Святославичи

Заиграла боевая труба. Дружинники бросились к коням. Во мраке степи загудела лавина скачущей конницы - это торки и переяславцы устремились в погоню за половцами.

Расправляя на себе складки узковатого одеяния, Млава подбежала к Олегу, который собирался вскочить в седло.

Не зная, как попрощаться с ней, Олег взял девушку за руку и со вздохом сказал:

- Ты уж прости, что так получилось.

Млава ничего не ответила, глядя на него долгим, внимательным взглядом.

Олег не хотел отстать от черниговцев, стройными рядами выезжавшими в темную стеиь, поэтому торопливо промолвил:

- Ну все. Мне пора. Прощай! Млава схватила княжича за рукав.

- Чего тебе? - Олег обернулся.

- Можно, я оставлю себе твой плащ?

- Конечно.

- И… И мы больше не увидимся?

- Не знаю, Млава.

- Неужели мы больше не увидимся? - На ее глазах показались слезы. - Поцелуй меня! - Млава крепко обняла Олега.

* * *

Первыми наткнулись на половцев переяславцы и торки. Отряды степняков возникли неожиданно, как из-под земли.

Всеволод без раздумий ринулся в атаку, послав торков в обход.

На шум битвы, завязавшейся в ночи, устремились дружины Изяслава и Святослава. Двумя широкими крыльями рассыпались по степи киевляне и черниговцы, взяв половецкие сотни в кольцо. Половцы заметались, ища выхода, но всюду натыкались на копья и мечи русичей. Сеча длилась меньше часа, ни один степняк не ушел живым из западни.

Князья, окрыленные удачей, повели свои дружины дальше, развернув их широким фронтом. Девять тысяч всадников углублялись в степь, грозя смести все на своем пути.

Постепенно бег русских коней замедлился: впереди вдруг разлилось море огней, словно тысячи красных мерцающих светляков усыпали вершину и пологие склоны обширного холма.

Множество черных теней, стремительно перемещаясь, заполняли низину перед этим огненным холмом. То были половецкие всадники.

Тысячи стрел посыпались на русских дружинников из темноты.

Ярославичи остановили свои полки.

Теперь гул множества копыт слышался со стороны холма, надвигаясь отовсюду. В низине, озаренной заревом костров, были отчетливо видны идущие на рысях отряды половцев; колыхались на скаку бунчуки из конских хвостов, сверкали изогнутые сабли.

Изяслав привстал на стременах, озирая огромный вражеский лагерь.

«Прав был Всеволод, - подумал он, - вот где затаилась главная сила. Накаркал-таки плешивый отшельник!»

- Гляди, княже, - воскликнул Коснячко, - поганые валом валят! Устоим ли?

В этот момент из задних сотен прискакал дружинник от воеводы Чудина.

- Половцы сзади нас разворачиваются, князь! - сообщил воин. - Большое войско там скопляется!

- Обложили нехристи, - проворчал Тука.

Примчался гонец от Святослава: «Здесь стоять будем иль поворачиваем на Альту?»

Изяслав медлил с ответом, терзаясь сомнениями. Казаться трусом ему не хотелось, но вместе с тем он видел, что половцев гораздо больше и одолеть их в открытом поле вряд ли удастся. На миг перед мысленным взором Изяслава промелькнуло лицо монаха Антония, а в ушах проскрипел его голос: «…Участь ваша на челе у каждого из вас, и горькая та участь».

Холодная ярость разлилась в душе у киевского князя.

- Здесь стоять будем! - рявкнул Изяслав. - Насмерть стоять! Так и скажи князю.

Черниговский дружинник умчался.

Коснячко открыл было рот, чтобы возразить Изяславу, но так и не вымолвил ни слова, наткнувшись на свирепый взгляд князя.

«Закусил удила! - сердито подумал воевода. - Ну, теперь не жди добра!»

Изяслав отправил ко Всеволоду гонца с наказом стоять крепко и двинул свою дружину вперед. Тяжелая конница русичей с первого же натиска опрокинула степняков, которые, отхлынув от центра русского войска, навалились на его фланги, где бились черниговцы и переяславцы. Русичи отбили этот натиск.

Тогда половцы двинулись одновременно со всех сторон.

