SPQR V. Сатурналии

– Например, мы с Катоном ненавидим друг друга. Но у меня для него на следующий год есть крайне важный пост, который я не доверил бы ни одному из своих друзей.

– Позволь догадаться – это должность, которая удержит его вдали от Рима, – сказал я.

Клодий ухмыльнулся.

– Ведь нет причин, по которым я не могу одним-единственным законом совершить сразу два полезных деяния, верно?

– А что это за пост? – с искренним интересом спросил я.

Все, сделанное Публием Клодием на посту трибуна, скорее всего, могло так или иначе повлиять на меня или на мою семью.

– Приближается наша аннексия Кипра. Я собираюсь дать Катону экстраординарную должность квестора пропретора[22], чтобы он надзирал за передачей острова и предоставил Сенату полный отчет. Его власть продлится до тех пор, пока он будет считать, что в его работе есть необходимость.

– Хороший выбор, – нехотя признал я. – Остров стратегически важен и богат. Для большинства людей такая должность стала бы разрешением разграбить Кипр и посеять в местных жителях дурные чувства еще на одно поколение. Катон же совершенно неподкупен… Не то чтобы это делало его более привлекательным, но он даст честный отчет.

– Именно так я и думаю.

– Насколько я понимаю, ты не собираешься примиряться с Цицероном?

Улыбка исчезла с лица сидящего рядом со мной мужчины, и стал виден истинный Клодий.

– Кое-что находится за пределами моих возможностей, даже если того требует политическая целесообразность. Я собираюсь отправить его в изгнание и не делаю из этого секрета.

– Ты понимаешь, что отнимешь у Рима одного из лучших политиков и юридических умов? Цицерон – один из самых одаренных людей нашего возраста.

Публий Клодий фыркнул. Может, ему попала в нос вода.

– Деций, как и большинство аристократов, ты живешь в прошлом. Между диктаторством Суллы и настоящим у нас было маленькое возрождение старой Республики, но оно не продлится долго. Важные фигуры нашего возраста – люди действия, люди вроде Цезаря и Помпея, а не юристы вроде Цицерона.

– Давай не будем забывать про Красса, – сказал я, раздраженный его слишком уж точной оценкой времен. – Богатые люди тоже первостепенно важны.

Мой недруг пожал плечами.

– А когда бывало иначе? Даже цари – это прежде всего просто богатые люди, забудь про их родословную. Но богачи, у которых в придачу к богатству нет могущества, вскоре теряют свое богатство, отдавая его людям с многочисленными сторонниками и острыми мечами. Во времена проскрипций Суллы богачей приговаривали ежедневно, потому что можно было завладеть их состоянием.

– У тебя, похоже, на все имеются ответы, – сказал я.

Клодий кивнул.

– Так и есть.

Он встал, и его прислужники ринулись подавать ему полотенца.

– Мне и вправду пора, Деций. Столько всего нужно сделать… Уже идет смена правительства. Увидимся вечером у Клодии.

– Она все еще живет в доме Целера? – спросил я.

– Пока – да. Она переедет обратно в особняк Клавдиев после Сатурналий. Там безопаснее.

Я истолковал это так, что завещание Целера прочитали, и Клодии он ничего не оставил. Значит, дом, вероятно, отойдет Непоту, сводному его брату. Непот был человеком Помпея, а Клодия действовала заодно со своим братом, человеком Цезаря. Не самый сложный вопрос собственности, семьи, брака и политики, типичный для тех времен.

Когда Клодий и его люди ушли, на цыпочках вошел Гермес.

– Хозяин, я не заметил, что они идут. Я бы предупредил тебя, но я поднял глаза, а там эти гладиаторы, и Публий Клодий, и я…

– Да всё в порядке, Гермес, – сказал я, рассматривая потолок и радуясь тому, что еще дышу. – Я уж решил, что тебя убили. Клавдий обожает свои маленькие сюрпризы.

– А я думал, что найду тебя плавающим лицом вниз, – признался мой раб. – Рад видеть, что он оставил тебя в живых.

– Так давай возрадуемся нашему обоюдному выживанию!

