Страница 20 из 21
Когда пушки направили на город, есаул в сопровождении нескольких казаков подошел ближе к валу, чтобы его было слышно, и крикнул:
– Эй, честной народ! Стрельцы! Где воевода? Атаман Степан Тимофеич приказал мне передать ему решение нашего войска.
С большой неохотой и опасением вышел на стену Унковский, злобно спросил:
– Что еще там придумал ваш атаман – вор и изменник? Ждет вас всех великая казнь за измену делу государеву!
– Это ты, что ли, воевода Унковский? – с усмешкой бросил в ответ Черноярец. – Выйди поближе, да не прячься за стрельцами. Выдь на край стены, чтобы видней тебя было, не бойся. На штурм крепости пока не пойдем, а если договоримся полюбовно, то и вовсе, может, уйдем.
Опасливо озираясь, воевода подошел к краю стены:
– Говори, что там велел передать ваш воровской атаман!
– Не смей, воевода, называть нашего атамана вором и изменником! Он, наоборот, хочет постоять за дело государево! Это вы, воеводы, бояре, дворяне и купчины, давно предали государя великого Алексея Михайловича и без зазрения совести издеваетесь над простыми людьми, заставляете работать на себя с утра до вечера, не давая им взамен ничего. Это вы, кровососы, воры и изменники! И наш атаман решил вывести вас, злодеев, всех до единого перед государем нашим!
От такой речи воевода Унковский чуть было не задохнулся от злобы. Он стоял с выпученными глазами, бледный, ловя ртом воздух. Наконец, выдавил из себя что-то наподобие визга, затопал ногами:
– Молчать! Воры и изменники! Сейчас же прикажу всех вас схватить за такие речи!
– Мы ждем тебя, воевода, вместе с твоей стражей! – усмехаясь, ответил Черноярец. – Иди схвати, если сможешь! – с издевкой добавил есаул!
Видя бесполезность своих слов, Унковский более спокойно ответил:
– Хватит пустое молоть! Говорите, зачем пожаловали?
– Вот это другой разговор, воевода, с этого и надо было начинать. А то затеял одно: воры да изменники! Так вот! Наш атаман Степан Тимофеевич не желает проливать зря кровь простых стрельцов, решил он на приступ города не ходить, но за это просит выдать его казацкому войску всю кузнечную снасть!
Воевода потоптался на месте, в гневе побагровел от дерзости казаков, но смолчал. Боясь нового штурма крепости, больше грозиться не стал и ответил:
– Дам я вам, казаки, кузнечную снасть, только, получив ее, уходите от города.
С удивлением слушали этот разговор простые стрельцы и горожане.
– Ловко есаул осадил нашего воеводу! – услышал из толпы горожан Унковский. – Знатно напугался наш боярин! – послышался в ответ другой голос.
Воевода резко развернулся, чтобы увидеть, кто же это говорит такие речи. Да где там: разве найдешь смутьяна?
– Благодари нашего атамана, воевода, что милостив он пока к вам и нет у него времени с вашей крепостью возиться. Не мешкай, боярин, недосуг нам, – крикнул напоследок Иван Черноярец.
Изрядно напуганный ночным штурмом, князь слушал молча, а когда есаул кончил говорить, распорядился выдать все, что просят казаки, и ушел с вала.
Шел Унковский в приказную палату в большой злобе на то, что пришлось уступить разинцам.
Вдруг дорогу ему заступила женщина. Нахмурил брови воевода, гневно спросил:
– Что тебе нужно?
– Батюшка ты наш! Я уже все обегала, но до сих пор не могу найти приказчика Петра Лазарева! Ты не знаешь, где он? Может, за делом ратным куда послал его?
Вгляделся Унковский в женщину и узнал Ефросиньюшку Русакову. Волосы ее выбились из-под платка, глаза заплаканы, было видно, что вдова давно бегает по городу в поисках потерявшегося любимого. «Наверное, Лазарев уже у Разина», – отметил про себя воевода, а женщину спросил, хотя давно знал об их отношениях:
– Кем же тебе доводится этот вор и изменник?
– Да ты что, батюшка! Он же хороший человек!
– Для тебя, может, и хороший, – и похотливо улыбнулся, – а для нас – вор и изменник! Вчера твой разлюбезный к вору Стеньке Разину подался! Сам видел!
– Не может этого быть! – закричала Ефросинья и зарыдала.
– Наверное, может, раз сбег! А тебя мы попытаем, о чем говорил с тобой этот вор и злодей.
Вокруг стала собираться толпа любопытных. Воевода подозвал двух стрельцов и приказал им, чтобы они отвели женщину к нему в дом и дворецкий закрыл ее накрепко на замок до его прихода. Служилые схватили упирающуюся Ефросинью и поволокли к дому воеводы.
