Страница 5 из 8
- Будь ты проклят, - тихо сказал он, и его осунувшееся от горя лицо исказилось болью.
- Простите меня, - ответил я, не смея поднять головы. - Я не убивал Юлю, но виноват в том, что...
- Не смей пачкать ее имя своим грязным ртом! Убийца!
- Пусть вы мне не верите, но знайте, что я найду ее настоящего убийцу. Клянусь в этом.
- Ты отправишься на костер и будешь гореть в огне. Как горела она!
Он резко развернулся и вошел внутрь. Тюремщик втолкнул меня следом. Я не боялся смерти, но мысль, что проклятая убийца останется безнаказанной, приводила в отчаяние.
Липкий кошмар судебного заседания превратился в нелепый фарс. Лица, знакомые и неизвестные, смешались в одно месиво, из которого я выхватывал отдельные фрагменты. Обеспокоенное лицо Эмиля, который ободряюще кивнул мне и неуверенно оглянулся на свою семью в трауре... Рядом с ним заплаканная Софи, которой сделалось дурно, когда профессор Вальтер свидетельствовал о результатах вскрытия княжны... Напряженный отец Георг, крепко сжавший кулаки, когда магистр Лоренц обвинил меня в домогательствах к княжне... Неугодные показания профессора Адриани, которого грубо оборвал обвинитель... Офицер Матий, растерявший обычную развязность и упрямо твердящий про подозрительное поведение госпожи Хризштайн... Запальчивая в своей искренности Нишка, которую председательствующий кардинал Яжинский за пререкания едва не выгнал из зала... Чета Остенберг, советник, стражники... Темная тень великого князя Севастьяна, взирающего на происходящее из верхней ложи... И ненавидящий взгляд отца Юли, от которого хотелось провалиться сквозь землю, а слова застревали в горле. Я начал говорить, а потом осекся и замолчал, поняв, что бесполезно, никто меня не слушал.
- Высший церковный суд города Зевасталя постановил: признать обвиняемого Кысея Тиффано виновным в преступлениях против веры, а именно в нападении на посольство светлого вояга Густава, покушении на его жизнь, убийстве сиятельной княжны Ярижич, а также...
Я снял очки и потер переносицу. Все кончено. Великий князь Севастьян был в сговоре с колдуньей, но никогда не признается в этом. Они все плясали под ее дудку... и пляшут до сих пор. Так же слепы, как и я когда-то был... Господи Единый, прости им слепоту, убереги детей своих от беды, защити от демона в женском обличье и даруй мне прощение за грехи мои, за то, что не смог исполнить должное.
- ... Посему, суд приговаривает обвиняемого к отлучению от Святой Церкви и казни в очищающем пламени костра.
В зале сделалось очень тихо. А потом в напряженной тишине раздался звенящий голос князя Тимофея:
- И пусть горит долго.
С места медленно поднялся отец Георг и сказал:
- Не допущу. Любой может выступить в защиту обвиняемого. Если это окончательное решение суда, то я вынужден обнародовать...
- Думаю, не стоит этого делать.
Знакомый голос принадлежал отцу Павлу, который стремительным серым пятном пересек зал и оказался возле судьи. Сослепу глава Ордена Пяти вдруг показался мне тощим стервятником, спикировавшим на мою будущую могилу. Хотя ее-то как раз не будет, прах просто развеют по ветру. Как же все бессмысленно!
- Орден Пяти заявляет о новых открывшихся фактах, неоспоримо свидетельствующих о невиновности обвиняемого Кысея Тиффано, а посему высшей церковной властью настоятельно рекомендует суду пересмотреть приговор.
