Страница 46 из 72
Ватажник с минуту помолчал, ожидая разъяснений, потом спросил недоуменно.
— Разве бой начинают не для того, чтобы взять верх? Я всегда думал так.
— Бой начинают, когда не могут поступить по-иному. Ведь ты, брат, дышишь сейчас не для того, чтоб дожить до вечера? Тебе в это мгновение нужен воздух, и ты его вбираешь. Так же и здесь: нужно драться — дерешься, нужно умирать — умираешь. Ничего сложного.
Эркол, наклонившись, заглянул в лицо разведчика, словно пытаясь отыскать на нем следы нескладной шутки. Не нашел и смешался еще сильнее.
— Странно все… что ты говоришь, брат. Чудно. Даже пугает немного.
— Куда уж дальше пугаться? — Губы Шагалана чуть дрогнули в усмешке. — И так, смотрю, волнуешься, дергаешься, точно на иголках. Боязно?
— Заметно? — смутился музыкант. — В серьезной битве, понимаешь, пока не доводилось… Тем более с настоящими мелонгами, они-то небось и барокаров за пояс заткнут. Тут любому не по себе… кроме тебя, брат, конечно.
— У меня тоже сражений на счету нет, первому покойнику едва полгода исполнилось. Разве в опыте дело?
— В чем же тогда? — Эркол обиженно надулся. — Не каждому ведь дано невозмутимо на смерть ходить, большинству прежде всего уцелеть хочется. И я, представь, из их числа…
— А между тем должен был стать одним из нас. — Впервые за время беседы Шагалан скосил глаза на товарища. — Помнишь, в Сошках ты рассказывал о своем детстве? Как сироту подобрал старый воин и повел на воспитание в «армию Иигуира». Если бы не случайность и он тебя довел… ты бы, брат, оказался по ту сторону пролива вместе со мной и моими друзьями. И тогда бы не изумлялся всяким очевидным истинам.
— Армия… Иигуира?.. — задохнулся Эркол. — Так это правда? И это вы? А тот солдат…
— Его имя Мауром. Вспомнил теперь? Я слышал о нем от самого мессира Иигуира.
— Ух ты! И мессир… с вами?..
— Скончался в прошлом году. Ныне мы возвращаемся на родину осуществить им задуманное.
— Невообразимо. И обидно! — Музыкант взъерошил волосы. — Чуть-чуть везения, и я стал бы таким же сказочным бойцом, да? Трудно поверить…
— Ничего невероятного, — с ленцой кивнул Шагалан. — Каких-нибудь десять лет ежедневной изнурительной работы над собой, опытное руководство… Только зачем плакать о потерянном, брат, если неизвестно, чья судьба окажется удачливей дальше? В конце концов, от тебя же не требуют идти на горы мечей.
— Мнится, собственные скромные усилия даются мне гораздо тяжелее ваших подвигов… А если наверстать упущенное? Я молод и несколько лет обучения способен себе позволить.
Разведчик скептически прищурился.
— Ты готов подвергнуться такой же, как мы, трансформации?
— Ну, вы же это выдержали.
— Дело не в выдержке, брат. То, что малый ребенок принимает от учителей беспрекословно, взрослому придется вживлять в душу с кровью. Не знаю. — Шагалан отвернулся. — Преобразовать сознание ты, пожалуй, сумеешь. Если захочешь. Научиться основам боя тоже реально. Полностью догнать нас? Вряд ли.
— М-да, — вздохнул Эркол. — Бог весть, если выберусь из нынешних передряг, может, и попытаюсь… А ты сразу же разгадал ту мою историю? Чего ж молчал?
— Не имело резона торопиться одаривать ватагу Ааля подробностями о нас. И Ретси опять же.
— Ты уже тогда в Сошках подозревал Ретси?
— Ничего конкретного, общая смутная тревога. Если б подозревал, не дал бы кидаться на себя с ножом.
— Тревога… А разве сейчас, на грани баталии, ты ее не ощущаешь?
— Сейчас тревожиться не о чем. Бой проще и честнее интриг: есть ты, есть враг, есть твой путь. Остальное — дым. Впрочем, и себя с врагом желательно считать дымом… Не обращай внимания на подобные речи, брат, — улыбнулся Шагалан озадаченному товарищу, — едва ли тебе по силам осмыслить их сразу. Слушай вот что: когда стемнеет, я отправлюсь исследовать вон те две сопки, что совсем близко к бухте. Видишь? Если атаковать высадку, то именно оттуда.
