Продажное королевство

– Ты не повесил его на цепочку? – спросил Матиас, когда Каз и Уайлен присоединились к нему в темной арке. Он знал, что подобный фокус был вполне по силам Бреккеру.

– Не стал утруждаться.

Смит засунул руку себе под рубашку и достал свисток, после чего открыл дверь, снова напевая под нос. Матиасу это казалось непостижимым. Он постоянно следил за руками Каза, пока тот суетился рядом со Смитом, но, даже зная, что он собирается вернуть свисток, не заметил, когда именно Бреккер провернул свой трюк. Фьерданец боролся с искушением притащить Смита обратно и заставить Каза повторить все сначала.

Бреккер пригладил волосы и вручил пять крюге Уайлену.

– Не трать все в одном месте. Пойдемте.

Матиас повел их к узкому боковому каналу, где он пришвартовал лодку. Затем бросил Казу трость, и они заняли свои места. Каз поступил мудро, не взяв ее сегодня с собой. Если бы кто-нибудь заметил парня с тростью с набалдашником в виде головы ворона, околачивающегося у дома Корнелиса Смита в столь необычное время, и каким-то образом сведения об этом дошли до ушей Ван Эка, вся их работа пошла бы насмарку. Чтобы вернуть Инеж, им нужен эффект неожиданности, а демжин был не из тех, кто оставлял что-то на волю случая.

– Ну? – спросил Матиас, когда лодка поплыла по темным водам канала.

– Придержи язык, Хельвар. Слова любят пускать рябь по воде. Лучше сделай что-нибудь полезное и греби веслами.

Матиас едва подавил желание сломать эти чертовы весла пополам. Почему Каз не мог общаться цивилизованно? Парень раздавал приказы так, словно ожидал, что все остальные безоговорочно последуют его командам, а после того как Ван Эк похитил Инеж, стал еще более невыносимым. Но Матиас хотел как можно быстрее добраться до Черной Вуали и Нины и потому сделал, как было велено. Его плечи сгибались от напряжения, пока лодка двигалась против течения.

Чтобы чем-то себя занять, он выискивал ориентиры, пытаясь запомнить улицы и названия мостов. Хотя Матиас и изучал карту города каждую ночь, как оказалось, клубки переулков и каналов Кеттердама было почти невозможно распутать. Он всегда гордился своим внутренним компасом, но этот город взял над ним верх, и фьерданец часто проклинал того безумца, который додумался основать город на болотах и построить его без всякого порядка или вне логики.

Как только они проплыли под Хавенбриджем, он с облегчением обнаружил, что начал снова узнавать местность. Каз повернул весла, подталкивая их лодку в угрюмые воды Горба Попрошайки, где канал расширялся, и направил ее дальше к отмели острова Черная Вуаль. Они спрятали лодку за ниспадающими ветвями белой ивы и начали пробираться между могилами, усеявшими крутой берег.

Черная Вуаль была жутковатым местом – миниатюрным городком из белых мраморных мавзолеев, большинство которых были вырезаны в форме кораблей; их каменные носовые фигуры плакали, рассекая невидимое море. На одних была отчеканена покровительственная монета Гезена, на других изображены три летающие рыбки Керчии, которые, по словам Нины, означали, что член семьи служил в правительстве. Некоторые мавзолеи стерегли равкианские святые в струящихся мраморных робах. А вот признаки Джеля или ясеня полностью отсутствовали. Фьерданцы отказывались быть похороненными над землей, где они не смогли бы укорениться.

Почти все мавзолеи обветшали, а многие превратились в груды обвалившихся камней, заросших вьющимися стеблями и пучками весенних цветов. Когда Матиас узнал, что они будут использовать кладбище как убежище, то пришел в ужас. И не важно, как давно оно заброшено. Но, конечно, для Каза Бреккера не было ничего святого.

– Почему это место перестали использовать? – спросил Матиас, когда они выбрали огромную гробницу в центре острова в качестве нового укрытия.

– Чума. Первая серьезная вспышка случилась более сотни лет назад, и Торговый совет запретил захоронения в пределах города. Теперь тела обязаны кремировать.

– Нет, если ты богат, – вставил Джеспер. – Тогда тебя отвозят на кладбище за городом, где твой хладный труп сможет наслаждаться свежим воздухом.

Матиас ненавидел Черную Вуаль, но даже ему пришлось признать, что остров идеально подходил для их цели. Слухи о призраках отпугивали скваттеров[2], а дымка, окружавшая сгорбленные ивы и каменные мачты могил, скрывала случайные отблески их фонарей.

