Святославичи

Не хотел он, чтобы Никон догадался по глазам его, что ведомы и ему такие мысли. Гнал их от себя Святослав, но они возвращались вновь и вновь.

- Не ведаю, княже, можешь ли ты опереться на черниговцев в борьбе за киевский стол, но на тмутараканцев можешь вполне, - упрямо продолжал Никон. - Ты волен уйти от таких разговоров, но волен ли ты, княже, уйти от самого себя? Я говорю тебе, воспари и будь орлом, ибо за сильного Бог, а ты мне про лествицу княжескую толкуешь. Что ж, пресмыкайся, жди своей очереди, может, к старости и дождешься!

Никон сердито замолчал, теребя свои усы.

- Не прав ты, отче, - осторожно возразил Святослав, - Бог не в силе, но в правде.

- Не учи рыбу плавать, Ярославич, - недовольно проговорил Никон. - Правда на стороне сильного, испокон веку так было. Ведь и «Русская Правда» не смердом писана.

- Дерзок ты на язык, отче, - покачал головой Святослав. - Как только прихожане тебя терпят!

- Прихожане мои не князья, потому и терпят, - хмуро ответил Никон.

- Ростислава-то любили в Тмутаракани?

- Любили и почитали. За помыслы дерзновенные, за благородство истинное, не показное, за простоту в речах. За то, что он в баньке попариться любил. За то, что он русские песни слушал и пел. - Никон печально вздохнул. - Что говорить, славный был князь! Да в том-то и беда, что был…

- Воеводы Ростислава мстят ли за князя своего?

- Мстят, конечно, только месть боком выйдет тмутараканцам.

- Как так?

- Захватил Порей в море три судна греческих, купцов убил, рабов на волю отпустил. Вышата в Корчеве греков побил, а жен их на потеху своим воинам отдал, рабов опять же - на волю. В довершение всего обступили они с войском Кор-сунь. В городе том восстание произошло: поднялись бедные на богатых. Скоро по всей Тавриде такое же начнется. Чем все кончится? Двинет ромейский император флот с войском в Тавриду, - Порей и Вышата со своими двадцатью ладьями на море ромеев никак не одолеют. На суше тягаться с воинством ромейским тоже не смогут, потому как кроме пятисот дружинников у них в войске сплошь беглые рабы. Вот и выходит, что воеводы Ростислава уйдут в степи, - ищи ветра в поле! - а ромеи выместят свой гнев на тмутараканцах.

- Так ты полагаешь, отче, что князь черниговский спасет Тмутаракань от ромеев?

- Убежден.

- А Всеволод не сможет спасти?

- Всеволод не станет спасать.

- Епископ-то тмутараканский, небось, не рад будет моему сыну, а?

- Нас к тебе не епископ посылал, княже, а русские люди. Не хотел я ехать вовсе да люди уговорили. Я им говорил, что не отступится от Тмутаракани князь черниговский, даже если ромейский император исполнит на него все свое войско. Нет, уперлись, как бараны, поезжай да поезжай!

Святослав от души рассмеялся.

Нравился ему Никон то ли искренностью своею, то ли острым языком, то ли еще чем-то. Впервые задумался над этим в тот апрельский вечер, когда иеромонах ушел почивать. Правду молвит Никон, от себя не убежишь.

Долго не ложился спать Святослав, все бродил по гриднице, освещенной пламенем свечей. Думы терзали князя, Каиновы думы. Злился Святослав на себя за это, злился и на Никона, но и злость не могла притупить в нем того чувства, которое толкает честолюбцев на решительный шаг. В эти минуты Святослав признался самому себе, что и Никон нравится ему прежде всего за то, что признает за Святославом первенство среди сынов Ярослава Мудрого. С самой первой встречи с Никоном почувствовал это Святослав.

Когда сам о себе думы высокие имеешь, это считается грехом да и не может человек сам о себе с предельной прозорливостью мыслить. А ежели думы такие зарождаются в другой голове, даже во многих головах, и будут они о том, что не пора ли князю черниговскому встать во главе Руси! Вот что лишало Святослава сна.

Когда пригрело землю майское солнышко, собрался Глеб Святославович в дальний путь к Тмутаракани, уже в который раз. С Глебом отправлялись триста дружинников и воевода Гремысл. Собралось в обратную дорогу и тмутараканское посольство.

