Характерник. Трилогия

В распахнувшуюся дверь, двое за руки и ноги втащили очередного «трехсотого», извивавшегося от боли и ужаса за свою судьбу.

— Давай сюда! — хриплым от натуги голосом предложил один из «санитаров».

Снова разрыв гранаты, здание затряслось, зашевелилось. Прямое попадание, только попали по противоположной стороне строения.

— Что там снаружи? — на грани потери сознания прохрипел Алексей.

Молоденький солдат, привалившийся к хлипкой стене, стонал непереставая. Примериваясь утащить ящик с боеприпасами, оба солдата отвлеклись на незнакомца, принесенного Хильченковым из леса.

— Да все хреново! Обложили со всех сторон и лупят почем зря. И нахрена мы им здались, им что, других дел нет?

— Ребята, дайте бацылу, сил нет терпеть боль, — из темного угла, кто-то попросил сигарету.

— Терпи, может скоро все кончится, а цыгарки свои я где-то посеял.

— Шило, хорош базлать, у пацанов патроны кончаются. Взялись! Потащили.

Снаружи, правда, был кромешный ад. Отовсюду летел свинец, горели постройки. Тела убитых лежали в ходах сообщений. Оба БТРа приказали долго жить и черным дымом грязнили атмосферу горного воздуха. У борта правой машины лежало тело прапорщика Михайлова, седая голова поникла на грудь, уткнувшись подбородком в нагрудную пластину бронежилета, лицо припорошенное пылью, с открытыми, невидящими глазами, с приходом костлявой, расслабилось, было спокойным, восковым. Не смог ветеран пережить войну, разыгравшуюся в родной стране, не смог уберечь пацанов от бойни. Теперь вот лежал и мертвыми глазами уставился на бушевавший костер.

Напавшая банда, словно взбесилась, обрушила на блокпост море огня и металла. По количеству их было даже меньше чем у Мовсаева, но качество подготовки разнилось. На расположение взвода вышли настоящие «псы войны» — наемники, в задачу которых входило уничтожение выявленной группы российской разведки. За такие операции им платили хорошие деньги.

Почему бы и не подзаработать халтуркой? Вот только кто мог предположить, что русские остановятся на тропе, в самой узкой точке горловины, прикрывать выбранного ходока? Потом ливень в горах! И как результат, федерал скрылся в расположении мотострелков. Конечно, назвать этих щеглов солдатами можно с натяжкой. Юнцы-переростки. Да ведь только, у этих юнцов в руках настоящее оружие, и стреляют они из укрытий по атакующим, настоящими боеприпасами. Вон, уже два десятка наемников, как корова языком слизала. Конечно не все из них погибшие, некоторые ранены, но выполнять контракт уже не способны.

Сотник УНА-УНСО Матвиюк, присланный со своим подразделением из Львовского куреня для помощи генералу Дудаеву, еще зимой в Грозном растерял большую часть людей. Уж слишком «жарко» было в городе. Москалей, их генералы, положили немеренно. И то, пихали необстрелянных мальцов в тот город, как в черную дыру, не жалея. Чего жалеть, русские «телицы» еще народят. Первый раз, что ли? А, вот своих жалко. Ох, как жалко! На средства центра «Евразия» в Чечню под видом стройбригад и журналистских групп был переправлен целый батальон УНА-УНСО «Прометей». За шесть месяцев стандартного контракта, от «Прометея» осталось чуть больше роты. «Сало в окопах», называли их москали, и беспощадно перемалывали в жерновах войны своих братьев по крови, в плен не брали. Потому и сражались «западэнци» так отчаянно, добросовестно отрабатывая каждый потраченный на них доллар. А на поверку, если здраво рассудить, то на этой войне пожировал только Корчинский, да еще маленькое кубло таких же лидеров УНА как он, остальной народ остался в жопе, а многие так даже цинковых макинтошей не смогли примерить после смерти, закопали как собак и забыли, что такие когда-то были. И вернулся бы Матвиюк к себе на «батькивщину» уже в мае месяце, да повезло. Предложили контракт черножопые, деньги платили налом, не скаредничали. Хорошие деньги, за такие, можно даже не обращать внимание на то, что командовать приходится всяким сбродом. Попадались даже натуральные негритосы, а уж бывшие убийцы, маньяки, фанатики веры, прочие отбросы общества разных стран и вероисповеданий, это на каждом шагу. Он сам, не девочка-припевочка, большой крови не боялся, за Афган и Приднестровье привык, но получать удовольствие от того, что во имя Аллаха, милостивого и милосердного, сдирать кожу с беспомощного человека так и не привык. Добро то, что окружил он себя земляками из остатков былого отряда и почем зря спуску нынешним подчиненным не дает. Так и воюет, деньги заколачивает.

