Страница 3 из 27
Лев не был в особом восторге от предстоящей встречи с нотариусом, ведь процедура заверения требовала лишний раз передавать третей стороне – нотариусу – личные сведения. Твёрдость нотариальной тайны, насколько знал Лев, являлась мифом из той же категории ,что и «клятв Гиппократа» у выпускников медицинских университетов. Однако Ян не соглашался на сделку без заверения, и никакого иного выхода не предвиделось. Лев теперь надеялся, что нотариус ограничится его личными данными.
Спустя двадцать минут после того как Ян выехал с вокзала, мужчины были уже у дома.
Лев был несколько удивлён, когда обнаружил, что здание мало чем отличалось от того, что он видел на фотографии на сайте аренды жилья. Владелец дома не приукрашивал сведений относительно своего жилища. Дом действительно находился в шаговой доступности от морского берега. Лев с первого взгляда не сумел понять, был ли это пляж или просто дикий берег. Всё, что мужчина знал о морском побережье ограничивалось его воспоминаниями из детства, когда будучи десяти лет отроду ему всего единожды довелось побывать на Чёрном море с родителями.
Минуло много лет, и Лев мог себе признаться, что за это время он практически ни разу не возвращался своими воспоминаниями к тем далёким дням. Однако он очень хорошо помнил свой последний день на море со своими родителями, когда стоя на берегу дикого пляжа, буквально за восемь часов до отъезда, его мать передала ему в руку большую, увесистую монету в пятьдесят рублей, которые на тот момент совсем недавно вышли из оборота. Мать сказала сыну, чтобы тот бросил монету в набегавшую волну и в мыслях попросил вернуться к морскому берегу. Родители говорили сыну, будто такой вот ритуал помогал людям, живущим далеко от моря, в суровых условиях, обладать призрачной возможностью вернуться к морскому берегу. В качестве доказательства этой, нелепой на первый взгляд, теории, родители Льва утверждали, что все они ещё в ранней молодости проделывали нечто подобное, и как он мог видеть, им удавалось возвращаться к берегу снова и снова, хотя и при самых различных обстоятельствах.
Лев, которому тогда было только восемь лет, жутко уставший от длительного пребывания в казавшейся ему скучной и не приветливой деревне краснодарского края, бросил монету в набегавшую волну, но вопреки увещеваниям родителей, он не просил о возвращении к берегам. Как и все дети, он наивно полагал, что истинной ценностью обладало только то, что имело место здесь и сейчас, а в тот конкретный момент он был сыт по горло жарой, насекомыми, солёной водой, волны которой то и дело приносили тысячи полуживых медуз. Самым ярким впечатлением, надолго поселившимся в памяти ребёнка стала сцена, которую ему пришлось наблюдать одним утром, на пляже, когда находясь на берегу, под лучами солнца, накаляющего прибрежную гальку, неизвестный мальчуган, возрастом не старше лет семи, появился на пляже. К нему уже все привыкли, потому как это был ребёнок «из местных» Они приходил на пляж каждый день, но никто никогда не видел его родителей. Местный работники пляжа, представители различных увеселительных услуг, знали, что в посёлке было очень много неблагополучных семей. Большинство жителей посёлка никогда не имели работы, юг всегда славился отсутствием необходимой для должной трудо-занятости инфраструктуры, однако жители «сводили концы с концами» ловко балансируя сразу на нескольких экономических составляющих своего края – туристах, мелкой торговле и сельском хозяйстве. Одно плавно перетекало в другое, и при должном подходе, можно было обеспечивать себе вполне приемлемую, по местным меркам, жизнь. Однако были здесь и те, кто не имел склонностей к работе с землёй, и торговые отношения таких людей заключались в приобретении наркотиков и дешёвого алкоголя. Совокупность изнуряющей жары и «зелёного змея» делала своё дело, расплавляя то, что некогда должно было бы стать личностью. Такие люди часто умирали от передозировки или отравления, те, кому посчастливилось прожить достаточно долго, чтобы их возраст перевалил за сорок, часто умирали от инсультов.
