Страница 268 из 282
Принцесса влюблена не только в принца, но и в злодея. А ещё принц на время был злобным драконом, но и его принцесса любила. Ну и сказочка…
Да уж. Теперь дочка будет на меня долго обижаться, хотя это ради их блага был обман! И это она ещё Крису не рассказала. Ох, что же будет.
Я вернулась за стол, Крис уже ел. Мира и Стефан подошли чуть позже.
— Я хочу мороженое, — фыркнула она, отодвинув тарелку. Я подняла взгляд на неё.
— Я тоже, — вторил брат ей, я же посмотрела на Стефана.
— Вы это доешьте, — строго произнёс он, и Крис послушался сразу же. Отца он всегда уважал. Только вот меня не слушался.
— А то я кое-что расскажу, — улыбнулась Мира.
Я встала из-за стула, громко стукнув перед этим тарелкой. Вышла в коридор, нацепила пальто и вышла из квартиры.
***
Я надеялся, что всё будет более-менее нормально. Мои надежды не оправдались. Мира вдруг сделалась ужасной врединой. Елена с момента нашего разговора была совсем бледной, а за столом сейчас и совсем снежного цвета стала. Дочь потребовала мороженое в обмен на молчание. И я чувствую, что это только начало. Прощупала, что мы с Елену не хотим говорить Крису, чтобы не травмировать. Да и не поймёт он наверняка, либо не так истолкует, как это обычно маленькие делают. А ему всего четыре года.
— Как давно я тебя не порол, — совершенно серьёзно произнёс я, когда отложил вилку в сторону. — Где там мой ремень.
— Ты нас и не порол ещё, — хихикнула Мира. — А маму ты порол, да?
Начал вспоминать нашу с Еленой сексуальную жизнь, а в итоге вспомнил о видео с камер. Вот кто порол Елену — так это Верлак. И какие следы у неё оставались после этого… И как она плакала…
Я сжал зубы от злобы, стараясь сдерживать гнев, но он уже накатил. Управлять им сложно.
— Папа, не злись, — заметила Мира, а я просто вскочил из-за стола.
Я не хотел кричать или ругаться.
— А ты перестань вести себя, как капризная девочка. Доешь свою еду и марш в комнату. То же касается и тебя, сынок, — грозно произнёс я. — Распустились совсем без меня.
Крис вскочил со стула и подбежал ко мне, прижался.
— Папочка, прости, — сын даже не знал, за что извинялся. Он просто понимал, что я кричал.
Мира оставила тарелку и тоже вышла из-за стола.
— Папа, прости. Не ругайся. Мы рады, что ты с нами теперь, — раскаялась она и тоже прижалась ко мне.
Надо, надо быть с ними строгими. Елена всегда жалеет, потому что сама мягкая. А детям нужно воспитание.
Всё, Сальваторе. Призвание найдено.
Чуть позже вернулась Елена, я встретил её в прихожей. Она спросила, где дети и протянула мороженое. Ванильное, клубничное и шоколадное в больших упаковках. Я понёс его на кухню. Дети тут же выбежали из комнаты, словно и не было никакого наказания.
Следующие полчаса прошли в удовольствии. Я растопил Елене клубничное, потому что она недавно ещё лежала с больным горлом. Детям же позволил есть холодное. Сам попробовал все виды, просто отнимая стаканчики с мороженым у детей.
Хороший отец.
Вечер тоже прошёл хорошо. Только вот Эрик звонил и спрашивал у меня насчёт работы, а я меньше всего на неё был настроен.
Дети заснули в своих кроватях, я лёг рядом с Еленой на большой двуспальной, где до этого она коротала ночи одна. Мы выключили свет и легли — каждый на свою половину.
Чтобы не вызывать дискомфорт, я устроился как можно дальше, максимально к краю, почти свалился один раз. Покрывало отдал ей, мне не было холодно. Я спал в пижаме.
Я долгое время не мог уснуть, но потом всё же вышло. На два часа. Проснулся в двенадцать, если верить часам на тумбочке. Вновь кошмар. Вновь я обижал любимую во сне.
Вечные воспоминания будут преследовать.
Я поправил свою подушку, собираясь вновь заснуть.
Почему-то стал думать об Изабель. Она пока пожелала остаться у Эрика, наверняка думая, что мы с Еленой после долгого времени захотим «восстанавливать отношения», и будет не до неё. Да и вообще, мне кажется, её пугает перспектива влиться в нашу семью.
Надо будет обязательно что-нибудь придумать… Я хочу, чтобы она была с нами. Думаю, того же желает и Елена.
Я вдруг вспомнил, что сегодня не читал дневник Елены. Удивительно, с этими детьми совсем отвлёкся.
Услышал всхлипы. У меня похолодело в груди.
И когда она прошептала «Себастьян» — все мысли только подтвердились.
Я повернулся к ней, Елена всё ещё была с закрытыми глазами, но потом открыла их.
— Я убила его. Я убила Себастьяна. И он никогда не оставит меня в покое. Я убийца.
Прижать к себе — это был словно рефлекс, неконтролируемое действие, порыв. Но Елене удалось быстрее вскочить с постели и выбежать в ванную, закрыть за собой дверь.
Я остался сидеть на постели, не зная, что и думать.
Было понятно, что Елена ненавидит себя за того, что убила его сама. Лучше бы я убил его — тогда бы она ненавидела меня. Это проще.
Бедная моя Елена.
У меня вновь закружилась голова. Я не отдавал себе отчёт, когда встал и вытащил из тумбочки дневник. В очередной раз — её дневник.
События, когда я только появился в доме снова. Когда пытался удушить.
Елена всё не возвращалась из ванны, а я сгорал от злости. Меня так штормило, что мне казалось, я вновь под действием наркотиков.
Стыд, боль — так немного надо, чтобы начать сходить с ума. Я хватался за волосы, ощущая ужасное чувство вины, из-за которого дышать тяжело. Успокоиться никак. Время плохо лечит.
У меня постоянно возникает желание принять что-нибудь, хотя бы лёгкое. Необязательно иглу вкалывать. А лучше иглу… Приятные галлюцинации…
Когда Елена вернулась, то обнаружила выпотрошенные подушки, везде валялись перья. Разорванные простыни и покрывала.
У меня меньше всего получается быть прежним. Стараюсь-стараюсь. Пытаюсь быть прежним Стефаном Сальваторе — бизнесменом, любящим отцом, мужем и прочее, и прочее. А в итоге — лишь жалкая карикатура.
И в этом рисунке ничего смешного нет на самом деле.
Мне всё сложнее контролировать себя, я не могу. Я не могу жить с такой самоненавистью, это невозможно.
Если Елена ненавидит себя примерно так же, как и я, или — даже хуже, то не представляю, как она может быть такой спокойной.
Потому что я сгораю.
И у спичек недолгая жизнь.