Страница 15 из 16
Обстрел вскоре прекратился - видимо, парламентер достиг своей цели. Пройдя с полверсты, мы встретили цепи английских войск - говорят, что впереди красные. Бушен выслал вперед английских цепей 12 человек с винтовками искать, нет ли прохода; вернулись и доложили, что, действительно, дорога занята красными, и весь перешеек ими перерезан. Остается единственный путь - через озеро, но средств никаких. К счастью, видим: какие-то два пароходика направляются из Энзели через озеро; на нескольких рыбницах мы выходим им навстречу и силой останавливаем. Оказывается, что англичане отправляют каких-то армян, находящихся на их иждивении; почти все наши садятся на эти пароходы, и мы к вечеру добираемся до Пирбазара. С пароходов ясно виден красный корабль, стоящий по другую сторону перешейка. Почему он в нас не стрелял - неизвестно.
Всю ночь мы шли из Пирбазара пешком и утром пришли в Решт, где и расположились лагерем в саду и доме русского консульства.
На следующий день в Решт вошли и все английские войска и часть наших, запоздавших и прошедших мимо большевиков вместе с англичанами, переодевшись в английскую форму. Англичане все бросили, все их склады были разграблены персами, уважение к ним было потеряно, и вся ситуация в Персии повернулась так, что мы стали гордиться своими русскими, хоть и нашими врагами.
Большевики, оказывается, высадили всего около 1000 человек, англичане же, имея наши орудия, артиллерию и свои лучшие войска - гуркосы, не оказав никакого сопротивления, принуждены были уйти. С этого времени Англия потеряла все свое влияние в Персии, и войска ее были постепенно выведены в Месопотамию.
В Реште наш командир, капитан 2-го ранга Бушен, пытался добиться, на основании условий интернирования, отправки нас дальше, но англичане определенного ответа не давали, и он понял, что здесь что- то неладно. Решили двигаться дальше самостоятельно и, распродав персам все, что было лишнего, наняли несколько подвод для наших женщин и детей до Казвина.
Утром мы вышли из Решта; в охрану нам английский командир отрядил человек 10 солдат с офицером; этот офицер нас кормил, то есть на остановках покупал баранов, которых мы тут же резали, варили суп и ели. Не успели мы пройти и 20 верст, как нас обогнали автомобили, и на каждом человек 6 гурков, с пулеметами и ружьями. Обогнав растянувшийся почти на 2 версты отряд, в лесу, гурки с офицером сделали заставу, не пуская дальше и требуя сдать оружие. Несмотря на протесты, пришлось подчиниться. Отобрав от нас оружие, нас безоружных загнали тут же у дороги на полянку, где мы были окружены гурками.
Английский офицер был связан телефоном с их ставкой, на наши вопросы молчал и только с грустью смотрел на нас. Мы поняли, что идут переговоры о нашей выдаче. Три дня мы были на этой полянке в полной неизвестности, искали путей, где можно было бы удрать, но всюду встречали: "халт!". Да и куда уйдешь, когда кругом горы и леса со всяким зверьем? Где-то был наш добрый Кучук-хан, любивший старых русских, ненавидевший красных и англичан, имевший большой отряд и действовавший где-то возле Энзели...
На четвертый день английский офицер передает нам - "собираться в путь", и по его радостному лицу мы увидели, что наша мука кончилась. Действительно, нас ведут не в сторону Энзели, а дальше; подошли к какой-то деревушке с рекой, здесь остановились. Два броневика сторожили нас по обоим концам дороги, и нам было объявлено, что будет привезен большевик, который будет нас уговаривать вернуться: кто, мол, пожелает, тот вернется, остальным будет разрешено идти дальше.
На берегу реки мы разбили палатки из одеял и простыней; погода стояла чудесная, природа вокруг дикая - по ночам дикие кабаны подходили к самому лагерю. Купались мы и полоскались в реке и поджидали не без интереса красного представителя.
