Страница 1 из 23
ЛИЛОВЫЕ ДАЛИ
Глава 1
Был на свете такой город – Городище. Был он портовым, торговым и богатым. В иные дни Городище становился похож на огромный базар: все горожане толпились на улице, все что-то продавали и покупали, торговались, злились, не обходилось в этом важном деле и без воришек… Торговали в городе всем, чем можно и чем нельзя. Рядком сидели уже и вовсе нищие, продавшие всё, но не имеющие воли остановиться.
– «Продам волосы… когда отрастут», – гласила табличка перед коротко стриженой девицей.
– «Абучался наукам в лутших завидениях. Абнищал. Прадам мозги. Вазможен торг», – написал на кусочке бересты худощавый парень в круглых очках.
– «Обучался ораторскому мастерству, был актёром. Продаю красноречие…» – возвещало объявление профессорского вида старичка.
– «Продам совесть. Дорого!» – призывала закутанная в шаль женщина.
– «Продам талант…» – объявлял стихотворец.
Илей задумчиво читал эти надписи, посмеивался. Он был сиротой и зарабатывал на жизнь тем, что воровал на базаре. Ловкого подростка давно уже пыталась схватить царская стража, но из этого ровным счётом ничего не выходило, потому как Илей был быстр, хитёр и, благодаря своему доброму и весёлому нраву, имел много друзей.
Прочитав всё надписи, Илей заключил:
– Вы, ребята, обычные обманщики. Торгуете тем, чего у вас нет!
– У меня волосы быстро отрастают. Через месяц коса снова толстенная будет! – уверенно сказала остриженная девица.
– Что ж, – кивнул Илей, – волосы, может, и отрастут. А мозги?
– Дрянной мальчишка! – рассердился учёный парень. – Я, между прочим, даже учёную степень имею!
– Интересно, чему же тебя в твоём заведении учили? – хмыкнул Илей. – В одной табличке столько ошибок!
Все кругом захохотали, а «учёный» покраснел до кончиков ушей.
– Эй, оратор! – крикнул Илей. – А ну-ка, скажи нам речь!
Оратор выпрямился и изрёк:
– Ну, вот, значит, это самое… Э-э-э. Я тут того. Как бы это, вот, сказать? Ну, вот.
– Можешь не продолжать! Мы поняли! Браво! – зааплодировал Илей. – Ну, торговать совестью и вовсе старо и скучно. Совестью, дорогая госпожа, торгуют все! Или почти все. А тебе-то и торговать нечем… Если бы у тебя была совесть, ты бы её на торги не выставила.
– Ах, ты, маленький негодяй! Я тебе уши оторву! – заверещала дама в шали.
– Эй, рифмоплёт! Сочини чего-нибудь!
– Я терновник, влюблённый в розу!
И мы колем друг друга шипами!
Я обвился вокруг неё в причудливой позе,
Утолил голод свой я её лепестками!
– Съел, значит, розу… – констатировал Илей. – Ясно: Людоед!
Толпа загоготала вновь.
– По-моему, честнее быть вором! – продолжал Илей.
В толпе показались стражники.
– Берегись, Илей! – послышался чей-то крик.
«Учёный» попытался схватить обидчика, но тот проворно отпихнул его, так что грамотей угодил прямо в бьющий неподалёку фонтан. Илей проворно вскарабкался на дерево, качнулся на ветке, прыгнул на ближайший балкон, оттуда по водосточный трубе взобрался на крышу, пробежал немного, надрезал бельевую верёвку и с её помощью перелетел на другую улицу, где шла бойкая торговля. Там он растворился в толпе, срезав, между прочим, по ходу дела кошелёк у одного тучного горожанина. С этой добычей он побежал к тетё Эрне, близкой подруге своей покойной матери.
Чердак, на котором жила тётя Эрна с давних пор был пристанищем Илея. Он отдавал ей и её семье деньги, а взамен получал кладовку с сундуком, покрытым тюфяком, и свою порцию за семейным ужином. Два дня Илей не выходил из своей кладовой. Он лежал на сундуке, завернувшись в какое-то тряпьё, и неподвижно глядел в потолок. Это тоскливое настроение наваливалось на него раз в несколько месяцев, и в такие периоды он всегда приходил сюда, к тёте Эрне, которая даже еду приносила ему в кладовую, чтобы «больной мальчик» не вставал. В такие дни обычно словоохотливый и весёлый Илей становился мрачным и молчаливым.