Конечно, ничего из этого не поможет, если люди услышат брань Нины и Джеспера, орущих во всю глотку. Должно быть, они вернулись на остров и пришвартовали гондолу с северной стороны. Раздраженный голос Нины плыл над могилами, и Матиас почувствовал облегчение. Он ускорил шаг, желая поскорее увидеть девушку.

– Не думаю, что ты высказываешь мне должную признательность за то, через что мне пришлось пройти, – ворчал Джеспер, топая по кладбищу.

– Ты провел вечер за карточным столом, проигрывая чужие деньги, – парировала Нина. – Разве для тебя это не настоящий праздник?

Каз громко постучал тростью по надгробию, и оба притихли, быстро занимая боевую позицию.

Заметив их троих в тени, Нина сразу расслабилась.

– О, это вы!

– Да, это мы, – Каз мазнул тростью в сторону центра острова, словно пастух, пытающийся согнать свое стадо. – И вы бы нас услышали, если бы не были так заняты спором друг с другом. Матиас, хватит так пялиться, будто никогда не видел девушку в платье.

– Я и не пялился, – ответил фьерданец с присущим ему достоинством. Но, ради Джеля, на что еще ему смотреть, когда у Нины вставлены ирисы между… всем, чем можно.

– Умолкни, Бреккер, – ухмыльнулась Нина. – Мне нравится, когда он пялится.

– Как прошла ваша миссия? – спросил Матиас, пытаясь смотреть ей в глаза. Ему полегчало, когда он заметил, каким усталым было ее лицо под косметикой. Девушка даже не отказалась от предложенной им руки, слегка опираясь на дрюскеля, пока они шли по кривой тропинке. Ночь брала свое. Она не должна бродить по Бочке в шелковых лоскутах – ей нужен отдых. Но срок, обозначенный Ван Эком, истекал, а Матиас знал, что Нина не позволит себе расслабиться, пока Инеж не будет в безопасности.

– Это не миссия, а работа, – поправила его Нина. – И прошла она великолепно.

– Ага, – хмыкнул Джеспер. – Великолепно! Если не считать того, что теперь мои револьверы пылятся в сейфе клуба. Смит побоялся идти с ними домой, безнадежный коротышка. Да от одной мысли о моих малышках в его потных ручонках…

– Никто не заставлял тебя ставить их, – перебил Каз.

– Ты загнал меня в угол! Как еще, черт возьми, я должен был задержать Смита за столом?

Услышав их голоса, Кювей высунул голову из-за стены огромной каменной гробницы.

– Что я тебе велел?! – прорычал Каз, указывая на него тростью.

– Мой керчийский не настолько хорош, – оправдывался Кювей.

– Не играй со мной в игры, мальчик. Твоих знаний достаточно, чтобы понять. Оставайся в гробнице!

Парень поник.

– Оставайся в гробнице, – с грустью повторил он.

Они последовали за шуханцем. Матиас ненавидел это место. Зачем воздвигать такие памятники смерти? Гробницу построили в виде древнего грузового судна, и ее внутренняя часть была высечена в форме просторного каменного корпуса. В ней даже были витражные иллюминаторы, которые отбрасывали радуги на пол склепа в послеобеденное время. Если верить Нине, резные рисунки пальм и змей на стенах означали, что семья торговала специями. Но, должно быть, у них наступили трудные времена, или же они просто стали хоронить своих родственников в другом месте, поскольку лишь один саркофаг был занят, а узкие ниши по бокам корпуса пустовали.

Нина достала шпильки из волос и сняла светлый парик, бросив его на стол, который они установили посреди гробницы. Затем плюхнулась в кресло и помассировала пальцами голову.

– Так гораздо лучше, – радостно вздохнула она.

Но Матиас не мог не заменить зеленоватый оттенок ее кожи. Ей стало хуже. Или у нее возникли какие-то неприятности со Смитом, или она попросту переусердствовала. Тем не менее, глядя на нее, Матиас почувствовал какую-то легкость внутри. По крайней мере, теперь она снова выглядела собой, ее каштановые волосы завились от влаги, а веки сонно прикрылись. Нормально ли быть так сильно очарованным тем, как кто-то неуклюже развалился в кресле?

2

Скваттер – [англ. squat селиться самостоятельно на чужой земле] вселившийся незаконно в незанятый дом или поселившийся на незанятой земле.