Страница 2 из 33
Ее нисколько не смутил мой холодный прием, и она спокойно отвечает на мой взгляд. Она родилась и выросла при дворе, вместе с тремя сестрами, и прекрасно знает о том, что такое дух соперничества. Что еще хуже, она смотрит на меня так, словно находит мой строгий вид не просто не отрезвляющим, а даже комичным. И тогда я понимаю, что передо мной не девочка, как одна из моих фрейлин, которая обязана мне угождать, и не Мария, которая должна слушаться каждого моего слова. Эта молодая женщина – равная мне, которая будет взвешивать все, что касается меня, и даже может мне перечить.
– Добро пожаловать в Англию, – говорю я по-французски.
– Я рада приветствовать свою сестру, – отвечает она по-английски.
Мать решает проявить доброту и расположение к своей первой невестке. Они начинают говорить на латыни, а поскольку я не понимаю их беседы, то просто сижу рядом и рассматриваю золотые ленты на туфлях инфанты.
Мать велит начинать играть музыку, и мы с Гарри запеваем английскую песню. Наши голоса звучат очень мелодично, и придворные подхватывают припев. Песня такая длинная, что постепенно начинают раздаваться смешки и придворные сбиваются с ритма. Екатерина не смеется. Она вообще выглядит так, словно никогда не дурачится и не веселится, как Гарри и я. Она сдержанная и официальная, что понятно, раз уж она родом из Испании. Я обращаю внимание на то, как она сидит: неподвижно, сложив руки на коленях, словно позирует для портрета, и мне приходит в голову, что такое поведение весьма подобает королеве. Кажется, мне стоит научиться сидеть так же.
Няньки приводят Марию, чтобы она тоже могла поклониться будущей родственнице, и Екатерина делает нечто немыслимое и возмутительно смешное: она опускается перед малышкой на колени, чтобы их лица оказались на одном уровне и она смогла расслышать тихий детский голосок.
Разумеется, Мария не понимает ни слова ни по-испански, ни на латыни. Но она просто обвивает шею Екатерины руками, целует ее и называет сестричкой.
– Это я твоя сестра, – поправляю я ее, дергая ее пухлую ручонку. – А эта леди – твоя невестка. Ты можешь сказать «невестка»?
Конечно, не может. Она пытается произнести незнакомое слово, и все вокруг начинают смеяться и говорить, что она очаровательна. Тогда я говорю, обращаясь к матери:
– Не пора ли Марии спать?
И все тут же понимают, как уже поздно, и мы все отправляемся провожать Екатерину в ее комнаты, словно она – коронованная особа, а не младшая дочь королей Испании, которой повезло выйти замуж на Тюдора и стать членом нашей знатной семьи.
Она целует всех с пожеланиями спокойной ночи, и когда касается своей теплой щекой меня, шепчет: «Доброй ночи, сестра», – с этим своим отвратительным акцентом и невыносимой снисходительностью. Отстранившись, она замечает мое недовольное лицо и вдруг рассыпается тихим смехом.
– Ого! – восклицает она и касается моей щеки, словно похлопывая ее, будто бы мое недовольство ее вовсе не побеспокоило. Передо мной стояла прирожденная принцесса, особа королевской крови, как и моя мать. Эта девочка станет королевой Англии, и я не решаюсь противиться ее прикосновению. Я понимаю, что она одновременно и нравится, и не нравится мне.
– Надеюсь, ты будешь хорошо относиться к Екатерине, – говорит мне мать, когда мы выходим из ее часовни на следующее утро.
– Если она не будет вести себя так, словно имеет право указывать нам здесь, как жить и что делать, – резко отвечаю я. – И словно она делает нам большое одолжение. Ты видела ее ленты на туфлях?
Мать смеется в искреннем изумлении.
– Нет, Маргарита, я не видела ее лент. Как и не спрашивала твоего мнения о ней. Я лишь высказала тебе свое пожелание, чтобы ты хорошо к ней относилась.
– Да, матушка, – говорю я, опуская глаза на украшенный драгоценностями молитвослов. – Надеюсь, я буду со всеми хорошо обходиться.
