Святославичи

Поужинав, русичи легли спать. Стан затих, померкло пламя гаснущих костров.

Мрак и тишина окутали все вокруг.

Олег и Роман устроились на ночлег в шатре. Борису не спалось. Он сидел на седле и ворошил палкой пышущие жаром уголья.

Бесшумно подошел Потаня, сел рядом на примятую траву и стал стаскивать с себя сапоги.

- Чего не спишь-то? - спросил княжича дружинник.

- Сон к очам не липнет, - ответил Борис.

- После первой сечи такое бывает, - успокаивающее промолвил Потаня. - Душе к крови привыкнуть надо. Хотя, думается мне, настоящая кровь завтра будет.

- Хорошо ль я рубился, Потаня? - полюбопытствовал Борис.

- Неплохо, - сказал дружинник, заворачиваясь в теплый плащ и устраивая в изголовье седло. - Только ты зазря силы тратишь, княжич. Рубанул разок половца, видишь, скорчился он в седле, оставь его, руби другого, который саблей машет. В ближней сече тот побеждает, у кого меч проворней. Сегодня-то поганых немного было. Завтра, думаю, поболе будет и сеча получится злей. Вот тогда и почувствуешь, что такое лишний удар. Ложись, спи!

- Зябко что-то, - поежился Борис.

- Речка недалече, от нее сыростью и тянет, - лениво отозвался Потаня. - Место низкое…

Чем ближе к Сновску, тем больше попадалось следов половецкого разора на пути черниговской дружины. Дымились обгорелые развалины деревень, лежали непогребенные трупы пытавшихся сопротивляться пришельцам из Степи.

Город Сновск лежал в излучине реки Сновь на высоком холме. На юг и на запад от него расстилалась равнина, кое-где перерезанная лощинами и руслами мелких речушек. Эта равнина простиралась до Десны и уходила дальше к Посемью. С севера и востока к Сновску вплотную подступали леса.

Бледное осеннее солнце, поднявшись над верхушками могучих сосен, осветило неласковыми лучами мерзлые пажити, полеглые желтые травы и темную глубокую воду реки меж поросших деревами низких берегов. Озарило бревенчатые стены Сновска, громоздившиеся на высоких валах, зажгло огоньки на копьях и шлемах русских дружинников, которые выстраивались в боевой порядок во всю ширь поля от перелеска до перелеска.

Половецкий стан на другом берегу реки гудел, как растревоженный улей, из него рысью и наметом вылетали густые конные отряды и с тяжелым топотом неслись к бродам на реке. Словно змеи устремились навстречу русичам два конных потока: тысячи и тысячи половецких всадников. Зловещий гул висел в холодном воздухе, все сильнее нарастая, по мере того как половецкая конница приближалась к застывшим в неподвижности русским полкам.

Воеводы тревожно переглядывались: как совладать с таким множеством врагов?

- Может, отступим к лесу, княже, - обратился к Святославу Веремуд, - хоть спину себе прикроем.

Святослав не ответил, пристально вглядываясь в скопище вражеских наездников, которые выстраивались всего в двух полетах стрелы от русичей. Покачивались бунчуки из конских хвостов над островерхими шлемами, топорщились длинными частоколами копья. Огромное количество половецкой конницы застыло напротив русской дружины, оборотясь тылом к реке, а из прибрежных зарослей продолжали прибывать все новые сотни кочевников, с гиканьем разлетаясь по равнине, занимая высоты против флангов черниговцев.

- Вот это силища! - не то с восхищением, не то с досадой вымолвил Путята Прокшич. - Что скажешь, Перенег?

Перенег в ответ только протяжно свистнул, сам пораженный увиденным.

- Ох, напоремся рылом на кулак, - простонал Коснячко. - Вертаться надо, пока не поздно!

- Да поздно уж! - проворчал Веремуд, глянув с недовольством на Святослава.

Олег и Роман тоже взирали на отца, лицо которого в обрамлении кольчужной сетки выражало холодную решимость.

- Веремуд, - твердо произнес князь, - полк правой руки возглавишь. Перенег, возьмешь полк левой руки. Заметили, где броды на реке? Отсекайте от них поганых, тесните к омутам, к глубине. Поплавают нехристи у нас ныне! - Святослав привстал на стременах и выхватил из ножен длинный меч. - Потягнем, братья! Деваться нам все равно некуда, победим иль сложим головы с честью!