В день расставания Святослав был серьезен и немногословен.

- Никона слушай, сын мой, - негромко молвил князь, глядя в ясные глаза Глеба. - Он худому не научит. Да ухо держи востро! Хоть и сами призвали тебя тмутараканцы, случиться может всякое.

Обнял Святослав сына и отошел.

Уже стоя в стороне, наблюдал князь, как прощаются с Глебом его братья. Было видно, что все трое завидуют ему, а особенно Роман. Не сидится дома Святославичам: кровь молодая, горячая!

К Святославу приблизился Никон. Темная риза на нем была подпоясана толстой веревкой, через плечо холщовая котомка. На ногах онучи.

- Прощай, князь. Буду Бога за тебя молить, коль в мыслях своих возжелаешь стать выше братьев. - Никон в упор посмотрел на Святослава. - Ну, а не возжелаешь, не обессудь, молиться за тебя не стану. Неча Бога блазнить!

- Прощай, отче, - медленно и как бы со значением произнес Святослав.

Иеромонах перекрестил Святослава и направился к своей лошади, когда ему вдогонку прозвучал вопрос князя:

- Как же ты узнаешь, отче, о том, посетили меня дерзкие мысли или нет?

Иеромонах задержался на месте и ответил, не оборачиваясь:

- Божьим предвидением, княже.

- А не обманешься, отче?

Уловив усмешку, Никон через плечо глянул на Святослава и спокойно заметил:

- Иль не посещали тебя мыслишки эти, княже?.. Посещали, и мне сие ведомо. Доподлинно ведомо!

Последние слова Никона запомнились Святославу и в особенности взгляд его, острый и пронизывающий. Ничто от такого взгляда не скроется: ни настроение человека, ни помыслы его. Понятно, отчего так разгневался некогда на Никона Изяслав. Видимо, прозорливый иеромонах не просто правду сказал ему в глаза, но в душу Изяславу заглянул и наизнанку ее при всех вывернул.

«На неправедное дело толкает меня Никон, - говорил сам себе Святослав. - Почто толкает он меня на греховное? Почто желает видеть меня великим князем на Руси? Моими руками хочет отомстить Изяславу иль впрямь желает очистить Русь от ереси латинской?..»

Не мог ответить князь ни на один из этих вопросов, из-за чего томилась его душа в беспокойстве. Будто ступил он на скользкий путь, и не на кого ему опереться на этом трудном пути.

«Пока не на кого, - успокоил себя Святослав. - Сыны возмужают, будет на кого».

Битва на Немиге

В лето 6575 (1067) князь полоцкий Всеслав захватил

Новгород. Изяслав, Святослав и Всеволод, собрав воинов,

пошли на Всеслава в сильную стужу.

В последний день сентября в Чернигов из Киева примчался гонец. Переговорив наедине с посланцем Изяслава, Святослав засобирался в дорогу, невзирая на вечерний час.

- Князь полоцкий Новгород пожег, - ответил Святослав на встревоженные взгляды сыновей. - Изяслав меня к себе кличет. Чую, большой войной запахло!

Войной действительно очень сильно запахло. Вознамерились Ярославичи раз и навсегда покончить со Всеславом.

По возвращении в Чернигов Святослав собрал сыновей и объявил им:

- Надумали мы с Изяславом и Всеволодом, как замерзнут реки, двигать с войском на Всеслава. Напрасно веселитесь, соколы, - хмуро добавил Святослав, увидев, как оживились лица сыновей и заблестели их глаза, - брань с князем полоцким будет тяжелая, потому как зимой на него пойдем. В уделе у Всеслава сплошь болота да чащоба непролазная. Дреговичи и полочане - народ крепкий, непокорный, за князя своего встанут. Чует мое сердце, большой кровью одолеем мы Всеслава, если одолеем.

Святослав тяжело вздохнул.

Олег, Роман и Давыд переглянулись: не слыхали они прежде, чтобы их отец когда-нибудь в победе сомневался.

- Правду ли молвят, будто князь Всеслав от волхованья рожден и будто бы сатана отметину свою на нем оставил? - спросил Роман, не пряча лукавой улыбки.