Страница 96 из 108
Убедившись, что строительство идёт успешно, я присел на один из обтёсанных каменных блоков, громоздившихся на берегу и предназначенных для сооружения мола, которому предстояло надёжно защитить гавань от морских волн.
Странное беспокойство не покидало меня. Через некоторое время я заметил невдалеке ребёнка, который, встав на колени, ловил каракатицу. Поймав её, он ударил свою добычу о камень, как это делает прачка, стирая бельё. Положив животное на камень, мальчуган принялся мять его и тереть, пока не выступила и не потекла, пузырясь, в воду тёмно-серая жидкость. Ребёнок раз за разом погружал мёртвую каракатицу в волны и тёр её на камне. Маленькому критянину было, наверное, лет девять-десять, а он уже умел ловить моллюсков, чтобы помочь родителям приготовить неплохой обед.
Я залюбовался им. До меня долетали крики носильщиков и возниц, торговцев и покупателей. Блеяли козы и овцы, раздавалось кудахтанье кур[21]. Неожиданно налетевший с моря свежий ветер принёс облегчение. Он оживил меня, и я стал жадно ловить запахи порта. Пахло жареной рыбой, лекарственными травами, илом и разного рода отбросами.
Услышав громкие голоса, я обратил внимание на торговца, возмущавшегося двумя носильщиками, которые разбили амфору с эфирными маслами. Они предназначались для втирания в тело и представляли для торговца несомненную ценность. И вот теперь черепки амфоры лежали на земле, а её содержимое распространяло вокруг великолепный аромат.
Я поднялся с каменной плиты и направился вдоль строящихся стен, которые приказал возвести для того, чтобы противостоять нападению пиратов.
Когда я возвратился в Кносс, близилась ночь. Я с удивлением заметил, что мой раб, завидев меня, поспешил спрятаться, а между тем опасаться ему не было причин, потому что я был им очень доволен. Вдоль коридора, который вёл в мои покои, шла Сарра. При виде меня она на мгновение застыла на месте, а потом убежала, словно гонимая страхом.
Во дворе стоял Манолис. Сарра промчалась мимо него, что-то крикнув на ходу, он развернулся и быстро зашагал по направлению к храму.
Меня охватил непонятный страх. Что могло произойти? Что от меня собирались скрыть?
В мою комнату вошла Дурупи. Неделю назад её брат дал согласие, чтобы она стала моей наложницей. Все любили её за весёлый нрав, но теперь у неё был такой вид, будто она больна.
Я вопросительно уставился на неё, и она всхлипнула. Голос прерывался от сдерживаемых слёз:
— Я не могу, не могу!.. Почему именно мне суждено причинить тебе такую боль?
— А что случилось? — взволнованно спросил я.
— Риана, которую ты так любишь, пришла ко мне в надежде поговорить с тобой. Я сказала, что ты в Ираклионе. Она выглядела очень озабоченной и усталой, и я предложила ей мою постель. Несколько раз я заглядывала, хорошо ли она спит. Увидев, что глаза её закрыты, я сразу же затворяла дверь. Когда спустя несколько часов я пришла разбудить её, она лежала скорчившись в какой-то странной позе. Я подошла ближе и тогда заметила её...
— Кого?
— Змею, — выдавила она.
— И что же? — простонал я.
— Риана была мертва — она умерла от укуса змеи. Мы отнесли её в храм.
Мне казалось, что весь мир рухнул. Я плакал и пил, пил и плакал — дальнейшая жизнь представлялась мне бессмысленной. Несколько раз меня обступали люди и пытались заговорить со мной. Но я не видел и не слышал их. Я не переставая кричал: «Нет! Нет!» — и царапал побелевшими пальцами своё ложе.
Вино подарило мне несколько часов сна. Едва я проснулся, как увидел Манолиса.
— Мы все безутешны, благородный Минос, — горевал он. — Я позабочусь, чтобы её похоронили по-царски. Укажи мне место её последнего упокоения.
Мои мысли обратились к судну, которое доставило меня на Крит. Оно называлось «Толос».
— Пусть Риану погребут с подобающими почестями в толосе.
Я распорядился призвать всех министров. Когда они собрались, я приказал в присутствии Манолиса:
— В случае моей смерти погребение должно состояться в толосе Ахарны. Там следует незамедлительно соорудить дополнительную камеру и со всеми почестями, подобающими жрице, похоронить в ней Риану. — У меня не было сил продолжать. Но, взяв себя в руки, я едва слышно произнёс: — Потом замуруйте эту камеру, чтобы никто не мог видеть умершую и нарушать её покой.