Закружилась, завертелась кровавая круговерть. Бросались русичи из стороны в сторону, опрокидывая степняков, но тех, как мошкары на болоте, не убывало. Обращенные в бегство кочевники собирались вновь, с улюлюканьем и визгом налетали на русичей то с фланга, то с центра, то с тыла.

Изяславу сеча разум затмила, меч его сверкал как молния. Рядом с киевским князем бились воевода Коснячко и княжич Ярополк.

«Сила силу ломит! - одна и та же мысль была в голове Изяслава. - Не праздновать поганым победу! На погибель свою пришли они сюда! На погибель!

Едва на востоке забрезжил рассвет и по небу растеклась бледная синева, не выдержали переяславцы, стали откатываться назад к Альте, фланг обнажая. Воспользовался этим хан Шарукан и бросил в образовавшуюся брешь лучших своих батыров во главе с братом Сугром.

Удар конницы Сугра пришелся на киевскую дружину.

Сошлись половецкие витязи с киевскими богатырями грудь в грудь. Раненые и мертвые так и валились с седел под копыта лошадей. Двух беков зарубил Изяслав. Коснячко одного батыра чуть не до седла мечом располовинил. Ярополк отсек нападавшему на него степняку руку вместе с саблей…

Прямо в глаза сверкают половецкие сабли! Изяслав потерял из виду Святополка и затревожился: «Жив ли увалень?»

Внезапно конь под князем захрапел и стал валиться на бок. Не успел соскочить с него Изяслав, больно ударился о землю, тяжелая лошадиная туша придавила ему правую ногу. Коснячко и Ярополк бросились к князю, помогли выбраться из-под коня. Изяслав не мог ступить на придавленную ногу и морщился от сильной боли.

- Коня князю! - крикнул дружинникам Коснячко. - Живее!

Изяславу подвели рослую чалую кобылу с седлом, залитым кровью.

Изяслав с кряхтеньем взобрался в седло и взмахнул мечом, вновь устремляясь навстречу врагам. Очередная конная волна половцев накатывалась на расстроенные боевые порядки киевлян…

Кто-то крикнул:

- Черниговцы отступают!

- Не пора ли и нам отходить, княже! - крикнул Изяславу Коснячко. - Одни мы никак не выдержим!

Изяслав обругал воеводу и брата Святослава последними словами. Ох, как не хотелось Изяславу отступать перед погаными.

Половцы опять налетели. Зазвенели мечи, щиты, сталкиваясь с налета. Все перемешалось: свои, чужие… Изяслав отбросил щит и, взяв меч двумя руками, отбивал удары кривых половецких сабель. Степняки так и рвались к нему, князь - желанная добыча! Одного половца срезал Изяслав, другого с коня сбросил, снес голову третьему… Брызнула струя крови из обезглавленного тела прямо на морду чалой кобыле и на кольчугу князя. С диким ржанием взвилась на дыбы чалая и понеслась прочь, Не слушаясь седока. Промчался Изяслав сквозь толпу сражающихся всадников, потеряв меч и шлем, и понесся дальше на взбесившейся лошади по степному раздолью, где на примятой осенней траве тут и там лежали неподвижные тела воинов, русичей и половцев.

Вслед за князем ударилась в бегство и дружина.

Возле покинутого половецкого стана передние ноги у чалой кобылы подломились, из ноздрей измученного животного хлынула кровь. Изяслав проворно спрыгнул на землю и невольно вскрикнул от боли, пронзившей покалеченную ногу. И захотелось вдруг князю, чтобы этот серый нарождающийся день стал последним в его жизни, полной неудач и сомнений. Неимоверная усталость навалилась на плечи Изяславу, им овладело полное безразличие ко всему.

Одиноко бредущую фигуру на всем скаку обгоняли киевские ратники, иные проносились так близко, что едва не сбивали князя с ног. Дружинники торопились за спасательную реку. Промелькнул невдалеке великокняжеский стяг. Промчался, пригнувшись к гриве коня, воевода Чудин.

«Словно нет меня, - с тупым безразличием подумал Изяслав, - словно я уже убит».

Князя обдало запахом горячего конского пота, рядом остановился всадник. Изяслав поднял голову и увидел сына Мстислава на сером взмыленном жеребце.

Мстислав спешился, схватил отца за руку:

- Как ты? Не ранен? Садись в седло!