– Скажите, тётя Эрна, – спросил он однажды. – А куда уходят люди после смерти?
– В подземное царство, сыночек, – отвечала тётя Эрна. – Юша-змей их забирает, ненасытный, злой… Селит он их вначале в саду своём, а затем проглатывает… Вот и Аурика наша сейчас в том саду, дочка моя. А ты что это, сыночек, о смерти-то говоришь?
– Так просто, – пожал плечами Илей и снова уставился в потолок.
В тот день суждено было произойти страшному и знаменательному событию. Началось всё с того, что с утра весь город словно тряхнуло. По центральной Базарной площади прошёл глубокий разлом, который стал быстро расширяться, образуя глубокую пропасть, так что вскоре в него стали падать находившиеся неподалёку деревья, лавки, мастерские. Люди сбегались на площадь, склонялись над разверзнувшейся бездной, смотрели в неё, качали головами и в ужасе расходились. Верховный волхв с балкона царского дворца провозгласил:
– О, народ мой! Великая беда постигла нас! Прогневался Юша-змей и требует себе жертву. Разинул Юша свою пасть, и разверзлась бездна, и будет она раздвигаться до тех пор, пока какой-нибудь смельчак добровольно не кинется в неё. А иначе бездна поглотит весь город, поглотит всё: дворцы и лачуги, торговые ряды и порты – ничто не пощадит!
За обедом вся семья тёти Эрны собралась за столом, и её старший сын Всеслав пересказал всю речь Верховного Волхва.
– Короче, нам остаётся надеяться, что найдётся в нашем городе храбрец, который бросится в бездну! – резюмировал он.
– Ну, да! Жди! – усмехнулся младший сын Буслай. – Пока находятся только храбрецы, которые пытаются столкнуть в бездну ближнего своего. Я лично видел: изловили какого-то парня и тащат, тащат его к этой расщелине! Он, бедолага, руками-ногами извивается. А они ему: «Стань храбрецом!»
– Неужели же скинули?! – ужаснулась тётя Эрна.
– Нет, не успели. Он со страху преставился раньше, чем его дотащили.
– Какой ужас! – всплеснула руками тётя Эрна. – А что же стража?
– Смотрела стояла, что ж ещё? Сейчас противостоять толпе опасно. Она кого угодно готова швырнуть в эту пропасть, лишь бы спасти собственные шкуры, даже и не шкуры – имущество, товары, монеты! Толпа озверела и готова на всё. Поэтому, дорогие родственники, не советую вам там ходить, а то чего доброго из вас решат сделать «храбрецов». Лично я уверен, сегодняшний несчастный был только первым. На нём они не остановятся!
– Ах, брат, какие ужасные вещи ты говоришь! – воскликнула Таная. – Неужто ты полагаешь, что на всё Городище не найдётся ни одного благородного рыцаря, который бы спас своей жизнью других?!
– Сестрица, в городе торгашей нет места рыцарям. Если таковые и были, то их сердца уже давно заржавели как их латы и мечи, которыми они торгуют в базарные дни вкупе со славой своей и памятью.
– Какие негодяи!
– Ну, зачем же так сразу, сестричка. Вот, мы здесь вроде бы и не негодяи, как мне кажется, не правда ли? А кто из нас кинется в пропасть? Никто! И я первый – не сделаю этого! И знаешь почему? Да потому что я не хочу отдавать свою жизнь за этих озверелых сребролюбцев, которые сейчас охотятся на каждого, чтобы спихнуть его в бездну. Ради кого жертвовать? Ради этих бессовестных, лживых трусов? Да не в жизнь! Пусть их поглотит бездна, но я не пошевелю пальцем, чтобы спасти их. Мы, в конце концов, можем уехать. Мы бедны, и терять нам нечего. А они пусть останутся. И я пожелаю Змею приятного аппетита!
– Злой ты, однако, братец, – заметил Всеслав. – Это же твой город, твой народ. И не все в нём худые люди. Есть среди них и честные. Есть дети, есть женщины…
– Ты хочешь стать обедом для Змея?
– Нет, не хочу.
– Тогда молчи! Не лицемерь. Все мы трусы, и все заслуживаем этой бездны. И потом ведь каждый из нас рассуждает так: почему я, а не кто-то другой должен жертвовать собой?
Илей медленно вышел из своей кладовой, бледный и печальный.