Живший когда-то…(сборник)

Мой друг повернул голову в мою сторону.

– Я ему ничего не говорил, – убедительно шепнул я, – речь о ком-то другом, не вставай.

– Я дам вам тридцать секунд, – сказал Чип и посмотрел на часы.

Тридцать секунд прошли быстрее, чем обычно, вообще мгновенно. Чип что-то тихо сказал. И через секунду весёлые детские голоса хором сосчитали: «Раз, два, три: застрели!» И снова громкий хлопок. Только мне он показался очень приятным, словно музыка. По всему телу пробежала волна наслаждения. Я нисколько не преувеличиваю, доктор: это было сродни оргазму. Я еле сдерживал себя, чтобы не улыбнуться, сидя среди ошарашенных и испуганных людей. И лишь тогда, когда приоткрылась дверь и Дональд выкинул окровавленное полотенце, уже второе, я вдруг осознал, что произошло. Меня накрыла волна омерзения к самому себе. Но я не мог уже ничего сделать. Моя психика не выдержала перегрузки.

Мне показалось, что вместе с полотенцем Дональд выбросил разлетевшиеся мозги Вероники. Я встал и пошёл к комнате. Знаете, для чего? Я хотел взять кусочки её мозгов, слепить их изолентой и положить в холодильник. Мне показалось, что потом, когда всё закончится, «скорая» сможет вставить склеенные изолентой мозги обратно ей в голову. Врачи поставят ей пластину вместо черепа, и она оживёт. А я исправлю свою ошибку.

– Мне нужна изолента. Достань мне изоленту или скотч, – сказал я другу, который даже не подозревал, что именно его дочь сейчас была убита.

Я встал и пошёл к двери анимационной комнаты, к выброшенному полотенцу.

– Стой! – крикнул мне знакомый голос.

Это был Чип. У меня в голове был чёткий и ясный план, как я буду всё это склеивать. Неизвестно откуда, мне показалось, что я отчётливо вспомнил структуру мозга, которую видел несколько раз в анатомической книге. «Главное, успеть заморозить», – думал я.

– Стой, или я стреляю! – послышался вновь крик Чипа.

Я практически дошёл до двери, как вдруг резко упал. Но никакой боли в спине не было. Потому что это была не пуля. Мой друг повалил меня на пол. Я увидел перед собой свежее окровавленное полотенце и, разумеется, ничего больше. Я внезапно пришёл в себя. Развернувшись, я увидел Чипа с вытянутой правой рукой, в которой был пистолет. На мне лежал мой друг, спасший мне жизнь. А я несколько минут назад приговорил его дочь к смерти.

Вот, собственно, самое интересное я и рассказал, – закончил Сергей.

Я попросил его рассказать всё до конца. Для меня, как для врача, это было важно, но ещё, не скрою, и интересно.

– А дальше, – продолжил он, – все сидели молча и тихо практически до самого конца. Я имитировал шок, для того чтобы не говорить с другом и не смотреть ему в лицо. Когда до окончания этой ужасной игры оставалось двадцать минут, несколько человек сидели в сторонке и что-то обсуждали. Полиция, кстати, так и не приехала на зов друга в социальной сети: все подумали, что это всего лишь шутка. Увидев новую кучку мужчин, причём наполовину из тех, кто пытался обезвредить Чипа в первый раз, я сказал им, что осталось всего двадцать минут. Они не обратили должного внимания, а я не стал спорить. Я отошёл в сторону. Проходя мима Чипа, я сказал ему:

– Готовьте Дональда, Чип.

И он приготовил. Очередной план мужчин состоял в нападении на Чипа, заламывании его и ломании ему пальцев до тех пор, пока он не даст отбой Дональду. Они хотели заставить его прекратить игру через пытку.