Я торопливо надел очки и посмотрел на отца Павла. Его лицо ничего не выражало и не дрогнуло, когда в зале поднялся шум. Кардинал Яжинский с облегчением кивнул, снимая с себя ответственность в суде по откровенно надуманному обвинению. Но внезапно все стихло, взоры присутствующих обратились к великому князю, который тяжело поднялся в ложе. Однако он не успел что-либо сказать, отец Павел продолжил, как будто специально дожидался изумленной тишины:
- Подозрительная смерть придворного поверенного Шратта чрезвычайно обеспокоила Орден. Нами было проведено собственное расследование, и получен некий документ, позволяющий предположить, что именно госпожа Хризштайн причастна к нападению на посольство северян, что в частности подтверждается так и не найденной реликвией святой Милагрос. Подлинность документа не вызывает сомнения, однако его законность может быть оспорена, если признать Антона Хризштайн и его сестру еретиками и объявить в розыск. Орден Пяти смиренно предлагает свою помощь в этом, - отец Павел наконец повернулся к ложе великого князя и почтительно поклонился. - Или ваше сиятельство желает обнародования документа, чтобы пресечь территориальные притязания Мелкундской унии на земли княжны Юлии в связи с недействительностью ее брака?
У меня вдруг возникло дурацкое чувство, что проклятая колдунья сидит где-то в зале и тихонечко веселится, глядя на поставленный ею спектакль. Я ничего не понимал. Зато, похоже, что великий князь Севастьян все понял. Он холодно произнес:
- Нет. Мы признаем власть Единого и следуем воле Пяти, - потом развернулся и скрылся в темноте ложи.
Меня освободили тут же, в зале суда, после скоропалительного оправдательного решения. На князя Тимофея было страшно смотреть, но я должен был с ним объясниться.
- Не надо, Кысей, - остановил меня Эмиль, удержав за локоть. - Поехали с нами. Тебе надо привести себя в порядок.
- Я должен убедить его в том, что...
- Ты ни в чем его сейчас не убедишь. Да и поздно уже...
Действительно, князь Тимофей решительно направился к главе Ордена, который вполголоса что-то обсуждал с отцом Георгом. Наставник горячился, даже стукнул палкой по полу, что никак не отразилось на бесстрастном лице его собеседника.
- Поехали, Кысей, - друг уже увлекал меня прочь, не давая времени придти в себя.
- Вели ехать туда, или я выйду и пойду пешком!
- Господи, Кысей, что за упрямство! Ладно, ладно, - поторопился согласиться Эмиль, видя, что я взялся за дверцу экипажа. - Поедем на кладбище. Только тебя все равно не пустят в княжескую усыпальницу.
Софи судорожно хлебнула воздух, ее лицо приобрело нездоровый оттенок.
- Дорогая, тебе нехорошо? - участливо спросил ее муж.
- Нет, нет, все нормально, - выдохнула она. - Я потерплю.
- Прости меня, Софи, - сказал я. - Но мне надо к Юле. Я виноват перед ней. И перед тобой виноват, подверг твою жизнь опасности, сведя с этой...
- Кысей, - девушка взяла меня за руку, - ты ни в чем не виноват. И я хочу, чтобы ты знал... - она переглянулась с мужем. - Мы вернулись в столицу, но никому из родни еще не говорили. Ты первый. Мы ждем ребенка.
- Что? - я потрясенно уставился на Софи. - Я рад за вас, но...
- Но я очень боюсь. Скажи мне... Она колдунья? Лидия - колдунья? Она могла заколдовать дитя?.. Ведь ты тогда говорил про ребенка и мой дар... Но ведь это были ее слова, верно? Она хотела, чтобы я забеременела?
Я похолодел, глядя в полные слез и страха глаза девушки, но постарался не выдать сомнений.
- Не бери дурного в голову. Ребенок и есть дар Единого двум любящим сердцам, а Лидия здесь ни при чем...
- Просто ответь! Она колдунья или нет?
Сила колдуна крепнет с каждым сердцем, в котором поселяется страх перед ним. Я вдруг сообразил, почему глава Ордена Пяти избегал упоминать настоящее имя Хриз. Паника и ужас перед Шестой дадут ей еще больше власти. Пусть ее ищут как Лидию Хризштайн или как Серого Ангела. И я малодушно солгал Софи, чтобы защитить ее покой, ибо правда ничего не изменит, а только навредит:
- Нет. Лидия - убийца, воровка и безумная еретичка, но не колдунья.
Наградой мне были счастливая улыбка Софи и вздох облегчения Эмиля, с которым он привлек жену к себе, обнимая и защищая еще нерожденного ребенка. Но я все-таки не удержался и уточнил:
- А когда ожидать рождения вашего первенца? Хочу знать, сколько у меня времени, чтобы помочь вам придумать ему имя...