– Ишь, кобель, к себе распорядился отвести! – крикнул кто-то из баб, стоящих в толпе.
– Не боись, что он ей сделает, окромя добра, – громко ответили из толпы в ответ бабе. Стрельцы захохотали.
Унковский было направился опять к приказной палате, но его догнал сотник Алексей Ведерников и радостно сообщил, что разинские струги уплывают вниз по реке.
Воевода поспешил на крепостную стену, чтобы лично убедиться в том, что казаки уходят. Когда он поднялся, лодки уже скрылись за поворотом реки.
Воевода широко перекрестился со словами:
– Господи! Господи! Наконец-то, услышал наши молитвы! Ушел дьявол от города! – и обратился к рядом стоящему отцу Михаилу: – Отслужить сейчас же молебен Господу Богу за его доброту к нам! Звоните в колокола, как в воскресенье!
– Сотворим, боярин, все как надо! – ответил поп и не спеша пошел к церкви.
Вскоре зазвонили колокола, собирая народ.
Когда служили молебен, Унковский стоял у алтаря и неистово молился, бил поклоны Господу Богу за его милость и освобождение от вора.
Домой он вернулся уже поздно под хмельком, так как после молебна воеводу и стрелецкое начальство пригласил к себе в дом пображничать стольник Лев Плещеев.
Унковский до конца гулянки не остался и пошел домой: уж больно ему хотелось побыстрее встретиться наедине с Ефросиньюшкой.
Воевода нежданно-негаданно овдовел, а случилось это два года назад. Вдруг занемогла его боярыня, слегла и через три дня преставилась. Оставшись холостяком, Унковский приметил красивую вдову и неоднократно домогался ее, но женщина об этом и слышать не хотела, смеялась, а как-то очень резко сказала:
– И думать, боярин, об этом не моги! В женки ты меня все равно не возьмешь, а блудить с тобой не хочу!
– Так ты же с приказчиком блудишь, – сердито напомнил Унковский.
На то ответила ему вдова:
– Может, и блужу, так он мне ровня, и молод, и не богат! Ищи, воевода, себе боярыню.
Жениться Унковскому больше не хотелось, а для забавы хватало среди прислуги женщин и девок, которых он подбирал со вкусом. Но непокорность вдовы задела его до глубины души. Хоть оставил он Ефросиньюшку в покое, но из виду не упускал. «А сегодня подходящий случай. Уж отведу я душеньку!» – думал воевода, идя домой.
Не успел он войти в дом, как дворецкий подошел к нему и сообщил:
– Эту бабенку я закрыл, как ты велел. Кричит, воет, даже страшно! Раза два заходил к ней посмотреть, когда она замолкала. Боялся, кабы над собой чего не сотворила. Так, сволочь, тяпнула за палец, – и дворецкий показал палец, перевязанный тряпицей.
Унковский, сердито посмотрев на него, сказал:
– Наверно, лез к ней, вот и цапнула! Приготовь мою опочивальню, принеси туда снеди, вина, а как решу дела с дьяком, приведешь ко мне Ефросиньюшку.
– Понял, батюшка! Понял, благодетель! Исполню, как велишь!
– Да не лезь к ней, не домогайся! Не зли бабу, а то я те! – и сунул волосатый кулак под нос дворецкому.
Тот подобострастно заулыбался, облобызал кулак воеводы и затрусил исполнять волю хозяина, повторяя:
– Что ты, что ты, батюшка!
А воевода прошел в горницу, сел за стол, выпил приготовленное вино из серебряного кубка, задумался, барабаня пальцами по столу.
Скрипнула боковая дверь, зашаркали ноги дьяка Василия. Он подошел к Унковскому и поклонился в пояс.
– Надо, Василий, отписать грамоту в Москву Юрию Алексеевичу Долгорукому в приказ Казанского дворца. Сегодня же пошлешь с ней надежного гонца.
– Что отписать-то? – спросил дьяк, еще ниже поклонившись воеводе.
– Отпиши, что вор Стенька Разин вышел из своего воровского логова на Волгу, разграбил караван, идущий на Астрахань, разогнал государевых людей и приступил с боем к Царицыну. Несколько раз ходил он на приступ города, и скопилось у него много беглого люда, вооруженного пушками, пищалями. Но устоял наш город. Вор Стенька Разин с большой силой ушел вниз по Волге. Мы на его поиски не пошли, потому что так и не дождались подмоги от астраханского воеводы Хилкова. Слезно просим о помощи ратными людьми. Отпиши, что боярин, видно, сговорился со злодеями, коли не пришел на помощь, – и добавил наставительно: – Да отпиши складно.