– Она прибыла издалека и привыкла к жизни в большой семье, – продолжила мать. – И ей очень пригодится друг, а тебе пойдет на пользу общество старшей девочки. Я выросла в семье, где у меня было много сестер, и с каждым годом я все больше понимала, как они мне дороги. Ты тоже можешь найти истинных друзей среди своих подруг, а в своих сестрах – хранительниц воспоминаний и надежд на будущее.
– Они с Артуром останутся здесь? – спрашиваю я. – Они будут жить с нами?
Мама кладет руку мне на плечо.
– Мне бы очень хотелось, чтобы они остались с нами, но твой отец считает, что им лучше уехать в имение Артура и жить в Ладлоу.
– А что говорит бабушка?
Мама слегка пожимает плечами. Это означает, что все уже решено.
– Она говорит, что принц Уэльский должен править Уэльсом.
– У тебя остаюсь я, – говорю я, накрывая ее руку своей. – Я буду здесь, с тобой.
– Я рассчитываю на тебя, – ободряюще говорит она мне.
Мне удается провести всего пару мгновений наедине с Артуром перед венчанием. Он идет со мной по галерее, и снизу до нас доносятся звуки музыки, гул голосов и смех танцующих людей.
– Тебе не обязательно так низко ей кланяться, – резко говорю я. – Ее родители совсем недавно взошли на трон, как и наш отец, и ей нечем так уж сильно гордиться. Она ничем не лучше нас, их род не древнее нашего.
– Ты считаешь ее гордой? – вспыхивает он.
– Безо всяких на то причин. – Я слышала, как бабушка говорила это маме, поэтому я знаю, что права.
Но Артур со мной не согласен.
– Ее родители покорили Испанию, отвоевали ее у мавров. Они – величайшие крестоносцы, а ее мать – королева – воительница. Они сказочно богаты и владеют безграничными пространствами мира. Разве этого недостаточно для гордости?
– Возможно, – неохотно признаю я. – Но мы – Тюдоры!
– Да! – соглашается он с легким смешком. – Но это никого не впечатляет!
– Как это не впечатляет?! Тем более теперь!
Мы больше не произносим ни слова, понимая, что на английский трон найдется множество претендентов: дюжины Плантагенетов, родственники по материнской линии, которые все еще живут при дворе или уехали прочь. Отец убивал кузенов моей матери в битвах, тем самым уничтожая наследников трона, а нашего кузена Эдварда он даже казнил два года назад.
– Так ты считаешь ее гордой? Она была груба с тобой?
Я поднимаю руки в жесте уступки, который использует моя мать, чтобы показать бабушке, что та взяла над ней верх.
– О, она даже не дает себе труда разговаривать со мной, она не интересуется своей сестрой. Она слишком занята, очаровывая нашего отца. Да и к тому же она едва говорит по-английски.
– А не может она просто быть стеснительной? Я вот точно робею.
– С чего бы ей быть стеснительной? Она же собирается замуж, разве нет? Она скоро станет королевой Англии, и твоей женой. Разве у нее есть причины не быть полностью и абсолютно довольной собой?
Артур смеется и обнимает меня.
– Неужели ты считаешь, что нет ничего лучше судьбы королевы Англии?
– Да, – просто отвечаю я. – И она должна это осознать и быть благодарной за эту судьбу.
– А ты станешь королевой Шотландии, – напоминает он. – Это тоже не мало, и тебе есть к чему стремиться.
– Да, и уж я-то не буду стесняться, тосковать по дому или страдать от одиночества.
– Тогда королю Якову несказанно повезет с такой счастливой невестой.
Это был самый прямой разговор, который я могла себе позволить, чтобы предупредить его о том, что Екатерина Арагонская смотрит на нас свысока. Я даю ей прозвище «Екатерина Арроганская»[3], и Мария слышит, как я называю ее так, поскольку часто находится возле взрослых и слушает все, что они говорят. Она тут же подхватывает это прозвище и смешит меня каждый раз, когда произносит его, а мама хмурится и быстро ее поправляет.
Свадьба роскошная, бабушка прилагает все усилия, чтобы весь мир увидел, как сильны и могущественны мы сейчас. Отец потратил целое состояние на неделю турниров, празднований и пиров, фонтаны, наполненные вином, жаренных на вертеле быков на рынке Смитфилд. А люди разрывают на части ковровую дорожку, чтобы у них дома был малый клочок великолепия Тюдоров.
3
Игра слов – Aragon созвучно с arrogant с англ. – «надменный».