Борджиа

Он собирался уходить, когда хозяин ввел в его комнату странного человека, который захотел увидеть шевалье. В комнату, подскакивая, вошел старик. Хозяин, вводя его, оказывал пришельцу странное почтение, смешанное с долей страха. И поскольку он из любопытства все еще оставался в комнате, Рагастен повелительным жестом приказал ему выйти.

Хозяин исчез, но потерял немного, потому что приник к замочной скважине и таким образом присутствовал при свидании. Когда они остались одни, Рагастен вопросительно взглянул на посетителя.

– Синьор Джакомо, к вашим услугам.

– Чем обязан, синьор Джакомо?

– Мне поручено передать вам это.

При этих словах синьор Джакомо приоткрыл широкий плащ и выложил на краешек стола маленькую пузатую сумочку, издавшую металлический звук…

– Здесь сто пистолей[5], – продолжал Джакомо, не прекращая свои подскоки. – Будьте любезны пересчитать их.

– Что? – удивился Рагастен. – Вы сказали, что здесь сто пистолей. И всё это мне?

– Разве не вы синьор шевалье де Рагастен?

– Душой и телом, хотя сомнительно, чтобы они остались после нынешней ночи.

– В таком случае сто пистолей ваши.

– А кто же их послал?.. Пусть меня повесят, если я догадываюсь…

– Тихо!.. Считайте, синьор…

Ошеломленный, Рагастен открыл сумочку; сардоническая улыбка появилась на сморщенном лице Джакомо. В сумке оказалось ровно сто пистолей. Как ни был изумлен Рагастен, он сразу же пересыпал монеты в свой кожаный пояс. Завершив эту операцию, он приготовился расспросить странного посетителя. Но тот словно испарился!.. Рагастен позвал хозяина:

– Куда подевался синьор Джакомо?

– Он только что ушел, монсиньор, – ответил хозяин, согнувшись в глубоком поклоне.

Внезапное проявление глубокого почтения удивило Рагастена.

– О! О! – сказал он, хватая хозяина за ухо. – Да ты все видел?!

– Монсиньор, простите меня… Но вы легко извините бедного хозяина гостиницы, не знавшего, что за господин оказал ему честь, поселившись у него…

– Ладно! – прервал его Рагастен. – Не объяснишь ли ты мне, что все это означает?

– Это означает, что теперь я знаю то, чего не ведал раньше: под моим жалким кровом поселился союзник … друг, а может быть, и родственник одного из самых блестящих и грозных римских синьоров. А знаю я это, потому что синьор Джакомо, только что вышедший отсюда, известен как доверенный человек Лукреции Борджиа… Он интендант Веселого дворца.

При этих словах, произнесенных с дрожью и в сильном волнении, хозяин, пятясь, вышел из комнаты, кланяясь, казалось, ниже уровня пола. Рагастен глубоко задумался. Потом, тряхнув головой, вышел в конюшню, оседлал Капитана, потом вспрыгнул в седло с легкостью человека, предчувствующего улыбку судьбы. Он пустил лошадь шагом в направлении Флорентийских ворот, через которые он накануне въехал в Вечный город.

Перед собой он оправдывал прогулку тем, что надо предупредить Примаверу о готовящемся против нее злодеянии. На самом-то деле Рагастен жаждал новой встречи ради единственного счастья – созерцать девушку.

Он сжал коленями бока Капитана, словно надеялся спасти ее, побыстрее оказавшись на месте вчерашней встречи. Умное животное поняло седока и перешло в галоп, не дожидаясь шпор. Так Рагастен добрался до места, где он встретил Примаверу, которую преследовал монах Гарконио. Здесь она приблизилась к шевалье и попросила о помощи.

Рагастен помчался дальше, напрямик через поля, направо – к тому месту, где повернула Примавера. Вскоре он оказался на опушке оливковой рощицы, и ему пришлось спешиться, так как из земли тут и там торчали корешки, пробившие почву, чтобы дать жизнь новым растениям.

Рагастен добрался до ручейка, струившегося под деревьями. Здесь он остановился, разнуздал Капитана и дал ему напиться. Потом он подумал о себе, вытащил из седельного ранца краюху хлеба, кусок холодного мяса и бутылку белого вина в ивовой оплетке. Он поставил вино охлаждаться в ручье, а сам принялся за мясо.

– Чудесно! – вслух восхитился он. – Какая прелестная рощица! А что за дивный ручей! Не хватает только наяды или нимфы.

