Бродяга

*

Серый со Свитом как раз сидели возле стойки, когда бард Итол сцепился с Фосером. Драки не было, но разговор шел на таких повышенных тонах, что слышно было, пожалуй, даже упырям в лесу.

- Фосер, все это самообман. Тебя это просто не интересует, - запальчиво выкрикнул бард уже не в первый раз.

- Да ну что ты так кричишь, Итол? Нет просто времени, да и деньги нужны, - бормотал примирительно сын корчмаря и с надеждой заглянул в свою кружку. Судя по скорченной им гримасе, пива там давно уже не было.

- Если бы ты действительно интересовался книгами и науками, то нашел бы и время, и деньги. Я тебе больше скажу, если бы тебя по настоящему интересовали науки, я бы встретил тебя не здесь за стойкой, а в Арзарумском университете философии, - не унимался разгоряченный тримец.

- Все ведь не так просто. Отцу тоже может не нравиться его работа, но он же ради меня...

- Да ведь ты же несчастлив, тебе тоскливо и плохо! Сам ведь жаловался!

- Но я должен помогать... - пытался оправдываться Фосер.

- Я - никому, ничего, не должен! - жёстко отчеканил бард. - Я занимаюсь любимым делом. Мне хватает и денег, и времени на все, что мне необходимо. И повеселиться я успеваю, тоже, будь здоров. Просто надо знать чего ты действительно хочешь. А дело само тебя найдет. Повторяю: ты - не философ, тебе это не интересно и не нужно. Тебя интересуют деньги и спокойная, размеренная жизнь. Или нет... Ты просто сам не знаешь, чего хочешь. Важно чтобы ты понял это не очень поздно.

- А как же твои родители, ведь ты же их бросил?..

- Да, - твердо и уверенно ответил Итол.

- Я так не могу. Для меня моя семья очень важна. Ведь родители для меня делают все. Я просто обязан им помогать.

- Ни черта они не делают, если ты несчастлив. Сидишь тут и ноешь.

- Это сейчас время такое...

- Втянешься - потом будет поздно. Второй молодости не купишь. А потом начнешь калечить уже своих детей по образу и подобию... Твоему, твоих родителей, и всех твоих предков до бог знает какого колена, - жестко процедил бард.

- Ты просто эгоист, Итол. Думаешь только о себе, - запальчиво выкрикнул Фосер с обидой в голосе. - Если я не буду работать, мы вообще перестанем сводить концы с концами... У нас и долги, и... Ты же ничего не знаешь... и не понимаешь.

- Послушай, Фосер, чем нравится заниматься твоей матери?

- Да ей все равно... Главное чтобы деньги на семью...

- Отлично, - в который раз перебил его Итол, - А отцу?

- Тоже. Я же говорю: они думают в первую очередь обо мне.

- Но тебе же паршиво, черт возьми! Что они себе об этом думают, а?

- Эгоист ты. Для тебя собственное я - главное, - пробормотал Фосер и приложился к пустой кружке. Выпить, конечно, ничего не удалось, и он со злостью стукнул ею об стол.

- Значит я эгоист? Посмотрим, - не унимался Итол. - Во-первых, я счастлив, занимаюсь любимым делом и ко всему прочему у меня полно перспектив. Ведь если человек любит то, чем занимается, то постепенно становится настоящим профессионалом в своём деле. Меня приглашают в Арзарумскую академию, между прочим. Это ведь кое-что. Но мне лень пока оседать на одном месте. Побродить еще охота.

- Бродяга, - пробормотал Фосер.

- Во-вторых, - словно не заметив слов Фосера, продолжал Итол. - Мои родители счастливы. Я им не помогаю по дому? Ну что ж, зато я сам себя обеспечиваю, и им не приходиться "все делать для меня". А с какой гордостью они говорят, что их сын - известный бард, что я пишу в столичной газете, что когда-нибудь я буду академиком. Они видят, что достигли того, чего хотят все родители: их сын счастлив, пусть не у них под боком и не всегда сыт и тепло одет. Если бы я был дома в нашем магазинчике, то им, без сомнения, было бы спокойнее и возможно легче. Но им эта работа в какой-то мере нравится, и они с нею вполне еще справляются без меня. Торговля - это способ проведения времени: болтовня с посетителями... А меня от этого тошнит. И если бы я был рядом, то денег стало бы чуть больше, но зато мы бы грызлись через день. И всем было бы плохо.