Я снова принялся мучительно размышлять, кто мог быть этот человек, при помощи змеи опять лишивший меня той, к кому я был сильно привязан. Может быть, убить намеревались Дурупи и Риану смерть нашла чисто случайно? Этот вопрос так угнетал меня, что я велел позвать Дурупи. Неужели всё, даже жизнь и смерть, до такой степени зависят от воли случая, что ядовитая змея могла отправить человека в царство теней «по недоразумению»?
Верховный жрец помогал мне допрашивать Дурупи. Он высказал подозрение, что девушка, может быть, сама спрятала в своей постели змею и сделала это исключительно из ревности. Спустя примерно час мы выяснили, что змея предназначалась Риане, потому что её сунули в постель Дурупи перед самым обедом. Днём Дурупи никогда не ложилась, и змея вряд ли оставалась бы под покрывалом, она бы непременно уползла.
— Кто знал, что Риана ляжет в твою постель? — задал я вопрос.
Дурупи после долгого раздумья едва слышно ответила:
— Во-первых, я. К тому же я предупредила слуг и рабов, чтобы они не заходили в мою комнату, потому что Риана устала и хочет немного отдохнуть. — Подумав ещё немного, она добавила: — Знали об этом и все женщины в доме, стало быть, и те, что вхожи в твои покои.
Потратив несколько часов на допрос всех подозреваемых, мы так и не пришли ни к какому выводу. Расстроенный и сбитый с толку, я отправился к Пасифае, чтобы известить её о смерти Рианы, но её рабыня сказала, что госпожа ещё утром уехала в Фест навестить генерала Тауроса, который собирался показать ей летний дворец в Пелкине.
Почему меня не беспокоило, что моя жена всё больше времени проводит в обществе этого человека? Почему я испытывал даже некоторое облегчение от этого?
Когда я в сопровождении нескольких высших сановников прибыл в Ахарну, был уже почти вечер. Толос находился в Фурни. Большая группа рабов заканчивала приготовление дополнительной камеры в толосе.
Манолис назначил торжественное погребение Рианы на следующий день...
Вернувшись во дворец, я приказал принести две небольшие амфоры с вином. Я пил и то и дело повторял вслух:
— Кто убил Риану? Где искать убийцу? Почему и ей было суждено умереть от укуса змеи?
Чем больше я пил, тем громче звучали мои вопросы, а под конец я вообще перешёл на крик. Никто мне не ответил... Я рассердился и успокоился только тогда, когда, окончательно захмелев, опустился на пол.
К Фурни, некрополю Ахарны, тянулась длинная вереница колесниц, всадников и паломников. Улицу, по которой она двигалась, обступили со всех сторон любопытные. Погребальную церемонию распорядился открыть верховный судья, который накануне контролировал сооружение дополнительной камеры в толосе.
Жрицы исполняли ритуальный танец, музыканты играли, плакальщицы голосили и рыдали.
Привели жертвенного быка. Его связали и уложили на жертвенный стол. Орудия убийства и предметы культа лежали наготове. Среди них находились кинжал, топор и чаша для собирания крови.
Вначале быка оглушили ударом топора, затем жрец перерезал ему горло. Возле жертвенного стола стоял человек, негромко наигрывающий на флейте. Торжественно отделили от туловища голову убитого быка, и теперь музыка зазвучала со всех сторон.
Меня с почётом проводили в дополнительную камеру, где уже находился ларнакс, глиняный саркофаг. В него жрицы заранее уложили тело Рианы. Её одеяние было обшито жемчугом. Волосы украшала спираль, на руках красовались браслеты, а на пальцах — кольца.
После того как под торжественное песнопение ларнакс накрыли крышкой, в углу камеры, смотрящем на юго-восток, поставили десять бронзовых сосудов с пищей, необходимой усопшей на время путешествия в иной мир. Под саркофаг, стоящий на четырёх ножках, поместили ещё три бронзовых сосуда. Вдоль западной стены поставили несколько глиняных кувшинов с дорогим вином.
21
...раздалось кудахтанье кур. — Автор ошибается. В Средиземноморье куры впервые упоминаются лишь во 2-й половине VIII в. до н. э., а в Греции, где они посвящались богу Асклепию, — в V в. до н. э.