Я почти не сомневался, что смогу выбраться из ванной без того, чтобы у меня слишком позорно подогнулись колени. Я никогда не уклонялся от схватки с Клодием один на один или когда за каждым из нас стояли наши сторонники, с оружием или без. Такое с нами случалось на улицах не один раз, и я не боялся его, если условия были хоть мало-мальски равны. Но есть нечто лишающее мужества в том, чтобы быть пойманным своим самым смертельным врагом, когда ты один, а противников много, и ты загнан в угол, совершенно голый, и не имеешь возможности сбежать. Из гордого и задиристого римлянина я превратился в нечто вроде медузы.

– Что случилось? – спросил Гермес.

– Ну, как тебе объяснить? – Я все еще разглядывал потолок. – Хорошая сторона в том, что на некоторое время мы будем на улицах в безопасности. Клодий отозвал своих псов. А плохая – в том, что он тоже хочет, чтобы я расследовал смерть Целера, но только для того, чтобы опровергнуть вину его сестры. Боюсь, тут есть некий конфликт.

У Гермеса ушло немного времени, чтобы догадаться, в чем проблема. Раб всегда точно знает, откуда исходит опасность.

– Докажи ее невиновность – и от тебя отвернется твоя семья, – сказал он. – Докажи ее виновность – и Клодий тебя убьет.

– Именно так я это и толкую, – подтвердил я. – Конечно, Клодий все равно собирается убить меня, что бы я ни сделал. Не похоже, чтобы исходящая от него угроза была чем-то новым. А моя семья, по крайней мере, не хочет, чтобы меня убили. Однако я могу ожидать, что проведу остаток жизни, осушая болота в самом худшем из семейных владений.

– Ты мог бы поддержать Помпея, – заметил мой слуга.

Он быстро учился.

– Нет, не могу, – возразил я. – Я не буду поддерживать Помпея, Цезаря или Красса. Я – республиканец.

– А разве все они не заявляют то же самое?

Гермес все лучше понимал положение дел.

– Конечно, заявляют. Но они лгут, а я – нет. Сулла заявлял, что реставрирует Республику, и доказал это, перебив половину Сената, после чего сделал сенаторами своих приверженцев, независимо от того, выполняли они свои служебные обязанности или нет. Помпея назначили консулом, хотя он даже никогда не занимал выборной должности, вопреки всему конституционному праву и прецедентам! А Цезарь хуже их всех, потому что никто не знает, что он собирается сделать, кроме того, что собирается стать диктатором!

– Знаешь, – сказал Гермес, – твой голос замечательно тут звучит, я имею в виду – то, как он отдается эхом от стен.

– Принеси мне полотенце, – велел я, после чего устало выбрался из горячей ванны и прошел к массажным столам.

Час спустя, одетый, размассированный и умащенный свежим маслом, оставив позади второй испуг за день, я почувствовал, что готов возобновить свои похождения. Жизнь в Риме определенно была стимулирующей. Я уже гадал, что у Клодии будет на ужин.

У меня еще оставалось несколько часов перед тем, как придет пора отправляться в дом Целера. Клодия, помнится, любила ужинать поздно. Это считалось скандальным; наверное, поэтому она так и поступала. Что давало мне время нанести еще один важнейший визит.

Дом или, скорее, крепость Анния Милона находилась в перенаселенном многоквартирном здании, что затрудняло прямую атаку на него. Именно так и было задумано. Однажды Милон сказал мне, что выходящий на площадь дом выглядит внушительно, но дает врагам много места, где можно разбежаться и набрать скорость с тараном. Благодаря такой предусмотрительности, он и заработал свою репутацию и звание самого выдающегося бандита Рима. Правда, это звание всегда мог оспорить Клодий.

В то время Милон был союзником Марка Туллия Цицерона. Когда звезда Цицерона закатывалась, блекло и превосходство его сторонника. Вот одна из многочисленных ироний политической и общественной сцены: аристократов защищал Цицерон, хомо новус[23] из Арпинума, чьим любимым главарем банды был Милон, никто из ниоткуда, в то время как представителями простого люда являлись Цезарь и Клодий – оба патриции из чрезвычайно древних и влиятельных семей.

22

В данном случае титул «квестор пропретор» означал, что, оставаясь квестором (тем, кто ведает финансовым управлением провинции), Катон получал независимое командование.

23

Хомо новус (лат. homo novus) – «новый человек», человек из незнатного рода или из плебса, получивший высокую должность.