Серый вспомнил бесконечные сварки Фосера с Нумаром из-за какой-нибудь мелочи. Возможно, Итол и прав, кто их этих бродяг - бардов знает? Фосеру, правда, от этого не легче - сидит, как убитый.

- Родители и сами по чуть-чуть занимаются любимым делом: отец в треки поигрывает, а мама пишет стихи. Есть, конечно, у них проблемы, но вполне решаемые. Пока твои родители могут сами справиться с харчевней дул бы в Арзарум учиться. А откладывать на потом вовсе глупо. Потому что на старости им действительно может понадобиться твоя помощь. Возможно я и эгоист, но зато ты - мазохист. Нравится ныть: "Как все паршиво и ничего не поделать". А я тебе скажу вот что: тебе нравится та жизнь, которую ты ведешь, но ты почему-то стыдишься этого. А, по-моему, так: нравиться спокойная и размеренная жизнь, нравится зарабатывать деньги? Так не обманывай себя! Тебе же легче будет. И кто это придумал, что спокойной жизни следует стыдиться? Каждому нравиться свое. Ты обыватель, ну и бог с тобой...

- Ты просто... Ты просто настоящей жизни не видел! - выпалил красный как рак Фосер.

Серому показалось, что с Итолом что-то случилось. Затем он понял, что странные булькающие звуки, издаваемые бардом - хохот. "Бард, не видевший жизни это, пожалуй, Фосер загнул", - подумал он.

- Серый, слышишь? Лама вышла в зал. Пошли к ней, - оборвал его мысли Свит. - Меня уже тошнит от их сварки. Скоро морды бить начнут.

- Морды вряд ли, - пробормотал Серый. - Но что-нибудь обязательно побьют, - и он сочувственно посмотрел на кружку, которую Фосер все еще сжимал в руке. Соскользнув с табурета, он побежал за Свитом.

* * *

Заканчивался обед, и работы у всех в зале стало меньше. Последние посетители давно наелись и допивали своё вино или пиво. Лама подошла к, стоящему у дальней стены, Серому и начала как обычно дурашливо подтрунивать над ним. Свит называл это откровенным навязыванием. Еще больше его возмущало поведение Серого. Он вовсе не пытался избегать разговоров с Ламой, но и не предпринимал никаких ответных действий. Как бы обещание Свиту Серый выполнял, но от подкатов девушки жестко не отказался.

В такие минуты Свит обижено забивался в угол потемнее и не показывал носа, пока в его юной душе не затихала обида на друга и девушку, в которую он был безнадежно влюблен.

Лама пыталась сказать очередную глупость, наматывая свои белокурые локоны на пальцы левой руки, и потихоньку наступала на Серого, который и так упирался спиной в стенку. А у Серого перед глазами стояло обиженное лицо Свита, поэтому он с надеждой поглядывал на вход. Вот так даёшь друзьям опрометчивые обещания, а потом сам же и расхлёбываешь. Словно оправдывая его ожидания, в харчевню вошел воин.

Такой шикарной одежды в этом мире Серый еще не видел. Из-под расшнурованной кожаной куртки виднелась искрящаяся кольчуга с полированными стальными нагрудниками. Штаны были в цвет куртке - мышиного цвета. Низкие сапоги со шпорами и длинный красный плащ с черной подкладкой создавали впечатление стремительное и хищное. Немало способствовал этому широкий ремень и длинный меч в чёрных ножнах с великолепным эфесом.

Незнакомец выглядел несколько мощнее Арма или же Грата. А ведь те не отличались хрупкостью телосложения. В госте чувствовалась та же кошачья грация и цепкий взгляд бывалого солдата или авантюриста. Узкое лицо обрамляли черные волосы, стянутые на лбу кожаным ремешком.

Лама буквально онемела. Рассеяно откинув назад волосы, она обвела вошедшего мужчину рассеянным взглядом.

- Извини, Серый. Мне надо обслужить посетителя, - заговорщицки прошептала она и порхающей походкой направилась к новому гостю. Тот уже усаживался за крайний столик у центрального окна, больше похожего на бойницу, и по-хозяйски оглядывал зал.

Посмотрев вслед Ламе, Серый ощутил странную обиду на нее. Казалось бы, только что он не знал, куда деваться от настойчивости задорной девчонки. Но когда её внимание привлек другой мужчина, это сильно задело самолюбие юноши.