Страница 25 из 79
Кто бывал в Великой Белозерке, знает, что, вкатившись в село, почти сразу оказываешься возле тамошнего отделения Госслужбы по чрезвычайным ситуациям [по-старому, пожарка]. Туда и машина нашего гостя из Германии подъехала. «А как хутор Стаханов отыскать?» — обратились приехавшие к вышедшему им на встречу офицеру, который оказался… начальником Великобелозерского районного сектора ГУ ГСЧС Украины в Запорожской области, майором службы гражданской защиты Михаилом Бендриком. Мало этого, майор, как выяснилось в последствии, возглавляет в Белозерке военно-патриотический клуб «Доблесть» и, проводя два года назад поисковые работы в местах боев неподалеку от райцентра — как раз там, где в войну находился хутор Стаханов, обнаружил останки… немецкого офицера, завернутого при погребении в плащ-палатку. При офицере имелись монеты и… Железный крест, которым награждали за храбрость.
Бывают же, согласитесь, такие совпадения. Отнюдь, как я полагаю, не случайные.
Впрочем, о том, что именно Михаил отыскал останки майора Вермахта Вальтера Рейнхарта, выяснится позже.
Оказавшись на месте давно не существующего хутора Стаханов, гость из Германии набрал горсть земли, аккуратно упаковал ее, а сопровождавший его майор-спасатель как раз и вспомнил двухлетней давности историю. «Так это же дядя Вальтер! — встрепенулся приезжий немец, которого как током пронзил рассказ Михаила. — Мать говорила, что именно так он и был похоронен: с боевыми наградами и в плащ-палатке».
Представляете ситуацию: многие десятилетия в далеком Штутгарте сокрушались, что где-то среди бескрайних украинских степей затерялась навсегда могила храброго майора, а оказалось, что другой майор в скромной, но великой [шучу] запорожской Белозерке не только знает, где она находится, но и хранит собственноручно отреставрированный крест убитого. На месте немецкого захоронения после войны появился пруд, до наших дней поэтому в погребении более-менее сбереглись только благородные металлы: монетки времен Третьего рейха и наградной крест, ставший, можно сказать, почти могильным — по нему похороненного узнали ведь.
И крест, и монеты Михаил Бендрик, конечно же, передал семье Вальтера Рейнхарта. Что в тот момент творилось в душе названного в его честь Вальтера Мейха, можно только догадываться.
А потом из Штутгарта в скромную, но великую Белозерку пришло письмо со словами благодарности и с фотографиями.
Портрет совсем юного, награжденного Железным крестом за храбрость майора Вермахта в письме находился и фото его сестры, отыскавшей, наконец, любимого брата.
Никопольский плацдарм на карте боевых действий
Пропуск в плен
Медаль красноармейца Тимофея Левинского
Племянник и сестра Вальтера Рейнхарта с его портретом и Железным крестом
История 17-я. «Девять граммов в сердце мне были дважды гарантированы!»
Бывший ротный старшина, кавалер двух орденов Славы 90-летний Карп Гнатенко считает, что по доносу в СМЕРШ его дважды могли расстрелять без суда и следствия
Первое, что мне бросилось в глаза, когда я увидел награды Карпа Яковлевича — два изображения Сталина на медалях «За победу над Германией» и «За победу над Японией» — вон куда мой собеседник дошагал из Европы: почти до Тихого океана.
— Почему, — спрашиваю у него, — верховный главнокомандующий на медалях в разные стороны смотрит?
— Кто его знает! — хитро щурится ветеран. — Наверное, так надо.
— А Славы почему у вас только две? — поддерживаю шутливый тон собеседника. — Неужели до третьего ордена не дослужили?
— Видите ли, — посерьезнел вдруг Карп Яковлевич. — Меня в то время ранило — в восточной Пруссии. Поэтому не знаю, что там было. Может и завалялся где-то орден третий. Я ж на семь месяцев в госпиталь попал: долго рана [осколок в ногу попал] не заживала.