— Никого не заметно.
— Войск там пока и нет. А вот собираются ли они появиться, я намерен уточнить. Тебе сидеть здесь тише воды и постоянно озираться вокруг. Если вспыхнет шум — немедленно удирай. Без проволочек и геройств, ясно? Узришь чужаков — то же самое. Дорогу к лошадям запомнил? Поутру Джангес должен встретить ватагу, расскажешь там все детально. Особенно для Кабо, он разберется, что предпринять.
— А как же ты?
— Пустой вопрос, брат. Маленький отряд врагов мне не страшен, большой… Уйду и от большого, если не заботиться о тебе и о деле. Но истину вскрыть необходимо. Гонсет не укладывается в мои прежние ожидания — он или гораздо скудоумнее, или… гениальнее…
VIII
На сопках действительно никого не было. В темноте Шагалан крадучись обошел их вдоль и поперек. Люди эти места, безусловно, посещали, но никаких войск или военных приготовлений не обнаружилось. Возвратился разведчик глубоко за полночь, хмурый и неразговорчивый. Долго сидел, всматриваясь в бездонное, равнодушно распахнутое звездное небо, потом растормошил задремавшего Эркола, а сам закутался в плащ прямо на песке. По ночам еще здорово холодало.
Проснулся снова непонятно отчего. Еле начинало светать, где-то у ног наливался багрянцем восход. Вязкий мокрый туман струился по земле, бисером повисая на одежде. Кругом царствовала промозглая стынь, падающие поблизости на невидимый камень капли монотонно рубили тишину. И не только они. Легкое колыхание почвы, шорох, короткий глухой лязг, нарушающий единую картину безмятежного пробуждения мира.
Моментально очнувшись, Шагалан осторожно обернулся через плечо. Четверо. Четыре размытые мглой силуэта, широкой цепочкой бредущие в их сторону. До них шагов пятьдесят, однако уже ясно, что это солдаты. Не затянутые в кожу неумехи-стражники, настоящие латники. Мелонги. Идут медленно, спокойно и почти бесшумно — ребята определенно поднаторели не в массовых побоищах. Мечи наготове, у одного на плече знакомая коряга арбалета. Тщательно оглядываются, но друг с другом болтовни не заводят, лишь изредка обмениваясь скупыми жестами.
Юноша отпустил рукоять ножа, ласкаемого на груди, вдавил себя в едва заметную впадинку, оттуда скользнул дальше назад, откатился, укрываясь от непрошеных гостей на обратном склоне. Эти четверо, без сомнения, хороши, но он, пожалуй, попробовал бы с ними сладить. Волнует иное — группа подобных волков не может просто так разгуливать по забытой Богом глуши. Не на охоту же они сюда явились кроликов душить? А если душить явились вовсе не кроликов? Тогда их должно быть гораздо больше. Что, если в тумане движется сейчас еще десяток-два похожих удальцов? Задень хоть краем звено колючей цепочки, и на сигнал тревоги сбежится целый полк. Никакого мастерства не хватит. Значит, не сезон нынче для подвигов, убираться пока не поздно… А вот и Эркол. Спит, конечно, свернувшись калачиком, блаженно улыбается во сне. И ведь не за что, по сути, бранить парня — под рассвет ломались караульщики и покрепче. Сам виноват, усомнился на мгновение в реальности угрозы, расслабился, оставил мальчишку бдеть до зари, тут ловкач Гонсет тебя и подстерег. Лишь бы их было только четверо!..
Левой рукой Шагалан зажал сопящему музыканту рот, правой легонько хлопнул по лбу. Эркол дернулся, распахнул ошалело-испуганные глаза, закопошился, путаясь в широком плаще.
— Тихо, — одними губами произнес разведчик, замораживая его взглядом. — Мелонги. Облава. Бросай все и очень аккуратно спускайся вон туда, в ложбинку. Я следом.
Отделенные массой заросшего бурьяном песка солдаты вряд ли слышали неуклюжие ворочания Эркола. На карачках он быстро, не проронив ни слова, затопал указанным курсом. Тем временем Шагалан извлек из мешка меч, прислушиваясь, огладил ладонью потертые ножны. Теперь он мог достойно встретить врага, но, косясь на гребень сопки, начал отступать. Мелонги никуда не спешат, пока влезают на вязкий склон, беглецы вполне успеют проскользнуть по чахлым зарослям у подножия и уйти… Правда, так и останется загадкой, рядовая это облава или часть масштабной операции гарнизона. Выбор все равно…