Как оказалось, выехавшего из Энзели парламентера лейтенанта Крислея Раскольников арестовал и потребовал нашей выдачи, и вот все это время англичане пытались его освободить. Действительно, через несколько дней приехал злополучный Крислей в сопровождении какого-то типа, оказавшегося матросом Черноморского флота Романюком. Этот матрос, видимо, так был напуган, несмотря на окружавшую его охрану, что, выйдя на балкон дома вместе с Крислеем, пролепетал какую-то чисто советскую речь - что-то насчет интернационала и завоеваний революции, - и был нами, стоявшими под балконом, осмеян. Досталось также и Крислею, который сейчас же его и увез. Человек 10 стариков и тех, у кого остались семьи, пожелали вернуться и были отправлены назад. Мы же на следующий день с песнями и легким сердцем отправились дальше до Казвина.
Это было прелестное путешествие по северу Персии, единственным недостатком было - ни гроша в кармане: не было даже возможности выпить чаю во встречавшихся чайханах, приходилось довольствоваться лишь баранами, выдаваемыми на каждой остановке.
В Казвине нас поместили в настоящих палатках и объявили, что английский король приказал нам выдавать солдатскую порцию. Тут посыпались на нас блага в виде молока, шоколада, сигарет, сыра и т.п. Через некоторое время нас партиями стали отправлять на грузовых автомобилях через всю Персию до границы Месопотамии, затем на поезде до Багдада, оттуда опять на поезде до какой-то станции на берегу реки Тигр, затем на пароходах по Тигру и Шат-эль-арабу до Басры.
Против Басры, на другом берегу реки, милях в трех от нее, нас расположили в пустых бараках английского лагеря Танума, где мы прожили почти полтора года. Через несколько месяцев к нам присоединились и уральцы.
До нас дошли сведения, что генерал Врангель готовил транспорт "Саратов", чтобы вывезти нас в Крым, но благодаря адмиралу Сергееву, доложившему, что мы все бунтовщики и изменники, посылка транспорта была отставлена. Вопрос этот не переставал мучить нас всех, и вот, на заработанные деньги (нам было разрешено работать в порту, как рабочим) был послан старший лейтенант Мацылев в Константинополь к генералу Врангелю с докладом и всеми документами. Он все это успешно проделал, генерал Врангель одобрил наши действия, и Мацылев вернулся назад, привезя с собой приказы о производствах.
Приблизительно в марте 1921 г. англичане объявили, что отправят нас во Владивосток, где в то время были большевики. Командующий заявил протест, указав, что согласно условию они не имеют права нас отправлять к большевикам. Через месяц был получен ответ, что все-таки мы будем туда отправлены. Тогда нами был выработан план захвата парохода, и мы решили идти в Манилу на Филиппины.
В мае месяце мы видели по газетам, что во Владивостоке что-то происходит, какие-то перемены, но что именно - из английских газет понять было невозможно. Наконец, в августе 1921 года пришел пароход "Франц Фердинанд", чтобы везти нас во Владивосток. Здесь еще раз англичане нас оскорбили, поместив вместе с нашими дамами девиц из заведений Багдада и других городов, которых они также насильно высылали в Россию. Наш протест разбился о взвод шотландцев с пулеметами, который был назначен на охрану парохода. Видимо, англичане пронюхали о нашем заговоре.
Первое время караул несли очень строго, на спардек никого не пускали, но постепенно строгость уменьшилась, и мы всегда смогли бы выполнить наш план. Когда мы пришли в Гонконг, к нам приехал какой-то русский капитан китайского парохода с русскими газетами. От него мы наконец узнали правду о Владивостоке, где в данное время было антибольшевицкое правительство Меркулова. После этого уже никто не думал о захвате парохода, а наоборот, все мечтали о скорейшем приходе на Русскую землю, куда мы благополучно и прибыли 20-го сентября 1921года, образовав затем кадр Сибирской флотилии, действовавшей против красных под командой адмирала Старка.'
С трудом выбравшись назад в Россию, Ваксмут короткое время занимал пост начальника штаба Сибирской флотилии, применяя на практике обширные познания при разработке тактических наступательных операций.
Когда же в 1921 году эскадра адмирала Старка спасала людей, бегущих от наступающих красных частей, за которыми следовали части особого назначения и ЧК, Анатолий Петрович Ваксмут был назначен командовать тральщиком "Взрыватель", оставив штабную работу.