— Ну, а первый орден за что получили?
— За операцию «Багратион» — это когда Белоруссию освобождали. Такой плотный огонь создали — на каждые три метра снаряд падал. Два часа артобстрела — перерыв. Потом еще два часа. Огонь, огонь и огонь!
— И вы его тоже организовывали?
— Ну, а как же! Я же был командиром минометного расчета. А вот за что вторую Славу получил — не скажу, не знаю. Понимаете, тогда ведь никто особо и не интересовался: особый отдел пресекал особый интерес солдат. Крепко работали!
— Это вы о сотрудниках СМЕРШа речь ведете — о военной контрразведке «Смерть шпионам»?
— Ну, а о ком еще!
— Что, и вам досталось от них?
— За одну штуку крепко попало! Даже с должности сняли — я помкомвзвода был… да что там с должности — чуть было девять граммов в сердце не получил.
— Это когда случилось?
— В 42-м. Мы на формировке стояли, ну и приходит ко мне солдат с жалобой: в связи с чем из нашей порции офицерскому составу мясо отделяют? А времена тогда тяжелые были, голодные. Вот я и не сдержался: если бы, мол, говорю, до Сталина это дошло — не поздоровилось бы кому-то! И что вы думаете? Уже через полчаса меня в особый отдел вызвали. Собрание батальонное созвали — весь младший командный состав собрали. И дал я себе после него слово крепко-накрепко язык за зубами держать!
— Так это же произвол! Вы же справедливо возмутились!
Карп Яковлевич окидывает меня внимательным взглядом прищуренных глаз, думая, наверное, про себя: и откуда такого простака бог послал на мою голову, но вслух произносит другое:
— Такое время было. Друг за дружкой смотрели в оба.
— И что, получилось у вас воевать молча, получая при этом награды?
— Почти!
— Как почти?
— А в Калининской области еще случай подвернулся: пришел однажды на обед — а на меня его не хватило. Хлеба там, сухих овощей. Ну, я и возмутился снова.
— И вас снова расстрелять хотели?
— Могли, но вовремя товарищ предупредил — он у смершевцев осведомителем был. «Твое счастье, Гнатенко, — заявляет мне, — что слова твои я услышал, а не кто-то другой. Он бы тебе пулю сразу гарантировал!» И вы знаете, при мне одного за подобные вещи расстреляли. А я живу по сей день — 91-й год уже пошел мне.
А как раз перед своим 90-летием Карп Яковлевич поехал в область — машину просить. Ему, инвалиду Отечественной войны первой группы, вроде бы, положена такая льгота. Так он, по крайней мере, полагал. Но не вышло с просьбой: не нашлось машины для кавалера двух орденов солдатской Славы, ордена Отечественной войны и ордена «За мужество». И тогда он в сердцах бросил чиновникам областным: «Когда судьба страны решалась — мы нужны вам были, а теперь все, списали нас!» И ушел, прихрамывая на раненую ногу.
Вот я и думаю: а ну, как в последний предпраздничный денек — эдак как раз в канун очередного Дня Победы, зазвенит телефон у Карпа Яковлевича и строгий голос спросит из трубки решительно: «Это вы на прием к губернатору ездили?» «Было дело», — согласится ветеран и тут же спохватится: отказаться надо было! Вдруг уже директива вышла: расстреливать без суда и следствия всех, кто надоедает губернаторам с просьбами никчемными.
«Уважаемый Карп Яковлевич! — прожурчит тем временем трубка телефонная. — Мы таки нашли возможность выделить вам машину. Чтобы до больницы вы без проблем добирались. Пользуйтесь!»
Э-эх, чего это я размечтался…
2006
В тему
Почему Сталин на медалях победных в разные стороны смотрит, я выяснил: потому что Германия и Япония в разных краях света находятся. А к ним-то и обращен суровый взгляд вождя.