– Вы ее просто не видите! А она сидит почти рядом с вами, – ответил ему чей-то чистый голос. Потом раздался смех.

Шевалье в в растерянности поднял голову, да и застыл, увидев, как из кустов, прикрывавших противоположный берег ручья, выходит та, кого он тщетно разыскивал: девушка в белой одежде… Примавера!

– Ну, – проговорила она, – кажется, речная нимфа вас напугала, шевалье?

– Синьора, – ответил Рагастен, не слишком осознавая свои слова, – я боюсь только одного: чтобы это видение не испарилось…

– А что вы делаете в этих отдаленных местах? – спросила ради приличия девушка.

– Искал вас! А вы, синьора?

– Ждала вас, – в тон ему ответила девушка.

Рагастен даже вскрикнул от радости. Одним прыжком он преодолел ручей, их разделявший, и хотел уже броситься к ногам юной синьорины, но та жестом, полным изящного достоинства, остановила его.

– Я поджидала вас, шевалье, – повторила она взволнованно, – потому что увидела в вас, не знаю отчего, человека, которому можно довериться… Или я ошиблась?

– О, нет, синьора, – сказал шевалье, отвесив почтительный поклон. – Нет, вы не ошиблись, поверив в человека, который, после того как он увидел вас, не мечтает ни о чем другом, как только встать на вашу защиту…

– А я и в самом деле нуждаюсь в защите. К несчастью!..

– Знаю, синьора.

– Знаете?

– Ваших слов было достаточно, чтобы понять это… Но я знаю еще и кое-что другое, и это заставило меня разыскивать вас…

– О чем же вы узнали? – удивленно воскликнула юная девушка, и в голосе ее послышались нотки страха.

– Сначала скажите свое настоящее имя! Я знаю, что вас зовут Беатриче, что вы – дочь графа Альмы…

При этих словах она побледнела и отступила, испуганно оглянувшись. В ее глазах читалось теперь недоверие.

– Успокойтесь, синьора, – пылко начал убеждать ее Рагастен. – Ваше имя никогда не слетит с моих губ.

Она приблизилась, все еще не переставая дрожать, и протянула руку, к которой шевалье жадно прильнул губами.

– Простите меня, синьор… Я ведь окружена ловушками и врагами… Имя мое и в самом деле надо держать в секрете, и я испугалась, когда оно стало известно… Будь то даже такой преданный и смелый человек, как вы!

– Совершенно случайно я узнал этот секрет… Признаюсь, впрочем, что это был несчастный случай…

– О чем вы хотите сказать?

И тогда Рагастен пересказал ужасную сцену, при которой ему довелось присутствовать, и дословно повторил мрачные слова, сказанные умирающим в Тибре.

– Я погибла, – прошептала девушка.

– Клянусь Солнцем, освещающим нас, – воскликнул Рагастен. – Клянусь, что дни несчастного, заставившего вас плакать, сочтены, если только вы откроете мне его имя…

Примавера покачала головой и содрогнулась. Потом пристально посмотрела на шевалье.

– Хорошо, – вдруг сказала она. – Вы всё узнаете!.. Но не сегодня… и не здесь!.. Назначаю вам свидание в пятницу, в час ночи, на Аппьенской дороге… Отсчитайте по левую руку от себя двадцать две гробницы… у двадцать третьей остановитесь. Подойдите к ней и тому, кто вам скажет «Рим», ответьте: «Любовь!»… Тогда, шевалье, вы узнаете, сколь могущественны мои враги.

Шевалье приложил руку к сердцу, готовому выскочить из груди, и собирался ответить. Но Примавера, легкая и грациозная, уже скрылась в густых кустах.

Задумчивый, терзаемый тысячами мыслей, шевалье взнуздал Капитана, вывел его из леса и вскочил в седло. Потом он доехал до Римской дороги. Но то малое, что он знал, и то большое, о чем догадывался, заставило его быть острожным. Шевалье направился в объезд и только к вечеру вернулся в город совсем в другие ворота, нежели те, из которых выехал.

VII. Александр Борджиа

Ранним утром следующего дня Рагастен облачился в свой ослепительный костюм и приготовился к визиту в замок Святого Ангела. Он уже собрался выйти на улицу, как увидел толпу простолюдинов, которые, смеясь и громко болтая между собой, двигались в одном направлении.

5

Пистоль – золотая монета весом 6,2–6,5 г, то есть вдвое тяжелее упоминавшегося ранее французского экю (3,3 г). Правда, в 1501 г. пистолей еще не чеканили.