Страница 17 из 22
вооруженные современным армейским оружием донские и кубанские казаки, которых поддерживают крымские — тоже вооруженные до зубов, формирования, называющие себя представителями «самообороны».
По сути, это бандиты. Они стреляют и бьют журналистов, чтобы никто не мог сказать слова правды о том, что происходит в Крыму. Они стреляют, не пуская в Крым международных экспертов, — чтобы мир не узнал о том, что за Крымским перешейком действуют именно бандиты.
Херсонцы поэтому взывают: Украина, вставай! И предупреждают (в селе Чонгар): до оккупантов, которые уже взялись минировать херсонские поля, — всего 18 километров.
Кстати, крымские (по сути, российские) боевики конкретно засветились в селе Чонгар: эта быдлота (другого слова не подберу. И не хочу подбирать), вкатив в село на бэтээрах, заявила, что приехала… освобождать Чонгар. И за это попросила… сала — жрать, мол, нечего. Россия вовопутинская дескать только патроны выдает. Ну и нарвались «освободители» на сельский отборный мат. От души отведали херсонского сальца, гниды. Херсало, короче говоря, случилось у освободителей.
Сегодня на границе Крыма с Херсонщиной (и, по сути, с Запорожьем) стоит батальон украинских десантников, которыми командует майор Ярослав с самой что ни есть боевой фамилией — Калашников.
Как к десантникам относится местный народ? Более чем уважительно! Люди понимают, что за спиной майора — не только его батальон, не только родственники десантников, а вся Украина великая. И народ говорит быкам-оккупантам, периодически прорывающимся к нашим армейцам: за парней, которыми командует Ярослав Калашников, мы вам глотки перегрызём. Персонально каждому.
Слава Украине!»
***
ГДЕ-ТО в Интернете прочитал пронзительное стихотворение Марины Цветаевой, которое было проиллюстрировано портретом поэтессы:
А Бог с вами!
Будьте овцами!
Ходите стадами, стаями
Без мечты, без мысли собственной
Вслед Гитлеру или Сталину
Являйте из тел распластанных
Звезду или свасты крюки.
Честно признаюсь, раньше это стихотворение мне не было знакомо. Но, пробежав его глазами, сразу споткнулся на слове «мечты». И понял, что тонко чувствовавшая слово Марина Цветаева никогда бы здесь эту мечту не употребила: она выпадает из контекста. Проверяю себя по цветаевским сборникам стихов и нахожу следующее: «Без меты, без мысли собственной».
Когда же я обратился за подсказкой к словарю, с удивлением узнал, что слово «мета», оказывается, существует и в русском языке [по-украински, напомню, мета — цель]. Вернее, существовало — в словарях помечено, как «устарелое». Дословно его значение вот такое: «перен. То, что отличает от кого-л., чего-л. однородного». Т.е., мета цветаевская — это что-то сугубо индивидуальное.
Теперь, заменив ей слово «мечта», прочтем вновь процитированное уже стихотворение и убедимся в очередной раз, насколько Марина Цветаева точно употребляла слова. Даже в коротких стихотворениях.
***
ЗАГЛЯНУЛ — после российско-фашистского вторжения в Крым, на сайт Качинского авиационного училища летчиков, где некогда была собрана богатая база о выпускниках училища, которой я раньше часто пользовался — при подготовке материалов о летчиках, в частности. В Каче [это поселок в Севастополе], кстати, учился в свое время Василий Сталин — училище еще с довоенных времен зарекомендовало себя высоким уровнем подготовки пилотов.
Информбаза «Виртуальной Качи» тоже впечатляла.
Каково же было мое удивление теперь: базы данных на сайте больше нет. А кнопка «Все качинцы» переправляет… в магазин, где можно купить… платья больших размеров.
Спасибо, в платьях я не нуждаюсь.
Зато на заглавной странице «Виртуальной Качи» красуется гордое предупреждение: запрещено посещение данного сайта… и список: Обама, Меркель… и даже «правительство страны со смешным названием „Австралия“ в полном составе».
