Туманы янтарного берега

Лев отметил, что в действительности, трупы собак выглядели очень хорошо. На них не было никаких признаков ни болезни, ни повреждений. Они были чистыми, и всё это свидетельствовало о том, что Рожер хорошо ухаживал за животными. Работа продолжалась не очень долго. Спустя примерно пятнадцать минут, все трупы были загружены в кузов. Однако старик, вместо того, чтобы тут же закрыть створу, запрыгнул внутрь, оказавшись подле сложенных вповалку животных, и начал делать то, чего Лев никак не ожидал, даже после всего того, что ему рассказал Рожер.

Старик взял в руки первый, длинный маток верёвки и принялся связывать трупы между собой. Лев застыл на месте, он смотрел на происходящее, потеряв дар речи. Если бы не респиратор, который он забыл снять, то старик мог бы увидеть глубочайшую степень удивления на лице молодого человека. И хотя Лев так и не озвучил своего вопроса, Рожер, даже не глядя на него, понимал, что происходящее выглядело до чудовищной степени карикатурно.

– Поверь мне, – прохрипел Рожер, не останавливаясь в своей работе, взяв уже второй маток верёвки – у всего есть свой смысл. За зря ничего не делается.

Лев предпочёл промолчать. Он отошёл к кабине, снял респиратор и перчатки, аккуратно сложив их в выемку на панели, напротив пассажирского места. Вскоре Рожер уже выехал из пристройки и не заглушив двигатель, покинул кабину. Он закрыл створы ворот, ведущих к вольерам и сел в пассажирское сиденье, позволив Льву оказаться за рулём пикапа.

– Как далеко до вашего погоста? – спросил Лев, стараясь говорить так, чтобы его голос не выдавал его настроения.

– Да не далеко. – отвечал старик – Всего километров семнадцать будет, разве что нынче ночь, разумнее двигаться не так быстро.

– Боишься за пассажиров? – спросил Лев, глядя на Рожера, позволяя старику понять, что в этом вопросе ирония слилась с чёрным юмором.

– А если и боюсь? – столь же иронично попытался ответить Рожер – Ты меня считаешь свихнувшимся стариком, можешь даже не прикидываться. Я бы на твоём месте к такому же выводу пришёл.

Лев ничего не ответил.

– Отдавать свою Анну в руки промывателей мозгов я не хотел. Это было бы предательством. Я решил, что если ничего уже нельзя было сделать, то пусть лучше она доживает свои дни под крышей родного дома. Я как мог ухаживал за ней, к тому же, мы тогда впервые остались без собак, и у меня высвободилось много свободного времени. Наши сыновья приехали из города. Они слёз сдержать не могли у постели матери. Старший требовал от меня рассказать ему всё, что произошло с Анной, он полагал, что было нечто такое, о чём я умалчивал. И знаешь, он был прав.

Дорога, освещаемая фарами пикапа Рожера делала поворот на лево, начиная подниматься в гору.

– Когда он меня расспрашивал, а я убеждал его, что ничего подобного не имело место, перед моими глазами стояла та история, тот инцидент в лесу, когда Анна столкнулась с той Лизой.

– Ты не хотел, чтобы твой сын по горячности наломал дров. – спокойно констатировал Лев.

Рожер посмотрел на него и кивнул.

– Именно. Я знал, что в данный момент, насмотревшись на страдания матери, он помчится к порогу Юстуса и Астрид. И знаешь, я вряд ли смогу определиться до конца, чего я больше опасался, того, что он причинит им или их дочери, или того, что они причинят ему.

Лев не смог сдержаться и фыркнул, подчёркивая своё отношение к такой точке зрения.

Немой вопрос во взгляде старика заставил мужчину пояснить свою реакцию.

– Ты ведь должен понимать, что суеверия, которыми ваши местные обложили эту семью, только провоцируют лишние проблемы.

Рожер кивнул, соглашаясь с доводом мужчины.

