Святославичи

- Согласится ли канонизировать наших святых патриарх в Царьграде, - с сомнением в голосе проговорил Изяслав, - да и владыка Георгий будет против, это уж как пить дать.

- Богоугодное дело, княже, всегда через препоны и непонимание до своего завершения доходит, - сказал Феодосии. - Испокон веку так было. Тут главное поднять знамя, а уж от желающих его нести отбою не будет.

- Кому же надлежит сие знамя поднять? - полюбопытствовал Изяслав.

- Тебе, княже, - ответил Феодосии. - Ибо ты - власть светская и митрополит более от тебя зависим, нежели ты от него. Коль ты на своем упрешься, то греки даже в Царьграде на уступки пойдут. Отец твой покойный на Царьград-то не оглядывался. При нем у нас митрополитом русич был.

- Я подумаю, отче, - промолвил Изяслав, которому вдруг понравилась эта затея.

«Давно пора утереть нос ромеям, - размышлял Изяслав, - а то в церквах всюду речь греческая, на литургиях токмо греческих святых поминают, храмы им посвящают, с икон сплошь греки на нас таращатся. И с митрополита не мешало бы сбить спесь».

Но больше всего Изяславу хотелось таким путем прославить имя свое по всей Руси, дабы наконец загладить довлеющий над ним грех клятвопреступления.

Митрополит, когда Изяслав завел с ним речь о канонизации Бориса и Глеба, откровенно противиться этому не стал, хотя и не одобрил. Владыка Георгий начал длинно распространяться о житиях и нравственном подвижничестве самых первых великомучеников, когда вера Христова только-только начала распространяться в пределах Римской Империи. Со слов митрополита выходило, что не всякая мученическая смерть есть проявление святости и не всякое смирение перед лицом смерти подвиг.

- Священномученик Дионисий Ареопагит, ученик и сподвижник святого Павла, принял смерть через отсечение головы за свой отказ отречься от Церкви Христовой, - молвил владыка Георгий наставительным тоном. - И святой Василий был замучен до смерти раскаленными прутьями за то же самое во время гонений на христиан при императоре Юлиане Отступнике[133]. Святая мученица Анисия отказалась принести жертвы языческим богам и за это была заколота мечом в городе Солуки при императоре Максимилиане[134]. Святая мученица Татиана, рожденная в Риме в семье сенатора…

- Разве святость определяется единственно муками за веру Христову? - спросил Изяслав, довольно бесцеремонно прервав митрополита. - Разве смерть от руки христианина менее мучительна, чем от руки язычника?

Митрополит, пожав плечами, сказал, что ссора между сыновьями Владимира Святого отдаленно напоминает ему ветхозаветную притчу об Авеле и Каине, только и всего.

«Уж коль Борис и Глеб не были признаны святыми на Руси сразу после своей смерти, то незачем беспокоить их прах полвека спустя», - заявил Георгий, полагая, что убедил великого князя в свое правоте.

Но не тут-то было. Понимая, что в богословском споре ему не взять верх над митрополитом, а согласия на канонизацию Бориса и Глеба от патриарха из Царьграда и вовсе ждать бесполезно, Изяслав пустился на хитрость. Он опять позвал к себе в гости своих братьев, якобы для решения важного дела: нужно было внести поправки в отцовский свод законов - «Русскую Правду».

За обсуждением «Русской Правды» Изяслав, как бы между прочим, упомянул о своем недавнем споре с владыкой Георгием.

- Хочешь канонизировать дядей наших, Бориса и Глеба? - встрепенулся Святослав. - Дельная затея, брат. У поляков и у тех свои святые есть, а мы чем хуже поляков!

- Да ничем не хуже, - вставил свое слово и Всеволод.

- Митрополит вот упирается, все отговорками сыплет, - посетовал Изяслав. - Не знаю уж, как и уломать владыку.

- Об этом не кручинься, брат, - Всеволод похлопал Изяслава по плечу. - Мы со Святославом возьмем митрополита на себя.

Сказано - сделано.

На другой день владыка Георгий изъявил свое согласие внести князей Бориса и Глеба в канон святых мучеников, но с одной оговоркой, чтобы храм в их честь строился не в Киеве, а в любом другом городе Руси.

Изяслав диву давался: до чего же у него братья хитроумные да велеречивые, уболтали-таки упрямого Георгия!

