Две башни

— Никто не назвал нас так, мы сами зовем себя так, — сказал Пиппин.

— Хум, хмы! Давайте! Но не так торопливо! Вы зовете себя хоббитами? Но это еще не все. У вас должны быть еще имена.

— Я Брендизайк, Мериадок Брендизайк, хотя большинство зовет меня просто Мерри.

— Я Тук, Перегрин Тук, но обычно меня зовут Пиппин или даже Пин.

— Хм, вы торопливый народ, я вижу, — заметил Древобрад. — Вы оказываете мне часть своим доверием, но не всегда будьте таким. Есть энты и энты; вернее существа, похожие на энтов, но они не энты. Я буду вас звать Мерри и Пиппин — хорошие имена. Но я не собираюсь сообщать вам свое настоящее имя, по крайней мере пока. — В его глазах мелькнуло странное полуюмористическое выражение. — Это займет слишком много времени: мое имя все время растет, а я живу долго, очень долго; поэтому мое имя похоже на рассказ. Настоящие имена рассказывают историю вещи, во всяком случае в моем языке, в энтийском языке, как вы могли бы сказать. Это прекрасный язык, но нужно очень много времени, чтобы сказать на нем что-нибудь, поэтому мы ничего не говорим; только если дело стоит того, чтобы тратить много времени на то, чтобы сказать, и на то чтобы слушать.

А теперь, — глаза его стали очень яркими и «настоящими», они, казалось, изменились и в то же время стали острее, — что происходит? Что вы здесь делаете? Я могу слышать и видеть (а также обонять и чувствовать) очень многое из того, из этого, из этого а-лаллалалла-рубиба-камандолии — гдорбуруме. Простите меня: это часть моего имени; не знаю, какое слово есть в других языках. Вы знаете, что я имею в виду. Я стоял и смотрел на прекрасное утро и думал о солнце, и о траве под деревьями, и о лошадях, и об облаках, и о мире. Что происходит? Что делает Гэндальф? И эти — Бурарум, — он издал глухой рокочущий звук, похожий на звук большого органа, — эти орки и молодой Саруман в Изенгарде. Я люблю новости. Но не очень торопитесь.

— Происходит многое, — сказал Мерри, — и даже если мы постараемся быть быстрыми, то придется рассказывать очень долго. Вы сами велите не торопиться. Должны ли мы рассказывать все? Не будет ли с нашей стороны грубостью, если мы сначала спросим, что вы хотите делать с нами и на чьей вы стороне. И знаете ли вы Гэндальфа?

— Да, я знаю его: это единственный колдун, который действительно заботится о деревьях, — сказал Древобрад. — А вы его знаете?

— Да, — печально ответил Пиппин, — мы его знали. Он был нашим большим другом и предводителем.

— Тогда я могу ответить на другие ваши вопросы, — сказал Древобрад. — Я не собираюсь ничего с вами делать без вашего позволения. Но мы должны кое-что сделать с вами вместе. Я ничего не знаю о сторонах и иду своим путем, но вы можете идти со мной хотя бы временно. Но вы говорите о мастере Гэндальфе, будто его история пришла к концу.

— Да, — печально сказал Пиппин, — история продолжается, но Гэндальф в ней больше не участвует.

— Ху, давайте говорите! — сказал Древобрад. — Хум, хм, хм, ну, я не знаю, что сказать. Давайте!

— Если вы хотите знать больше, мы расскажем вам, — сказал Мерри, — но это займет много времени. Не опустите ли вы нас. Может, мы лучше посидим здесь вместе не солнце. Вы устанете держать нас.

— Хм, устану? Нет, я не устану. Я не легко устаю, и я не сижу. И очень не легко сгибаюсь. Но здесь слишком жарко. Давайте оставим… Ну, как вы это называете?

— Холм? — предположил Пиппин. — Углубление? Лестницу?

Древобрад задумчиво повторял его слова.

— Холм? Да, это оно. Но это слишком торопливое слово для того, что стоит здесь с тех самых пор, как сформировался мир. Ну, неважно. Давайте, оставим его и пойдем.

— Куда мы пойдем? — спросил Мерри.

— В мой дом или в один из моих домов, — ответил Древобрад.

— А это далеко?

— Не знаю. Вы, может быть, решите, что далеко. Но какое это имеет значение?

— Видите ли, мы потеряли все свои вещи, — сказал Мерри. — У нас мало пищи.

— О! Хм! Не беспокойтесь об этом, — сказал Древобрад. — Я дам вам напиток, который позволит вам зеленеть и расти долго, очень долго. И если вы решите расстаться со мной, я могу вас доставить в любой пункт моей страны по вашему выбору. Идемте!

Мягко, но крепко держа хоббитов на сгибах своих рук, Древобрад поднял и опустил сначала одну большую ногу, потом и другую и двинулся к краю углубления. Пальцы его ног, похожие на корни, цеплялись за землю. Осторожно и важно опускался он со ступеньки на ступеньку и достиг почвы леса.

Немедленно он пошел длинными осторожными шагами между деревьев, углубляясь в лес, но не отходя далеко от ручья. Большинство деревьев, казалось, спало и не реагировало на его появление; но некоторые вздрагивали, а другие поднимали ветви над его головой, когда он приближался. Он шел и все время разговаривал с собой длинными, бегущими потоками музыкальных звуков словами.

Хоббиты некоторое время молчали. Они, как ни странно, чувствовали себя в безопасности, им было удобно, и им было о чем подумать и чему удивиться. Наконец Пиппин решился заговорить снова.

— Древобрад, — сказал он, — не могу ли я спросить вас кое о чем? Почему Келеборн предупреждал нас о вашем лесе? Он говорил нам, чтобы мы не рисковали и не входили в него.

— Хм, он так говорил? — бормотал Древобрад. — И я сказал бы то же самое, если бы вы пришли другим путем. Не рискуйте входить в леса Лаурелиндоренана! Так называли его эльфы, но теперь они сократили название: Лотлориен зовут они его. Возможно они и правы; может, их лес увядает, а не растет. Земля долины поющего золота — вот чем она была когда-то. А теперь она дремлющий цветок. Но это странное место, и никто из нас не входит туда. Я удивлен, что вы вышли оттуда, но еще больше удивлен тем, что вы вошли туда. Это не случалось с чужеземцами уже много лет. Это странная земля.

Да, это так. Население там в горе. Да, в горе. Лаурелиндоренан Линделорендон Малинориолион Огнетали, — бормотал он про себя. — Я думаю, они ушли из здешнего мира, — сказал он. — Ни сама страна, ни золотой лес теперь не таковы, какими были, когда Келеборн был молод. Да: таурелиломеа — тумбаламориа тумбалетауреа ломеанор, так они говорили обычно. Мир меняется, но слова эти остаются правдивы.