Жуки Момбасы

– Ладно, всё понятно, – подвёл черту капитан, – Васьков спать, героический десантник. Сергей, Михаил, Саныч, проверьте машину и прогрузите её на место. Поаккуратней в темноте. Палыч, освещения добавь. Остальным подняться на борт, нечего тут кучковаться. Традицию нарушать не будем. Кто кино крутить будет? Что там привезли?

Автомобиль водрузили на место, закрепили растяжками, как и не трогали. Через десять минут Ёркин включил проектор, экипаж занял свои места, и даже Михаил, стоя возле трапа, через иллюминатор, увидел, как Чак Норрис побеждает очередную несправедливость: как всегда ловко, бесстрашно и врукопашную.

А на следующий день несколько корейцев и Збигнев на шлюпке приплыли за фильмами. В честь них был небольшой фуршет, затем соревнование по настольному теннису. Потом оба шеф-повара продемонстрировали мастерство в скоростной чистке картошки – Александр победил. А вот в теннисе только матрос Сергей смог оказать небольшое сопротивление – хорошо корейцы ракетками владели. Всё завершилось совместным просмотром «В зоне особого внимания». Волонтир и Галкин восторга вызвали, наверное, всё же больше, чем знаменитый Рейнджер.

Владимир Васьков – матрос и в прошлом десантник сидел с загадочной улыбкой, думал про то, что если ВДВ хочет – ВДВ достигает, не смотря на препятствия.

Жук 09

После небольшого перехода из Дар-эс-Салама, который запомнился только тем, что, по словам представителя посольства, танзанийский чай является самым вкусным в мире; граждане справляют естественные надобности без особого стеснения прямо на глазах прохожих, отойдя чуть в сторону (причем, если рядом присутствует хозяин огорода или палисадника, он с радостью лопаткой подбирает фекалии и несёт на свой участок); а обычный полицейский – это полновластный хозяин на территории порта, при виде которого все местные прячут взгляд и стараются уйти подальше, чтобы не связываться; наш теплоход швартовался правым бортом в Мадагаскарском порту Тоамасина, или Таматаве, по-старому.

Индийский океан вот уже который день удивлял спокойствием. Наверное, Фернан Магеллан, когда первый раз увидел перед собой просторы малоизученного в те далёкие времена океана, ранее названного конкистадором Нуньесом де Бальбоа Южным, также, под впечатлением обманчивого спокойствия воды, переназвал его Тихим и закрепил это название на картах; так и, случись ему оказаться в данном месте, мог бы своею волею изменить название этого крупнейшего водоёма, и мы бы никогда не знали, что Индийский – это Индийский. Но такого не случилось.

Как бы то ни было, достаточно большой теплоход вошёл в небольшую гавань, и с помощью буксира кое-как прижал свои без малого сто шестьдесят метров к совсем маленькому причалу, только-только. Очень помогло, что груза уже почти не оставалось, осадка была минимальная, а дифферент на корму – значительный, так, что форштевень почти полностью выступал над водой. Поэтому теплоход поставили таким образом, что он носом практически упирался в угол причальной линии и баком нависал над отсыпкой причала из крупных камней.

Время было послеобеденное, рабочее и поэтому сразу же на борт поднялись десятка три грузчиков, которые приступили к выгрузке. Члены экипажа, имеющего опыт общения с воровитыми неграми, помимо обычного вахтенного у трапа посменно дежурили на главной палубе возле грузчиков и смотрели, чтобы имущество теплохода и экипажа не пострадало. Почто сразу был задержан и выдворен с борта на причал улыбчивый паренек, совсем молодой, который умудрился, не наклоняясь, голой пяткой выкрутить из палубы латунную пробку от горловины мерительной трубки одного из междудонных танков: обычно для этого была нужна специальная отвертка с большим рычагом на ручке, так как усилие требовалось приличное. А этот «специалист» голой пяткой…, триста грамм латуни… и пальцами же ног держал, чтобы отнести в сторону. Задержал его Сергей, схватил за локоть:

– А ну, стоять.

Парень молча улыбался во весь рот. Улыбка, конечно, была хорошая, хоть на рекламу любой пасты.

– Ногу подними, – Сергей показывал аборигену на ногу, которая стояла на палубе чуть выше, чем требовалось по анатомии.