Да нет, господа, страна со смешным названием в другом месте земного шара находится — в ней даже президент не человек, а сидящее за кремлевской стеной… ла-ла-ла-ла-ла.
***
ЗАДЕРЖАЛСЯ в храме возле иконы Божий Матери, носящей непривычное для слуха непосвященного название — «Призри на смирение» [с ударением на первом «и»] — очень уж мне нравится эта икона.
Древнее слово «призри» со словом «презрение» — в нашем понимании его смысла, ничего общего не имеет. Призри — это «обрати внимание». Или — усмири свою гордыню, стоя перед образом Божией Матери.
А разве можно было усмириться, если за спиной веселая трель мобильника раздается неожиданно? Оборачиваюсь и вижу средних лет симпатичную, ярко одетую даму [блондинку, к слову], щебечущую что-то в трубку.
Мама дорогая, думаю, ты куда пришла — не в храм разве? Еще небось попросить что-то намеривалась у Него. Так неужели не обратила внимание, коль у самой ума кот наплакал, на два плаката на входных дверях с перечеркнутым мобильным телефоном на обоих?
К щебетунье, правда, тут же подошла тетенька — она догоревшие свечи убирала. Не расслышал, о чем разговор был, услышал только ответ несколько недовольной блондинки яркой: ну и что, дескать, мне теперь делать? «Выключите телефон и попрсите прощения у Бога», — был дан ей совет.
Обладательница звонкоголосой мобилки вскинула бровки на лоб и, небрежно сунув в сумочку телефон, заторопилась прочь из храма.
Прощение просить у Бога, понял я, — превыше сил блондинкиных.
***
В ДЕТСКОЕ отделение районной больницы Вову привезли из небольшого села со странным названием Пирчино. Там у него осталась лишенная родительских прав мама и отец, страдающий открытой формой туберкулеза. В семье Вова был младшеньким, четвертым сыночком. Какое воспитание кроха получил, судить можно уже по тому, что в первый день он забрался под кровать и там, свернувшись в уголке калачиком, уснул прямо на холодном полу. Как зверек.
Есть поначалу Вова тоже пытался подальше от чужих глаз — под столом. Через две недели пребывания в больнице, под надзором добросердечных медиков, малыш произнес свое первое слово — «ляля». Им он теперь спешит поделиться с местной малышней.
Вроде бы, и слово «мама» стало вырываться у Вовы. Пока, правда, больше напоминающее мычание. Да и не ведомо, скорее всего, четырехлетнему сироте при живых родителях значение такого слова.
«В грязной, потрепанной курточке, в стоптанных зимних сапожках и гамашах привезли его к нам, — рассказали мне в больнице. — Ни трусиков не имелось, ни маечки, ни носочков. Похоже, вообще никакой одежды не знал Вова до больницы. Все, что сегодня на нем, собрали мы: дома, на рынке».
На рынке Вова, впервые в своей жизни, попробовал сосиску. Говорят, с опаской откусил кусочек. Разжевал осторожно… и вспыхнули неподдельной радостью глазенки у него — понравилось! Но вряд ли кто-то его и дальше будет сосисками баловать [или жареной картошкой из скромных обедов медсестер отделения].
Невеселая судьба уготована Вове-Маугли: после того, как у него проверят все необходимые анализы, он уедет в детский дом...
***
ПЕРЕБИРАЯ архивные фото, выяснил, что тельняшку и морскую форму — старшего брата, я впервые надел… еще в 1-м классе, еще не увидев моря. Так получилось: брат-моряк приехал в отпуск домой и одолжил мне тельняшку, которая была с меня ростом. Но ничего: для фото — с подкатанными рукавами, сгодилась.
А свою тельняшку я надел после того, как для прохождения срочной службы попал из Владивостокского флотского экипажа [даже дату запомнил, когда конкретно: 9 мая 1978 года] в 1-й укрепленный район Краснознаменного Тихоокеанского флота [1-й УР КТоФ]. Фактически, он являлся первой линией обороны города Владивостока [и Владивостокского порта, естественно] и был единственным в Советском Союзе укрепрайоном морской пехоты.