Надоела возня с блокпостом. Приложил к глазам окуляры полевого бинокля, обследовал позиции противника, превратившиеся стараниями наемников скорее в кучи тлеющего и дымящего мусора, но все еще огрызающиеся на каждую попытку прорыва обороны.

— Петро, он бачиш поблызу «бэтра», дымный стовб мисце клубамы закрыв, так, що ничого не выдно[4]?

Рядом с Матвиюком оказался Петр Музыка, его ближайший соратник.

— Дэ, батьку?

— Та он жэ! Куды дывышся? Ливишэ бэры!

— Ага, бачу.

— Бэрэш своих хлопцив, та…

Тут взгляд наемника задержался на неожиданной картине боя. Какой-то сумасшедший из стана противника, скорее всего контуженый, выскочил за покоцанные мешки с песком, и, выделывая что-то похожее на шаманские камлания и танцы индейцев Северной Америки, пробежал к позициям Абдуллы, закидал его людей ручными гранатами. Под взрывы и крики раненых, таким же манером двинулся к ним.

— Що там?

— Снайпера ко мне! — переходя на правильный русский язык, приказал Матвиюк. Бывший офицер Советской Армии в критический момент, часто вылезал наружу из подкорки головного мозга.

— Видишь того клоуна?

Рядом с командиром прилег Карпенко, один из снайперов подразделения наемников. Раскинулся в положении для стрельбы лежа.

— Бачу.

— Сними его!

Карпенко приник к оптике. Произвел выстрел. Матвиюк отчетливо увидел, как русский пошатнулся, потом снова продолжил свой рваный танец. Снайпер раз за разом, выпускал пулю в контуженого солдата, и каждый раз тот, выпрямляясь после очередного выстрела, продолжал двигаться вперед, мало того, он планомерно сокращал меткими выстрелами из автомата, количество живых наемников. Карпенко подхватился на ноги, визгливо выкрикнул:

— Та он жэ! Куды дывышся? Ливишэ бэры![5]

— Атас, командир! Треба линять, попадем под раздачу!

Матвиюк уже и сам понял, что если и дальше так пойдет, быть ему «грузом двести», контуженый совсем близко.

— Уходим!

Наемники со всех ног бросились в гущу леса. Не стыдно сбежать и выжить. Они, в конце концов, приехали сюда заработать денег, а не костьми ложиться. Пусть дураки подставляются под пули, у них ума нет!

Осознав, что напавшие на блокпост покинули поле боя, Сергей не бросился сломя голову преследовать их. Смысла не было. За спиной остались разбитые позиции взвода, живые и мертвые товарищи. Необходимо возвращаться.

Глава 8. Что делать?

Замотавшийся, злой как черт, усталый Сергей наконец-то присел, прислонившись к мешковине бруствера в одной из ячеек для стрельбы. Пустая голова гудела. Отдохнуть хотя бы пятнадцать минут, просто посидеть с закрытыми глазами, чтоб никто не трогал, не звал рулить ситуацией. Блокпост как объект перестал существовать, и то, что есть выжившие — большая удача. Повезло им, что наемники пришли к объекту налегке. Были бы у них минометы, раскатали бы позиции как бог черепаху. Погиб Михайлов, погибло много солдат. Их всех снесли в дальний проход, уложили тела в ряд, от отупения и усталости не брезгуя пачкаться кровью и брать в руки оторванные взрывами конечности, прикрыли брезентом. Раненых перенесли под крышу ставшей ненадежной постройки, дырявой как решето. На ногах, включая Хильченкова, осталось пять бойцов.

— Серый!

Раздалось над ухом.

— Чего тебе, Артем?

Над ним с повязкой на голове и обожженными руками стоял Завгородний, в закопченной, прожженной во многих местах форменной одежде.