Князь пришпорил коня. Его вороной, словно чувствуя настроение седока, птицей полетел по голому полю. Алый плащ, развеваясь, трепетал за плечами Святослава.

Олег не ожидал, что все случится так быстро. Он очнулся от созерцания вражеских полчищ, заслышав голос отца, и увидел, как поскакали на фланги Веремуд и Перенег. До него долетел отцовский призыв: «Потягнем, братья!..» В следующий миг сотни мечей с лязгом устремились из ножен. Дружина пришла в движение, устремляясь вслед за князем.

Олег торопливо понукал гнедого, вытащив меч, и потерял из вида отца. Скоро он потерял из глаз и Романа, и Коснячко, и Бориса… Мимо летели во весь опор, обгоняя его, дружинники, сверкая клинками мечей. Мелькнуло на миг лицо Потани и исчезло. Неподалеку от Олега скакал знаменосец на белом коне. Грозный лик Христа с вызолоченными волосами и бородой, покачиваясь, плыл среди волнующегося моря мечей и копий, шлемов и щитов - скачка набирала силу.

Уже никто не обгонял Олега. Он скакал вровень со знаменосцем, с другой стороны почти локоть к локтю рядом с ним мчался варяг Руальд. Впереди мелькали красные плащи киевских дружинников.

Один из них обернулся на всем скаку и, свирепо вращая очами, заголосил:

- Разнесем нехристей, братья-черниговцы!

Черниговские дружинники ответили на этот призыв столь пронзительным свистом, что у Олега заложило уши, а его гнедой помчался еще быстрей.

Страх куда-то улетучился из сердца Олега, им овладело нетерпение поскорее скрестить меч с врагом. За головами передних дружинников Олег увидел мчавшихся навстречу половцев. Поток степной конницы покрыл всю равнину от края и до края. Какой, наверное, маленькой и жалкой кажется степнякам русская дружина!

Русичи врезались в половецкую конницу с треском и грохотом. Центральный полк Святослава сразу же оказался в окружении. Перед Олегом замелькали скуластые лица, круглые щиты, кривые сабли… Визг резал ухо. Олег рубил мечом, с удовлетворением заметив, что после пятого или шестого удара обоюдоострое лезвие окрасилось вражеской кровью. Он даже не разглядел толком того степняка, получившего от него, быть может, смертельный удар, ибо перед ним возникали все новые орущие и размахивающие саблями враги. Половцы бросались на Олега по нескольку человек разом, норовя взять его в плен. А позади напирали на горячих степных лошадях другие, стреляющие из луков и жаждущие русской крови. И валились на землю из седел раненые и мертвые, и дыбились кони; со свистом пролетали половецкие стрелы, находя свои жертвы среди русских воинов. Даже княжеский стяг был густо утыкан стрелами.

Рядом с Олегом сражались Руальд и Воибор, все время стараясь быть к нему поближе.

«Отец позаботился!» - успел подумать Олег.

Где-то в отдалении в половецкую орду врезались фланговые полки Веремуда и Перенега - с новой силой взлетел в воздух оружейный звон. Русичи, пробивая как тараном половецкие боевые порядки, прокладывали свой кровавый путь.

Прямо перед Олегом на боярина Зерновита кинулись два степняка, стараясь стащить с лошади. Сзади на круп его лошади прыгнул третий, обхватив шею боярина руками. Олег рванулся на помощь Зерновиту, но получил сильный удар дубинкой по локтю правой руки и со стоном опустил меч. Над ним взвилась половецкая сабля, Олег прикрылся щитом.

Глядя из-под щита, Олег видел, как Зерновит рассек мечом голову одному из нападавших, сбил с коня другого, потом выхватил из-за голенища сапога нож и вогнал его в горло тому степняку, что напал сзади. Половец с воплем скатился на землю.

Воибор что-то крикнул Руальду, сразив половца на соловой гривастой кобыле. Варяг отреагировал на предупреждение и вовремя увернулся от опасного удара.

- Коли его! - крикнул Воибор Олегу, сбросив с коня еще одного степняка.

Превозмогая боль в руке, Олег всадил меч половцу прямо в грудь, когда тот уцепился рукой за его стремя, пытаясь встать на ноги. Пронзительный крик несчастного потонул в шуме битвы.