Святославичи

- Ах, это! - Всеволод засмеялся. - Скоро до тебя слухи доходят, брат.

- А ты скоро снял траур по супруге своей. Полгода всего прошло, как схоронили Анастасию, а вдовец наш опять под венец идти собрался. - Святослав осуждающе посмотрел на Всеволода. - Да с кем. Боже правый! С половчанкой! Ты хоть в лицо-то ее видел?

- Сваты мои видели, - ответил Всеволод, - сказали, ладная девица и лицом, и фигурой. По-русски только не разумеет, но это беда поправимая.

Всеволод был спокоен. Было видно, что возмущение брата нисколько на него не действует. Принятое решение казалось ему продуманным и вечным. Именно это Всеволод и попытался втолковать Святославу.

- Ты в своем Чернигове далеконько от степи живешь, а у меня степь под боком. В любое время года жди набега. Половцы - не торки, их как мошкары много. Чтобы одолеть поганых, надо всю Русь в кулак собрать, а Изяславу это не под силу. Изяслав заманил Всеслава в ловушку и рад, что сбыл беду, как соседову жену. Ему и невдомек, что настоящая беда только из степи нагрянуть может. Перво-наперво ко мне, а уж опосля до Киева и Чернигова докатится. Коль нельзя одолеть поганых, значит, с ними дружить надо. Пущай ханы за Днестром и Дунаем добычу берут, пущай от набегов половецких у венгров и ромеев голова болит.

- Может, ты и сына своего на половчанке женишь? - угрюмо спросил Святослав.

- Надо будет, женю и сына.

- Хвала Господу, отец наш не слышит тебя, брат.

- Времена ныне другие, Святослав. Валы и мечи не спасут от степняков, унять их можно, лишь породнившись с ними. Я думаю, отец меня понял бы.

- С одним ханом породнишься, Всеволод, а все прочие ханы как были тебе недругами, так недругами и останутся.

- Ежели и ты, брат, женишь сынов своих на половчанках, то врагов в степи у нас станет меньше.

- Еще чего! - фыркнул Святослав. - Скорее я въеду в Иерусалим вперед ногами! Одумайся, брат, пока не поздно. Христом Богом тебя прошу, одумайся! Как на это в Царьграде-то посмотрят?

- Лучше Анастасии мне жены все равно не найти, - хмуро промолвил Всеволод, - такая была одна во всем свете. Ты про траур упомянул, Святослав. Так я на это скажу, что по Анастасии моей ненаглядной до скончания века своего траур носить буду в сердце своем. Ты ведь из княжеских интересов на Оде женился, и я собираюсь взять за себя половчанку потому же.

- Меня жениться на немке отец принудил, - возразил Святослав. - Тебя-то кто принуждает? Еще молния не сверкнула, брат мой, а ты уже грозы испугался.

Разговор двух князей продолжался уже за столом.

Святославу кусок не шел в горло. Он говорил много и возмущенно, приводя самые необычные доводы против жены-половчанки, даже такой нелепый, что совокупляться с язычницами якобы вредно для здоровья христианина.

- То-то, я гляжу, тебя хворь извела после ночей с пленной дочерью хана, - с усмешкой заметил Всеволод брату.

Роман и Перенег, также находившиеся за столом, дружно засмеялись: Всеволод угодил не в бровь, а в глаз. Святослав смутился и замолчал.

Дочери Всеволода разделили мнение Святослава. Более того, в своем черниговском дяде Янка и Мария видели последнее средство, способное избавить их от мачехи-половчанки. Юные княжны со слезами на глазах заклинали Святослава образумить отца или забрать их с собой в Чернигов. Это, пожалуй, было единственное, чего добился Святослав своим приездом. Всеволод объявил дочерям, что как только половецкая хатунь прибудет в Переяславль, им можно будет уехать в Чернигов. Чтобы не видеть ненавистную для них свадьбу.

Из Переяславля Святослав отправился в Киев. Ему захотелось узнать мнение Изяслава относительно затеи Всеволода. И особенно хотелось с его помощью попытаться расстроить этот брак.

Изяслав, к разочарованию Святослава, не выразил негодования, явно озабоченный чем-то другим. Он даже обронил фразу, что, мол, Всеволоду виднее, кого брать себе в жены.

Святослава подобное легкомыслие вывело из себя:

- Да ты, брат, белены объелся, что ли?! А ежели и я выгоню Оду ко всем чертям и женюсь на бохмитке[99] иль на язычнице косоглазой. Что ты тогда запоешь?

