Страница 25 из 179
И я послушно задумался.
Друзей у Скорпиуса мало. Катастрофически мало.
Всяких чистокровных лордов сразу можно откинуть, несмотря на то, какую характеристику Скорпиус дал каждому из них на кладбище: никто бы не рискнул укоротить жизнь внуку министра магии, да и незачем. На кресло чиновника Скорпиус не претендовал, деньги ни с кем не делил, его роль заключалась лишь в том, что он улыбался отцовским коллегам и прочим сливкам общества, изредка отвешивая комплименты или стараясь поддержать беседу.
Нет, Скорпиус не интриган, которого можно было бы убить за грехи прошлого. По сути, зачем вообще кому-то убивать его?
Он же… такой обычный, несмотря на все свои странности. Молод, богат, беспечен, счастлив в браке.
Счастлив в браке…
Почему-то эта мысль вдруг развеяла все сомнения по поводу адекватности идеи Наземникуса.
— Его жена… Доминик, не ладила с Малфоями, — произнес я.
— Видимо, нормальная она девка, — пожал плечами Наземникус.
— И она хотела родить от Скорпиуса, чтоб наверняка привязать его к себе, — вспомнил я, как Доминик обмолвилась об этом на кухне квартиры на Шафтсбери-авеню. — Она могла делать это не только из великой любви, но и меркантильных побуждений.
— Ну и?
— Чисто теоретически, она могла избавиться от Скорпиуса, чтоб заполучить его деньги, как вдова. А если она еще и беременна, то и как мать наследника.
Судя по каменным лицам Наземникуса и Морана, по дедукции мне надо было ставить «Отвратительно». Но, хоть убей, именно Доминик пришла ко мне на ум, когда речь зашла о возможном убийце.
Наверное, потому что мои отношения с кузиной серьезно испортились, после того, как я узнал правду о Луи. А может, потому что я до последнего не верил в светлую любовь между молодыми супругами, проживающими в сказочной идиллии на Шафтсбери-авеню.
И вообще, во всех детективах в убийстве одного из супругов подозревают второго.
— Мысля не лишена логики, — на удивление одобрил Наземникус. — Но есть два очень существенных «но». Первое: какой нормальный парень, едва закончивший школу, будет писать завещание, в котором все отписывает жене? Малфой туповат, он бы не догадался, да и поводов писать завещание у него не было. И второе: думаешь, загребущие руки Малфоев пустили бы скромную деревенскую девчушку, пусть и маньячку, к золотым горам? Уверен, не сегодня-завтра девчонку сошлют обратно в деревню, а Малфои забудут брак своего наследничка, как страшный сон.
— Признайся, Поттер, ты просто хочешь захапать себе квартирку на Шафтсбери-авеню, — хрипло усмехнулся Моран. — Обвинить в смерти Малфоя его жену, дождаться, когда ее под ручки поведут к дементорам, а самому жить припеваючи в пустой квартире.
— Моя школа, — улыбнулся Наземникус, блеснув золотыми зубами.
Ну как с ними можно было спорить?
Нет, что вы, я не хотел подставить Доминик, хоть некоторые конфликты между нами и желали ей глубоко в душе чего-нибудь нехорошего. Но каждый судит по себе, поэтому аферисты явно «разгадали мой тайный замысел».
Наземникус развернул смятый «Пророк» на некрологе и, наклонившись, принялся вовсю рассматривать колдографию под одним из абзацев, на которой прытким фотографом был отснят один из моментов похорон.
Я тоже наклонился, и сразу же разглядел на снимке кузину, видимо вдову Скорпиуса Малфоя фотографировали целенаправленно.
Даже несмотря на нашу временную неприязнь, я не мог не подтвердить в очередной раз, как же она красива: даже в простом черном платье, которое на фоне дорогих шелков Астории Гринграсс не смотрелось убого и неуместно, даже с заплаканными опухшими глазами, даже с волосами, взлохмаченными ветром. Доминик смотрела в камеру искоса, презрительно, и в этот момент была так похожа на своего брата-близнеца.
— Красивенькая, — заметил Наземникус, ухмыльнувшись уголком рта. — Что скажешь, Моран, приударил бы за веселой вдовой?
— Я уже вижу, как вас двоих будет убивать ее брат, — закатил глаза я.
