Страница 3 из 22
«До́лжно домогаться у китайского двора свободного плавания по Амуру…»
Амур был слишком далёк от Петербурга, но в правительстве всё же задумались о значении для страны судоходства по великой реке. В 1753 году Сенат Российской империи после большого совещания с военными, дипломатами и учёными из Академии Наук принял резолюцию: «Иностранной коллегии должно домогаться у китайского двора свободного плавания по Амуру, а между тем на реке Ингоде, где она соединялась с Аргуном, приискать удобное к строению судов место. Построив же два судна, могущие Амуром, а потом и морем плыть в русские порты, приготовить для этих судов всё необходимое, и когда китайский двор позволит свободное плавание по Амуру, то суда эти отправить в путь немедленно, с приказанием экипажам описать подробно саму реку и прилегающие к ней местности».
В Петербурге рассчитывали, что неясность границ в районе Амура позволит Иностранной коллегии (как тогда именовали Министерство иностранных дел) добиться у Пекина согласия на плавание по реке русских кораблей. Хотя канцлер Российской империи Бестужев-Рюмин и считал, что такое обращение к Пекину «совсем бесплодно быть имеет», но всё же решили отправить к истокам Амура специалистов, чтобы определить удобное место для корабельной верфи и подготовить строительство судов.
Это предприятие вошло в историю как «Нерчинская секретная экспедиция», которой руководил сибирский губернатор Василий Мятлев. Участники «секретной экспедиции» впервые начали научное изучение фарватера Амура и подсчитали, что при использовании этой реки доставка хлеба и грузов в русские порты на Охотском море и Камчатке обойдётся значительно дешевле.
Однако в мае 1758 года отправленный в Китай посланник Василий Братищев привёз ответ пекинского правительства. Маньчжурский император-«богдыхан» в своей грамоте, датированной 23 сентября 1757 года, отказал в дозволении русским судам плавать по Амуру. Мотив отказа в русском переводе XVIII столетия звучал так: «У нас от века того не бывало, чтоб России позволено было в какое-нибудь место провозить свой хлеб рекою Амур, чего и ныне никоим образом позволить нельзя».
Китай и в то время был крупнейшим по населению государством планеты, уже тогда игравшим заметную роль в мировой торговле. Поэтому в Петербурге не желали ссориться с огромной страной, к тому же не имея возможности перебросить к востоку от Байкала значительные военные силы. Обидный отказ пришлось проглотить, смирившись с неуступчивостью китайских властей.
«О способах к осмотру Амура, не подав подозрения китайцам…»
К вопросу о плавании русских кораблей по Амуру пыталась вернуться царица Екатерина II. В 1764 году она поинтересовалась у дипломатов, не стоит ли вновь попробовать уговорить Китай на счёт Амура. Ответ Коллегии иностранных дел был неутешительным: «Как ни уверена Коллегия в необходимости и пользе того, чтобы русские суда рекою Амур ходили свободно, но по известному упорству в том китайского двора не находит теперь способов возобновить свои домогательства…»
Великая императрица, присоединившая к России берега Чёрного моря, Крым и бо́льшую часть Польши, так и не решилась поссориться с Китаем ради Амура. Лишь её внук, царь Александр I, в 1805 году вновь попытался решить вопрос Амура, отправив в Китай большое посольство во главе с графом Юрием Головкиным.
В подписанной царём инструкции для посла говорилось: «Разведать о степени судоходности реки Амур и вытребовать от китайцев позволение ходить по Амуру хотя бы нескольким судам ежегодно для снабжения Камчатки и Русской Америки необходимыми припасами».
Вместе с послом Головкиным к дальневосточной границе ехал полковник Теодор д’Овре, который числился в императорской свите «по квартирмейстерской части», в реальности выполняя функции военного разведчика. Поставленные царём задачи были изложены чётко: «Собрать все возможные сведения о военном положении страны между Байкалом и чертою китайской границы. Развить представления относительно военной части у китайцев в Маньчжурии по Амуру. Представить заключение, возможно ли будет со временем совершить небольшую тайную экспедицию в страны, лежащие между Амуром и Становым хребтом. Сохранять тайну и осторожность».
Оказавшись в верхнем течении Амура, полковник д’Овре с удивлением установил, что местные «тунгусы» не считают себя китайскими подданными, а всё присутствие Китая на этих землях ограничивается несколькими «пограничными столбами с надписями на пяти языках». В итоге разведчик представил русскому царю проект «О способах к осмотру и описи Амура и совершению экспедиции по левому берегу этой реки, не подав подозрения китайцам».
Граф Юрий Александрович Головкин
Однако на западных рубежах России как раз начиналась большая война с Наполеоном, поэтому Александру I пришлось навсегда забыть о нерешённых вопросах восточной границы. Полковник д’Овре вернулся с берегов Амура, чтобы воевать против Бонапарта, и в итоге с боями дошёл до Парижа, став генералом и резидентом русской военной разведки в Западной Европе. Заниматься дальневосточными вопросами ему более не пришлось.
Миссия посла Головкина, с которым разведчик д’Овре в 1805 году ехал к границам Китая, тоже закончилась неудачей. Маньчжурские чиновники, не желая даже разговаривать о спорной границе у Амура, не пустили посольство в свою страну под предлогом того, что посол отказался тренироваться в ритуальных поклонах китайскому императору.
Ради интересов страны граф Юрий Александрович Головкин даже согласился на «девятикратное касание пола лбом» перед самим императором, но счёл унизительным и нарушающим достоинство Российской империи требование отрепетировать такие поклоны перед пограничными чиновниками империи Цин. Посольству пришлось безрезультатно пуститься в обратный путь из Забайкалья в Петербург…
До возвращения России на берега Амура оставалось ещё полвека.
«Чтоб нам был уступлен один из берегов Амура…»
10 мая 1805 года граф Головкин направил в Министерство иностранных дел Российской империи «Записку о реке Амур», в которой проанализировал все варианты развития событий вокруг великой дальневосточной реки. Русский дипломат считал, что нет природных рубежей между Россией и Китаем, «кроме реки Амур, коя могла бы служить естественною границею».
«Свободное плаванье по Амуру важно для нас, – доказывал Головкин, – дабы приобрести более лёгкое, нежели ныне, сообщение меж Сибирью и учреждениями на Камчатке и в Охотске. Нет сомнения, что преимущества более умеренного климата, плодородия берегов сей реки, леса, который можно там обрести для строительства судов, составляли бы весьма выгодные средства для снабжения продуктами и торговли с этими бесплодными областями. Судоходство по Амуру предоставило бы нам также возможность установить деятельную торговлю с манджурами и обитателями Кореи».
Русско-китайская граница на английской карте начала XIX века
Но, как доказывал русский дипломат, несмотря на все неточности Нерчинского трактата, власти Китая никогда не пойдут на добровольные уступки: «Напрасно стремились бы мы доказать наши права на сию территорию – китайцы никогда не согласятся их признать». Однако, по мнению Головкина, путь войны с Китаем тоже недопустим: «Путь переговоров обещает лишь весьма сомнительный успех. Путь оружия представляется ещё менее благоприятным… Ежели мы сравним ту легкость, с каковой китайцы соберут 100 тысяч человек на берегах Амура, с теми препятствиями, которые нам придется преодолеть, чтоб собрать там армию в 15–20 тысяч человек и содержать их там, то можно видеть, что сие значит слишком дорого платить за завоевание…»