«Ну со Святославом-то спорить бесполезно, этот в риторике собаку съел! - усмехался про себя Изяслав, выслушивая из уст митрополита совсем иные речи, полные благочестия к князьям-мученикам, павшим от козней Святополка Окаянного. - А Всеволод книг на разных языках прочитал немерено. У него поди на каждый резон владыки по три своих резона более веских найдется. Ха-ха».

Изяслав договорился с митрополитом, что останки святых Бориса и Глеба будут перенесены из Киева в Вышгород и перезахоронены во вновь выстроенной церкви, которая станет называться Борисоглебской.

Всю зиму в Вышгород смерды везли на санях белый камень из каменоломен, что на берегу Днепра. Изяслав задумал возвести в Вышгороде каменный храм, единственный и лучший в своем роде, ибо в этом городе все церкви были деревянные.

Покуда зодчие размечали фундамент будущей церкви, а каменотесы заготовляли нужного размера каменные блоки и балки, князья судили да рядили, какие статьи в «Русской Правде» следует изменить, а какие не менять.

Поскольку обсуждения постоянно заводили спорщиков в тупик, Святослав предложил оставить «Русскую Правду» без изменения, но сделать к ней дополнение под отдельным названием. Статьи законов в этом новом своде должны были раз и навсегда покончить с родовыми пережитками, отменить «дикую» виру и кровную месть, а также упрочить господствующее положение князей и бояр в условиях разрастания вотчинного землевладения и распада сельских общин.

Всеволод согласился со Святославом.

Не стал возражать и Изяслав, который вообще был не силен в спорах. Однако великий князь внес и свое предложение, чтобы над законами корпели ближние бояре, а не сами князья.

Святослав, которого неотложные дела звали в Чернигов, поддержал старшего брата.

Пришлось согласиться с этим и Всеволоду, хотя у него было сильное желание самому составить поправки к отцовским законам. Всеволод не стал затевать очередной спор, дорожа единодушием: в кои-то веки братья собрались вместе не для войны, а для устроения собственного законодательства.

Составлением новой «Правды» занялись из киевских бояр Чудин и Коснячко, повинуясь воле Изяслава. Из бояр переяславских: Ратибор и Никифор, первые советники у Всеволода. Из черниговских бояр был один лишь Перенег: так пожелал Святослав, заявивший, что «сей муж за двоих мыслить может».

Изяслав хоть и устранился от составления нового Свода законов, однако регулярно встречался с Коснячко, выспрашивая, как продвигается дело. Хотелось Изяславу внести в новую «Правду» уложение о том, что великий князь имеет право при жизни назначать себе преемника даже в обход родных братьев.

Но Коснячко не одобрял подобное.

- Враждой и кровопролитием это пахнет, княже, - говорил воевода. - Чай, Святослав и Всеволод не вчера родились, сразу смекнут, чем это может грозить им и ихним детям. Да и не позволят советники Святослава и Всеволода записать такое в новую «Правду». Они ведь не враги своим князьям.

Пытался Изяслав заговорить о том же с Чудином.

Тот и вовсе за голову хватался, мол, это не закон, но обычай, отцами и дедами нам завещанный. Если в закон можно поправку внести, то обычай менять нельзя да еще такой основополагающий!

- Обычай этот всю нашу землю в единстве держит, - молвил Чудин. - Преемственность братьев на столе киевском не позволяет роду Рюриковичей распасться на мелкие уделы, увязнуть в братоубийственной вражде.

Не стал Изяслав спорить с Чудином, все равно не понять тому тайных устремлений, какие владеют князем со времен киевского восстания. Только Гертруда всегда понимала Изяслава, только она знала, что всякий обычай - это палка о двух концах.

Изяслав теперь частенько вспоминал Гертруду, ибо пустота, образовавшаяся вокруг него после ее смерти, давила и даже пугала его. Великий князь перестал доверять своим ближним боярам, так как все они побаивались и недолюбливали Гертруду при ее жизни. Он больше не доверял Коснячко за его симпатии к Святославу, не доверял Туке за его симпатии ко Всеволоду. Изяслав невзлюбил Чудина за то, что тот открыто водил дружбу с владыкой Георгием. Единственным человеком, кому Изяслав доверял, был постельничий Людек, и то потому что Людек пользовался симпатией Гертруды.

[133] Ю л и а н Заступник - римский император в 360-363 гг. При нем были особенно сильные гонения на христиан.

[134] А в р е л и й Валерий Максимилиан - римский император в 286-305 гг.