь, если бы не одно «но».
Сергей с любопытством воспринимал информацию, впитывал беседы со старшим товарищем. Вот и сейчас запоминал каждое произнесенное слово.
— Это «но», составляют некоторые группы людей проживающих в среде каждого народа. Одну такую группу составляем мы — характерники.
— Что, и у других народов есть люди подобные нам?
— Есть, друг мой. Есть! Вон у наших ближайших соседей и братьев хохлов, они называются галдовниками, а в некоторых областях Украины и характерниками. И искусство наше с ними, очень схожее. Есть свои тайные бойцы-искусники у армян, белорусов, татар, у северных народов. Только если нас мало осталось, то их можно по пальцам счесть. Слышал, может где, о них?
— Неа-а.
— Тоже хорошо. Ладно, так вот я и говорю, у многих народов населяющих земли Руси, есть люди, ведающие тайными знаниями, и стоящие на страже ее пределов. Когда идет война, тайная или явная, все мы призваны на путь воина-защитника. Заметь, защитника, для этого Господь дал нам тайное знание. Само знание о нас для кого-то сказка, кто-то порицает саму информацию о таких как мы. Это никоим образом не может повлиять на наши деяния. Кое-кто на Западе объявил охоту за нами, не дают им жить спокойно наши знания и навыки. Нас осталось мало и это наша беда. Можно было бы набрать сотни учеников в среде молодежи, обучить их Живе, казачему спасу, приемам славянской борьбы, воспитать из них элитных бойцов, но характерниками они все равно не станут. Приходится по крупицам собирать тех, кто способен сохранить и передать знания новым поколениям.
Федор невесело вздохнул, задумался о чем-то своем, отвлекшись от беседы с парнем. Сергей не стал тревожить его вопросами, ожидая, когда Мартыненко сам продолжит разговор. Федор продолжил:
— Беда пришла на Русь, и не только на Русь. Антихрист раскинул свои крыла над всем миром. Его легион, будто зараза, подтачивает устои общества, внедряет своих эмиссаров в правительства стран, развязывает войны, насылает эпидемии и катастрофы подобно Чернобыльской, где только может.
— Это как? — обалдело выпал в осадок от таких речей Сережка.
Тихий ранний вечер только пришел на Кубанскую землю, солнце из жаркого, пышущего жаром, превратилось в терпимое, дающее живительное тепло всему сущему, лишь мимолетный порыв легкого ветерка тревожил штору в кабинете второго этажа института. Время для преподавателей позднее, приемные экзамены в ВУЗ закончились две недели назад, поэтому так уж случилось, что некому было мешать двум людям вести беседу. Открыв верхнюю ячейку сейфа, стоявшего у стены, Мартыненко извлек оттуда тонкую бумажную папку, перевязанную матерчатыми тесемками.
— Вот, почитай, — развязав узел, характерник извлек из нее четыре листа с напечатанным на машинке текстом, положил перед Сергеем.
Сережка прочитал заголовок: «Кодекс мирового правительства».
Оторвавшись от листа с текстом, вопросительно поднял глаза на товарища.
— Ты сначала прочитай, а после поговорим.
Глаза Хильченкова поползли по тексту, сначала с любопытством, а вскоре в них промелькнул интерес напополам с ужасом. Сережка почувствовал, как внутри него все захолодело. В иных местах приходилось возвращаться к началу предложения и читать его снова. Показалось, что волосы на голове зажили самостоятельной жизнью, встали дыбом, зашевелились от страха. Текст гласил:
«Иллюзия будет такой великой, такой всеобъемлющей, что она будет надёжно скрыта от их восприятия.
Тех, кто увидит суть иллюзии, будут считать сумасшедшими.
Мы сами разделимся на несколько фронтов, чтобы они не видели связи между нами.
Мы будем вести себя так, словно между нами нет ничего общего, чтобы поддержать иллюзию разобщения.
Мы будем приводить свои цели в исполнение по капле, чтобы не вызвать на себя подозрений.
Будем сокращать продолжительность их жизни, притворяясь, что делаем обратное.
Мы будем использовать мягкие металлы, ускорители старения и успокоительные вещества, добавляя их в воду, пищу, а также в воздух.