– Когда сыновья уехали, я твёрдо решил, что сам отправлюсь к их дому и буду разговаривать с ними. Я не собирался ни угрожать, ни требовать. Моей целью было просто прояснить ситуацию. Беда помутила мой рассудок, да и утопающий, как известно, хватается за соломинку. Я намеривался просить их, если они были в силах, спасти мою Анну.

– И что, – спросил Лев, когда от Рожера не последовало продолжения – ваша беседа была содержательной?

Старик покачал головой, не глядя на собеседника. Дорога вновь пошла под горку, и оставив асфальтовое покрытие позади, сделалась грунтовой и полной ухабин. Лев чувствовал себя не вполне уверенным, управляя пикапом. Транспорт такого рода он никогда раньше не водил. Двигатель у этого автомобиля быль значительно сильнее, чем двигатели всех тех легковушек, которыми пользовался Лев, живя в города. Теперь же, молодой человек понял, что помимо мощности двигателя не малое значение играла и динамика, и воэ это качество сильно страдало у пикапа.

Рожер, меж тем, словно не замечая, с каким сосредоточением Лев управлял пикапом, продолжал рассказывать:

– Я стучался в их дверь. Ждал на пороге. Никто не открыл. Их старинный дом выглядел таким забытым. Как если бы он был заброшен, но таковым он не был, в противном случае его окна были бы разбиты. Вандалы не оставляют шансов оставленному без надзора имуществу. Я не смог никого найти, и посчитав, что Юстус и Астрид попросту отсутствовали, я уже двинулся в обратный путь, как откуда-то из клубов утреннего тумана появилась Лиза. Она просто прогуливалась где-то вдоль берега. Она первая увидела меня и поспешила подойти. До того дня я ни разу не разговаривал с девушкой.

Немного помолчав, словно взвешивая свои слова, Рожер добавил:

– Да, именно! Она была уже девушкой, не просто девчонкой, в конце концов. Мы поздоровались, и с необычайной лёгкостью между нами завязался разговор. Это была беседу двух, совершенно нормальных людей, как если бы я встретил своего близкого соседа на улице. Лизе понадобилось услышать от меня всего несколько слов, прежде чем она сама вспомнила об инциденте в лесу. Она рассказала мне, что там произошло, но на этот раз я услышал историю с её слов. Главным образом Лиза рассказала, что собака подбежала к ней и принялась угрожающе рычать. Затем появилась моя жена с остальными псинами, которые все как один стали рычать на Лизу. Но девушка призналась, что не была напугана, и причиной тому было её собственное знание. Она сказала, что знала, что собаки не причинят ей вреда. Она также призналась, что не держит никакой обиды за тот случай, и вообще, почти-что забыло о нём.

Рожер перевёл дыхание. Дорога теперь шла между рядами деревьев, с обоих сторон простирался довольно густой лес. Пространство там, под сводами деревьев, становилось непроницаемым для человеческого взора, а фары пикапа выхватывали определённую область пространства перед капотом, очень ограниченного пространства, не более чем на четыре метра вперёд. Это обстоятельство вынудило Льва снизить скорость.

