Две башни

Фарамир ходил среди людей, негромко расспрашивая их о чем-то. Некоторые из них вернулись после преследования южан; другие, остававшиеся как разведчики у дороги пришли позже всех. Все южане были сосчитаны; неизвестно лишь, что произошло с Мумаком. Никаких передвижений врага не было видно; даже орочьих шпионов не было.

— Ты слышал или видел что-нибудь, Анборн? — спросил Фарамир у последнего из пришедших.

— Нет, — ответил тот, — по крайней мере не видел орков. Но я видел что-то довольно странное. А может быть, мне это показалось. В темноте предметы кажутся больше, чем они есть на самом деле. Может быть, это была просто белка. — При этих словах Сэм насторожил уши. — Но в таком случае это была черная белка, и я не заметил никакого хвоста. Что-то похожее на тень шевельнулось за деревом, а когда я подошел поближе, скользнуло вверх по стволу быстро, как белка. Вы приказали нам не убивать диких зверей без надобности, я поэтому не пустил стрелу. К тому же было очень темно для меткого выстрела, а это существо в мгновение ока скрылось среди листвы. Я постоял так немного, потом заторопился назад. Когда я повернулся, мне показалось, что сверху донесся свист… Должно быть, большая белка. Может, спасаясь от тени неназываемого, некоторые звери из Чернолесья двинулись сюда. Говорят, в том лесу водятся черные белки.

— Может быть, — сказал Фарамир. — Но в таком случае это было бы нехорошим предзнаменованием. Мы не хотим нашествия Чернолесья на Итилиен.

Сэму показалось, что при этих словах Фарамир бросил быстрый взгляд на хоббитов, но Сэм ничего не сказал. Некоторое время они с Фродо лежали, глядя на факелы и на людей, двигавшихся и говоривших негромким голосами. Потом Фродо неожиданно уснул.

Сэм спорил с собой. «Может, все хорошо, — думал он, — а, может, и нет. Красивая речь может скрывать подлое сердце. — Он зевнул. — Я мог бы целую неделю проспать. Да и что я могу сделать, в одиночку, когда вокруг столько больших людей. Ничего. Сэм Скромби, но ты все равно не будешь спать».

Свет потускнел еще больше, серый занавес падающей воды стал неразличим и пропал в надвигающейся тени. Вода продолжала звучать, неизменно, непрерывно, как днем, утром и ночью. Она навевала сон. Сэм растирал кулаком глаза.

Зажгли еще несколько факелов. Распечатали бочку вина. Люди набирали воду из водопада. Некоторые мыли руки в бассейне. Фарамиру принесли широкий медный таз и белое полотенце, и он умылся.

— Разбудите наших гостей, — сказал он, — и принесите им воды. Время ужинать.

Фродо сел, зевнул и потянулся. Сэм, которого не понадобилось будить с некоторым удивлением смотрел на высокого человека, который, наклонившись, протянул ему таз с водой.

— Поставьте на землю, мастер, пожалуйста! — сказал он. — Легче для меня и для вас.

Затем к удивлению и развлечению людей, он сунул голову в холодную воду и вымыл шею и уши.

— Это обычай вашей земли — мыть голову перед ужином? — спросил человек, принесший хоббитам воду.

— Нет, перед завтраком, — ответил Сэм. — Но если хочешь спать, нужно плеснуть на голову воду, как на вянущий латук. Ну, ну вот! Теперь я могу бодрствовать достаточно времени, чтобы поесть.

Их провели к сидениям рядом с Фарамиром. Сидениями служили бочки, накрытые шкурами и более высокие, чем скамьи людей, для удобства хоббитов. Перед едой Фарамир и все его люди повернулись на запад и молчали несколько мгновений. Фарамир знаком показал, чтобы Фродо и Сэм сделали так же.

— Так мы всегда делаем, — объяснил он, когда все сели, — смотрим туда, где находится Нуменор. У вас есть такой обычай?

— Нет, — ответил Фродо, чувствуя себя неотесанным и неученым. — Но когда мы в гостях, мы кланяемся хозяину, а уже поев, встаем и благодарим его.

— Мы тоже поступаем так, — сказал Фарамир.

После долгого путешествия в дикой пустыне ужин показался хоббитам пиром — пить бледно-желтое вино, холодное и ароматное, есть хлеб с маслом, соленое мясо, сухие фрукты и добрый красный сыр, с чистыми руками и на чистых тарелках. Ни Фродо, ни Сэм не отказывались ни от чего ни во второй, ни в третий раз. Вино заиграло в их усталом теле, они почувствовали легкость в сердцах и радость, которой не испытывали с самого Лориена.

Когда они поели, Фарамир отвел их в укромный уголок в глубине пещеры, частично закрытый занавеской; сюда принесли стул и две табуретки. В нише горела маленькая глиняная лампа.

— Вы, вероятно, скоро захотите спать, — заметил Фарамир, — особенно добрый Сэмвайс, который не сомкнул глаз до еды, то ли боясь притупить благородный голод, то ли из страха передо мной. Но нехорошо спать сразу же после еды. Давайте поговорим немного. Вероятно, вам есть что рассказать о своем путешествии из Раздола. И вы, может быть, захотите что-нибудь узнать о нас и о тех землях, где вы теперь находитесь. Расскажите мне о моем брате Боромире, и о старом Митрандире, и о прекрасных жителях Лотлориена.

Фродо больше не чувствовал сонливости и охотно принял приглашение. Но хотя еда и питье привели его в хорошее настроение, он не утратил осторожности. Сэм что-то бормотал про себя, но в общем в начале удовлетворялся слушанием, лишь изредка издавая одобрительные восклицания.

Фродо рассказывал о многом, но постоянно уводил рассказ в сторону от цели поиска и от Кольца, подчеркивая доблестное участие Боромира в приключениях: в битве с волками, в снегах под Карадрасом, и в подземельях Мории, где погиб Гэндальф… Фарамира глубоко взволновал рассказ о битве на мосту.

— Боромира должна была раздражать необходимость бежать от орков, — сказал он, — и даже от этого страшилища, от Балрога, даже если он бы шел последним.

— Он шел последним, — сказал Фродо, — но Арагорн вынужден был увести нас. Он один знал путь после гибели Гэндальфа. Но если бы им не суждено было заботиться о других, я думаю, ни Арагорн, ни Боромир не стали бы бежать.

— Может быть, для Боромира было бы лучше, если бы он пал с Митрандиром, — сказал Фарамир, — и не пошел бы навстречу судьбе, которая ждала его у водопада Рауроса.

— Может быть. Но расскажите мне теперь о вашей собственной судьбе, — сказал Фродо, снова уводя разговор в сторону. — Я хочу больше узнать о Минас Итиле, Осгилиате и Минас Тирите. Какая надежда у вашего города в этой долгой войне?