Наземникус щелкнул пальцами и азартно взглянул на меня. Сначала я не понял этой реакции, но потом, секунду спустя, осознание, словно удар током, грянуло на меня.
— Нет, — растеряно покачал головой. — Уж не хочешь ли ты сказать…
— Хочу, студент. И потом, ты сам все сказал.
Я закрыл лицо рукой.
— Он не мог, — твердо сказал я. – Он, конечно, мразь, но он не мог.
— Серьезно? — вскинул брови Наземникус. — Я ожидал этого.
— Докажи мне, — выпалил я. — Это серьезное обвинение. Министр не станет слушать, особенно тебя и особенно такой бред.
— Да Бога ради. — Наземникус опять все предусмотрел. — Как там его…
— Луи.
— Так вот, этот твой Луи, сам жаловался, ненавидел Малфоя за то, что тот периодически потрахивает его красавицу-сестренку. Мотив? Да, сомнительный, но мотив. Опять же, Малфой впустил бы его в мэнор, потому что знаком с ним, более того, согласился бы на диалог, как-никак с братом жены надо попытаться наладить отношения, — вкрадчиво шептал Флэтчер. — Я бы был уверен, что убил твой кузен случайно: слово за слово, Малфой его взбесил, а тот вспылил, ну и прибил, ты ж видел, Луи твой здоровый, как шкаф. Но после похорон я склонен к мысли, что твой кузен — знатный маньяк.
Я лишь хлопал глазами. Перед глазами проносились какие-то картинки, более того, я видел в словах афериста не просто долю правды, я видел в них истину.
— Всю церемонию топтался где-то в задних рядах, а когда кто-то неосторожно ляпнул, что это было самоубийство, разинул рот и давай что-то про предсмертные записки орать, — нагнетал Флэтчер.
— И что? Будь Луи убийцей, он бы вел себя тихо, и уж точно бы не стал опровергать основную версию о самоубийстве, — наконец встрепенулся я.
— Не-не-не, — подал голос Моран, который до этого сидел тихо и внимательно слушал. — Ты Флэтчера слушай, я с ним согласен. Во-первых, он пришел на похороны своей жертвы. А это, на минуточку, первый признак маньяка. Во-вторых, то, что он начал опровергать, причем так яростно, версию самоубийства, как раз логично: он понял, что его старания не оценили, люди не в панике.
— И потом, это же тот самый кузен, который оборотень? — поинтересовался Наземникус и, не дождавшись ответа, повернулся к Морану. — Скажи, мой ирландский друг, подозрительно похожий на перса, может ли оборотень убить из ярости?
— Легко. — Моран явно почувствовал себя в своей стихии. — Тем более что до полнолуния пару дней всего, а у них крышу совсем сносит, когда полная луна близко. Все, Поттер, твой кузен — потенциальная угроза для общества, с этим надо что-то делать. Я предлагаю содрать шкуру.
— Да что ж ты за человек такой, Моран! Это же не по-христиански! — ахнул Наземникус. — Мы сдадим его министру и получим вознаграждение.
— Остановитесь! — гаркнул я. — Не верю.
Но меня не стали обвинять в тупости, на удивление.
— А ты посмотри на его поведение, — произнес Наземникус. — Клянусь Мерлином, если я что-то понимаю в криминале, то сейчас этот Луи спрячет подальше свою сестренку и заляжет на дно сам. Нет, ты если не хочешь, мы тебя в долю не возьмем…
Я с остервенением затушил окурок о дно чашки.
— Вы уж определитесь, кто вы: детективы или жулики, — прорычал я, и, не утруждая себя вежливостью, трансгрессировал из дома, пропахшего табаком.
***
Но каково же было мое удивление, нет, даже страх, или нет, даже шок, когда этим же вечером, спустя каких-то шесть часов после похорон моего друга, я вернулся на Шафтсбери-авеню, чтоб хоть как-то помочь Доминик пережить первый день без Скорпиуса, и убедился, что, наверное, слова моего учителя не были пустым трепом.
— Ты этого не сделаешь.
Голос Скорпиуса звучал так отчетливо, что я вздрогнул, подумав на секунду, что у меня галлюцинации. Но, увидев на лестнице ничуть не призрачную фигуру покойного, ту самую, что я видел у гроба, я как-то на секунду подумал, что все нормально.
Я вижу мертвого друга. Это нормально.
Я его слышу его ледяной голос. Это тоже нормально.