Видя, что Святослав закусил удила, Изяслав поскорее вытолкал из светлицы служанку, постригавшую ему ногти на руках, и плотнее притворил дверь.

- Чего ты разорался? - зашипел он на Святослав. - Эка невидаль, Всеволод на басурманке женится! Да венгры давным-давно с печенегами так перемешались, что не отличить ныне, кто там венгр, а кто печенег. Чай, не простолюдинку берет в жены брат наш, но ханскую дочь. Наши священники окрестят ее, имя дадут христианское. Станет половчанка одежды русские носить, а со временем и песни русские петь. Была бы мила, а что косы глаза не беда. Всеволод не вершком меряет, а аршином. Так, глядишь, и ханов половецких когда-нибудь окрестим. Смекай, брат! Святослав презрительно усмехнулся.

- Не все сбывается, что желается.

- Спорить не стану, - согласился Изяслав, - споткнуться и на ровном месте можно. Но запретить Всеволоду мы не можем. Он сам князь.

- Но ты-то великий князь! И нам со Всеволодом вместо отца, - упорствовал Святослав. - Прояви же свою волю, избавь наш род от позора!

- Сплеча ты рубишь, брат мой, - вздохнул Изяслав, - а в таком деле горячиться нельзя. Сам говоришь, что сваты Всеволоды уже из степи вернулись и согласие хана на брак с ним привезли. Теперь на попятный идти нельзя: и невесте позор, и Всеволоду посрамление.

- У нашего Федорки свои отговорки - недовольно бросил Святослав. - Тогда вина хоть налей, великий князь. В горле что-то пересохло.

Изяслав вскочил со стула, оживился, заулыбался.

- Вина так вина! Нешто я брату своему не налью.

Он выглянул за дверь. Пока Изяслав отдавал распоряжения, Святослав перелистывал лежащую перед ним на столе книгу. То была «Русская Правда».

За вином разговор Ярославичей перешел в другое русло.

- Ума не приложу, брат, что мне со Всеславом делать, - посетовал Изяслав. - Гертруда все уши мне прожужжала, убей да убей Брячеслава вместе с сыновьями. Бояре мои советуют убить одного Всеслава, а сынов его отпустить, но клятву с них взять не поднимать меч на князя киевского и его братьев. А ты что присоветуешь?

- Посади Всеслава на стол новгородский, пусть-ка новгородцы над ним поизмываются, - с улыбкой сказал Святослав.

- Тебе смех, а у меня от дум голова пухнет, - проворчал Изяслав.

- Тогда отправь Всеслава прямиком в ад, в рай-то этого колдуна вряд ли пустят.

- А сыновей его?

Изяслав в упор посмотрел на Святослава, но тот и бровью не повел.

- И сыновей туда же.

- Хочешь, чтоб я еще грех на душу взял? - нахмурился Изяслав. - И так черноризцы глаза мне колют тем, что я крестное целование нарушил. Сначала митрополит битый час пыхтел у меня над ухом, потом игумен Феодосии из Печерской обители приезжал, тоже слюнями брызгал. Знаешь, брат, меня ведь от Церкви православной отлучить грозятся, коль я казню Всеслава.

Святослав серьезно покивал головой: с такой угрозой нельзя не считаться.

- Митрополит грозил? - спросил он.

- А кто же еще, - криво усмехнулся Изяслав. - Антоний же Печерский обещал проклятье на меня наложить, коль я до зимы не отпущу Всеслава на волю.

- Серебром звенеть не пробовал?

- Да что ты, брат! В Печерах одни бессеребренники собрались. Для Всеслава на волю.

- А ты попробуй, - посоветовал Святослав, - сатана и святых искушает.

- Надумал я сына своего Святополка в Полоцк посадить, - вдруг признался Изяслав. - Что скажешь на это, брат?

- Дело верное, но вместо Святополка отправь в Полоцк Ярополка, больше проку будет, - ответил Святослав, вспомнив, сколь дней Святополк по лесам плутал, разбитый Всеславом. Для полочан, которые гордятся своим Всеславом, Святополк битый князь, уважать его они не будут.

- Молод еще Ярополк для княжеского стола, - отведя глаза в сторону, возразил Изяслав.

Святослав не стал настаивать, понимая, сколь дорог Изя-славу младший сын.

[99] Бохмиты - так на Руси называли мусульман.