Лев, ни на шаг не отставая от своих родителей во время очередного вечернего променада, имел возможность молча слушать разговор своего отца и ещё одного мужчины, работавшего в местных правоохранительных органах. Из этой беседы ребёнок навсегда запомнил, как «дядя-милиционер» объяснил его отцу, что если летом кто умирал в своём доме, то даже при отсутствии социальных связей, обнаружить покойника было совсем не сложно. Умерший ночью или под утро, уже после полудня источал чудовищный аромат посмертного гниения, который не мог оставаться незамеченным слишком долго. Сотрудник милиции утверждал, что обоняние в этой местности играло значение не меньшее, чем интуиция, а служба организации похорон работала оперативнее, чем где-либо ещё в России.
Однако, в очередное утро, проводимое на диком пляже, Лев и его родители стали свидетелем исключения из всех тех правил, о которых им рассказывал подвыпивший сотрудник.
Одинокий мальчуган, приходивший на берег, легко становился предметом всеобщего внимания отдыхающих. Многим было невдомёк, как ребёнок в столь раннем возрасте один шастает по пляжу, без присмотра родителей. Местные же, расценивали это обстоятельство как само собой разумеющееся, и на недоумевающие взгляды отдыхающих отвечали непринуждённой улыбкой, как если бы во всём этом была какая-то забавная шутка. Мальчугана угощали фруктами и специфическими сладостями. Так продолжалось очень долго, и вскоре родители Льва тоже привыкли к такому положению дел. Мальчуган, собрав доставшиеся ему блага человеческого умиления, уже играл в воде, в стороне от всех остальных детей. Этот ребёнок практически ничего никогда не говорил, в самых безвыходных ситуациях, когда кто-то из новоприбывших туристов пытался расспросить ребёнка о том, где его родители, добивались от него неуклюжих фраз. Было ясно, что к семи годам ребёнок практически не умел нормально разговаривать, этакий «пляжный маугли»
Играя в воде, мальчуган казался отрешённым от всего остального мира, не принимая в расчёт происходящее вокруг, он явно жил в мире собственном, вымышленном, и наполненным одному ему известным содержанием. В этом мире, скорее всего, мальчуган чувствовал себя вполне комфортно, он не знал там ни жестокости взрослых, ни голода, ни одиночества и страха, однако этот его мир, при его образе жизни, был обречён однажды натолкнуться на мир реальный, в котором обитает всё то, что дети наивно оставляют за пределами своих, ещё не отравленных фантазий.
«Сопряжение сфер», или «коллапс двух миров» в данном случае принял уродливые формы. Двое молодых мужчин, организовавших на берегу пляжа небольшой бизнес, предоставляли на прокат два катамарана и один подержанный гидроцикл. Туристы, оплатившие получасовое пользование плав-средством, должны были вернуться к берегу, где владельцы катамаранов бегло осматривали конструкции и заталкивали металлические судёнышки обратно на берег.
В очередной раз, приняв катамаран у вдоволь накатавшихся туристов, двое мужчин принялись заталкивать устройство обратно на гальку. Упёршись в борта катамарана, мужчины изо всех сил толкали его, так, что когда днище судна коснулось каменистого дна, послышался характерный громкий скрежет. Чтобы не потерять инерции, мужчины приложили ещё больше усилий, процесс был хорошо отработан и знаком. Однако чего владельцы катамарана не учли, так это одинокого мальчугана, который в этот самый момент бултыхался в воде, всего в четырёх метрах от берега. Он рассматривал что-то там, на каменистом дне, пригнувшись к самой водной поверхности, реальный мир не существовал для него, но это уже не могло его спасти. Правый борт катамарана с силой ударил ребёнка в голову, в правую височную область.
Кровь, тонкой, алой струёй ударила по прозрачной воде, тут-же образовывая на её поверхности причудливый узор. Лев был единственным, кто заметил эту картину. Встав со своего места, сделав несколько шагов за пределы тени шезлонга, он очутился на горячих камнях. Ощущая как стопы обжигала нагретая поверхность, ребёнок неуверенными шагами направился в сторону мальчугана, истекающего кровью.