Когда они подошли к нему и один из мужчин сделал захват, никакой считалочки детскими голосами не последовало. Сразу раздался выстрел. Мужчины попытались взять под контроль руки Чипа, которые он активно вырывал. Послышался снова выстрел. Но в этот раз дети уже не веселились, не аплодировали фейерверку или хлопушке. Они кричали, звали на помощь родителей. Я понял, что у Дональда нет времени на игры: он стал стрелять на виду у детей. И не нужно было полотенца для подтверждения – достаточно было криков. Снова выстрел. Ещё один. И ещё! Ни одного сломанного пальца на руке Чипа. Половина напавших на него отступила, другая половина – просто не могла с ним справиться. А выстрелы не останавливались. Вдруг дверь анимационной комнаты с силой открылась. Оттуда побежали дети, визжащие и кричащие. Родители побежали навстречу детям. И последним из комнаты вышел Дональд: высокий, среднего телосложения человек в маске Дональда Дака с пистолетом в руке. Он спокойно шёл и продолжал расстреливать бежавших детей, умышленно не стреляя по взрослым. Некоторым всё же доставалось по ногам. Я обратил внимание, что его маска выглядела на нём страшно, а не располагающе. Чип к этому времени смог освободиться от нападавших, взял пистолет и лишь после этого дал команду Дональду остановиться. Я не знаю, сколько там было жертв. Но много. Перед нами лежали тела маленьких детей и раненых взрослых. Когда всё успокоилось, Чип с Дональдом выждали оставшиеся пятнадцать минут и просто ушли. Не знаю, что с ними случилось дальше, но ни разу я лично их не видел. Ни по телевизору, ни на опознании.

Впрочем, видел. В полиции мне показали их фотографии. Нам всем показали. Они стали жертвами точно такого же преступления. Два года назад то же самое произошло в другом городе. И по вине других людей погибли их дети. Они не смогли пережить этой утраты. Обозлились на всех, потому что всего-навсего нужно было посидеть три часа – и их дети остались бы живы. Но люди стали что-то предпринимать, и они пострадали. Они потеряли детей. Вот и решили из-за злобы к толпе проделать то же самое.

Теперь вы всё знаете, доктор. А я не знаю, как дальше жить.

Мне было нелегко работать с Сергеем. Мы много рассуждали о случившемся. Его история уникальна в моей практике. Наверное, многие бы меня осудили за то, что мне удалось помочь ему. Но я это сделал. И если Сергей когда-нибудь сыграет в такую же игру ещё с кем-то, это будет не моя вина.

Бесконечны только две вещи: вселенная и человеческая глупость.

Правда, насчёт вселенной я не вполне уверен!

Живший когда-то

В центре комнаты стоял не очень широкий, но длинный стол, за которым три часа назад разместилось порядка тридцати-тридцати пяти человек. Люди о чём-то разговаривали, сбившись в кучки, периодически возвращаясь в единое общество, особенно в те моменты, когда предлагался тост за виновника торжества. Этим самым «виновником торжества» был Василий, который сидел ровно посередине. Он не знал в лицо и половины тех, кто находился с ним рядом. Он сидел с опустошённым видом и смотрел, как народ (иначе не назовёшь эту кучу людей) не переставая ел, пил и шушукался между собой. Перед Василием стоял гранёный стакан, в который была налита водка, а сверху лежал кусочек чёрного хлеба.

– Я хочу выпить, – произнёс Василий, будто бы сделал заявление, не желая услышать отказа. Он потянул руку к стакану, но его прервал сидевший рядом мужчина, которого Василий видел пару раз в жизни. То ли это был двоюродный дядя, то ли ещё кто-то из этой серии. Мужчина остановил его руку, не отрываясь от еды, продолжая неприятно жевать, как будто за три часа не наелся настолько, чтобы сделать секундную паузу.

– Это покойнику, – затем, не прекращая жевать, добавил, – сейчас тебе организуем.

Далее он тут же обратился к какой-то женщине, сидевшей неподалёку, с просьбой поставить ещё одну тарелку и рюмку. За считанные секунды до Василия дошла тарелка, которую передавали гости из рук в руки, уже наполненная всяческими яствами. Рядом сразу появилась наполненная рюмка. Мужчина, поспособствовавший оперативной организации тарелки с едой, тут же предложил Василию выпить:

– Давай, – продолжая жевать, поднимая рюмку, произнёс он.

Василий сидел в той же обречённой позе. Он вновь медленно потянулся к стакану, на котором лежал кусок чёрного хлеба. Мужчина снова прервал его:

– Говорю же, покойнику это! Чего тебе, мало? Пей, ещё нальём. Там много осталось в погребе.

– Ну так ведь я и есть покойник, – глядя на соседа, сказал Василий. – Я же покойник-то!