– Что особенно поразило меня тогда, во время нашего разговора, так это то, что Лиза ни с того, ни с сего, попросила меня, чтобы я по возвращению домой, извинился от её собственного имени пред Анной. На тот момент я даже не рассказал девчонке о том, что случилось с моей женой. Я уже не мог пасть так низко, чтобы взмолиться перед девчонкой о помощи. Она вела себя так нормально, так естественно, я лишний раз убедился, что это совершенно обыкновенный человек, вокруг которого скопилось слишком много дурных слухов. Я прибыл обратно к себе, чтобы обнаружить то, чего в жизни мне забыть уже не удастся. Анны не было в постели, её не было даже в её комнате. Всё то время, что я провёл в пути, не больше одного часа, лил дождь. Трудно было представить, что моя супруга, лежавшая до этого практически без сил, вдруг встала и вышла из дома под проливной дождь. Кроме того, все её вещи были на месте, включая и обувь. Я обыскал весь дом, у меня началась паника. Что делать я не знал, и уж тем более я не мог позвонить сыновьям, они только что уехали, и получив такую новость, они бы места себе не находили. В доме не было никаких следов присутствия посторонних, всё оставалось на своих местах. И лишь непонятный запах, описать который я не в силах и сегодня, висел в воздухе. Внезапно, выйдя во внутренний двор дома, на вспухшей от выпавшей влаги земле я увидел следы. Это были отпечатки босых ног, и по всем признаком я мог судить, что это были следы Анны. Они вели в пристройку. Я буквально побежал в направлении, куда вела цепочка отпечатков босых ног. Дверь в пристройку была не заперта, войдя внутрь я, ведомый следами, дошёл до того места, куда вели следы. Это был вольер в котором обитала та самая собака, со смертью которой начался массовый мор наших животных. Самые отвратительные страхи ожили во мне в тот момент. Я осмотрел вольер, не найдя там ничего. Затем я прошёл в противоположную часть пристройки, и обнаружил, что на земле появлялись новые следы. Это была всё та же вереница следов Анны, но теперь рядом с ней тянулась вторая линия следов – отпечатки собачьих лап. Обе цепочки тянулись к выходу из пристройки. Выйдя наружу, я убедился, что следы продолжались. Наплевав на то, что обо мне могли подумать случайные путнику, я взял свой карабин и продолжил двигаться по следам, уводившим меня всё дальше от дома, в лес. Следы шли по тропе, я не думал, что Анна могла в своём нынешнем виде встретить случайных прохожих, мною овладела совершенно другая загадка, и связана она была, конечно, со следами собаки подле следов Анны. Моё преследование продолжалось какое-то, очень не продолжительное время, прежде чем я заметил, что вокруг стал сгущаться туман. Это было очень необычно, учитывая, что я находился в лесу. Пропали столь естественные щебет птиц и скрежет стволов деревьев, раскачиваемых ветром. Я не мог понять, было ли то затишьем перед бурей, или же это я утрачивал способность слышать звуки. В какой-то момент я почувствовал усталость, руки словно налились свинцом, сделавшись неспособными удерживать карабин. Я решил остановиться ненадолго, сохраняя своё внимание лишь на следах. По мере того, чем глубже уходил я в лес, тем менее отчётливыми становились следы Анны, но вот собачьи следы напротив, словно проявлялись в каждом шаге, оставляя после себя отчётливый отпечаток. Присев, прислонившись спиной к стволу одной из осин, я позволил себе лишь на мгновение поднять взгляд кверху и закрыть глаза. В этот момент, произошло нечто такое, чего я не мог не предвидеть, не выдумать специально. Несмотря на то, что мои веки сомкнулись, я не перестал видеть окружавшее меня пространство. Я всё ещё оставался в лесу, на том же самом месте, только вот всё приобрело непонятный, тёмно-жёлтый, я бы даже сказал янтарный оттенок, как это бывает осенними вечерами. В нескольких метрах от меня стояла Лиза, одетая в незамысловатое платье, начинающееся на её плечах и заканчивающееся у самой земли. Всё платье было одного, чёрного цвета, и полы его, замаранные комьями сырой земли, приобретали непостижимый человеческому восприятию оттенок. Девушка стояла и смотрела на меня, слегка улыбаясь. Затем, когда я набрался сил, чтобы заговорить с ней, она опередила меня, сказав, чтобы я возвращался домой. Я хотел ей возразить, обрисовать свою ситуацию, рассказать о жене, но она не позволила мне сделать этого. Я попросту не смог выдавить из себя ни единого звука. Затем, я раскрыл глаза, чтобы обнаружить, что нахожусь в том же самом месте, но куда-то уже исчез туман и необъяснимая слабость. Я встал, перехватил свой карабин и буквально бросился по следам. Я бежал, насколько мне позволяли мои годы и внезапно обретённый запал. Контролируя дыхание, я то и дело уворачивался от неловко нависающих ветвей. Стараясь не терять из виду следов, направлением которых я руководствовался, я не мог не заметить, что в какой-то момент, следы ног Анны полностью исчезли, оставались лишь следы зверя. Но я продолжал свою погоню до тех пор, пока следы не вывели меня к такому месту, где между ветвей я мог увидеть это.