– Пусти, – сзади подошёл Ёркин и без сантиментов пнул улыбчивого под колено, – Ты глянь, жучара, пробку вывернул. Мастак.

– Кеша, – предложил Сергей, – ты пока бронзу унеси, а в горловину сейчас чопик забьём. А ты (улыбчивому), пшел отсюда.

Подвели ловкого парня к трапу и подтолкнули на выход вниз по ступенькам.

Второй воришка был пойман за тем, что все тросы, которые были в его видимости, он обрезал, и, смотав, старался вынести под одеждой. Этого заметил Славик: случайно обратил внимание, что пришел худой, а уходит толстый.

– Стой, – Слава поднёс кулак к носу несуна, – вытряхивай.

Через пять секунд на палубе лежала горка смотанных линьков.

Короче, стоянка ожидалась весёленькая.

В двадцать ноль ноль по судовому времени Михаил сменил у трапа Илью. Солнце уже приближалось к горизонту. Местное время было на час больше и буквально минут через тридцать наступил теплый тихий тропический вечер, темный дальше от освещенного причала, чуть более светлый в сторону океана. На борту было тихо, ужин закончился и экипаж отдыхал. Из посторонних только старший стивидор, приятный среднего роста малагасиец в голубой рубашке навыпуск, задержался в каюте второго помощника: наверное, обсуждали детали выгрузки на завтрашний день.

Красотами заката Михаил не любовался, всё больше осматривал причал и старался увидеть за зелёными насаждениями порта далекую жизнь Тоамасина, города малознакомого и поэтому загадочного. До города было далеко и никаких звуков не доносилось, и в темноте ничего не было видно, только несколько разноцветных огней. Лемуров к огорчению любителя фауны Михаила также не наблюдалось.

Но зато, из-за угла ближайшего склада высунулась и сразу скрылась голова аборигена. И почти одновременно между вторым и третьим трюмом, там, где находилась тамбучина с малярками, лебёдками и тяжеловесной грузовой стрелой, Михаил заметил какое-то движение. Присмотрелся… а это невысокий щуплый парень из местных тащил по палубе к борту бачок с краской. Бачок весил побольше шестидесяти килограмм, и воришка, вероятно, столько же, поэтому движение было не быстрым.

Михаил постучал в иллюминатор каюты второго помощника, которая располагалась недалеко от трапа по правому борту:

– Сергей, выйди сюда.

– А что случилось? – спросил «сэконд».

– По палубе бродит парень какой-то, вроде краску ворует.

– Погоди, никуда не ходи. Сейчас выйдем.

За время разговора вор дотащил краску до борта и старался поднять бачок на планширь. Это было не просто – бачок тяжелый и, хотя у него были две ручки по бокам, они не помогали – нужна особая сноровка и сила. Малагасиец сквозь ручки продел прочный трос и для начала сумел взгромоздить бачок только на бортовой кнехт. В это время, его соучастник от склада подбежал к борту и стоял снизу, ожидая, когда ему спустят украденное с шести-семи метровой высоты на верёвке. На палубе появилась группа из пяти человек, четыре моряка: сам «сэконд», Эдик-кок, Серега-матрос, Витя-электрик, и стивидор – видимо все, кого Сергей сумел собрать, не объявляя тревоги.

Моряки разделились и двинулись в сторону бака, окружая нарушителя. Воришка заметил, что к нему приближаются, и это придало ему силы, он рванул бачок сильнее и поставил – таки груз на планширь. Ожидающий внизу поднял руки, готовясь мягонько принять шестьдесят килограмм первосортной краски с высоким коэффициентом устойчивости к агрессивным средам. Но группа возмездия была уже близко, поэтому вор, «работающий» на борту, не стал тратить время на медленный спуск – он просто столкнул бачок вниз.

Парень внизу оказался с очень хорошей реакцией. Увидев, что к нему очень быстро приближается бочка счастья, парень коротко вскрикнул, что-то типа «спасайся, кто может» (естественно, на малагасийском) и отскочил в сторону. Второй прыжок он сделал после того, как бочонок со смачным «бумц-чвак» упал на причал точно на то место, где секунду до этого стоял местный джентльмен удачи в позе богомола. Взглянув на растекающуюся по причалу лужу белил, парень удалился по-английски, не ожидая своего товарища.